Игра в смерть (СИ) - Алмонд Дэвид. Страница 14

— Ну, еще бы! Он ведь слыхал о Светлячке от собственного деда. И уловил все в точности как было. Это он, наш проказник.

Выглянув в окно, я увидел за залитым водою стеклом далекую фигуру уходившего Эскью.

— Джон прочел мой рассказ, сочиненный для школы, — пояснил я. — Это иллюстрация.

— Смышленый паренек… — Дед не сводил с меня проницательных глаз. — Хотя мне казалось, вы с ним больше не водитесь?

Я пожал плечами:

— Да. Пожалуй…

Мама вернулась на кухню. Поднесла рисунок клипу, похвалила. Только потом поняла, чей он.

— Джон Эскью рисовал?

— Да.

— Надеюсь, он не решил добиться прощения подобными фокусами, — заметила она, роняя листок на стол.

— Дело прошлое, — усмехнулся дед. Потянулся коснуться кончиком пальца свечения, которое исходило от мальчика на рисунке. — Каково? Малыш Светлячок…

Поднявшись к себе, я повесил рисунок на стену, рядом с собственным портретом. И смотрел на них, пока не окликнула мама:

— Кит! Элли уже здесь!

Четыре

В тот день после уроков я отправился домой в одиночестве, перелез через изгородь на пустырь. В густеющих сумерках там носились десятки ребятишек. Они раскатали ледяную дорожку на голом участке земли. В тусклом зареве принесенного кем-то фонаря ребята весело катили по льду, врезались друг в дружку, со смехом и визгом отлетали в снег.

— Кит! — прокричал кто-то. — Дуй сюда, Кит, побегаем! А-а-а-а-а-а-а! Ха-ха-ха…

Помахав им, я двинулся дальше. Под ногами хрустела и шуршала насквозь промерзшая сухая трава. Огни в окнах домов на противоположном берегу играли на глади неспешно текущей реки. Небо быстро темнело, и звезды на нем светились все ярче. Луны нет. Как только солнце полностью опустилось за горизонт, на небе засверкали первые звезды, но луны не было видно. Опустив глаза, я был готов поклясться, что вижу, как вдоль берега потихоньку растет полоска льда. «Пришла настоящая стужа, — подумал я. — Лютый мороз».

Зажмурившись, я вообразил деда мальчишкой, который идет по льду, скользя и размахивая руками. Невольно расплылся в улыбке — и вдруг отчетливо услыхал совсем рядом чей-то разноголосый шепот, тоненькие смешки. Распахнул глаза, но никого не увидел.

— Кто здесь? — дрогнувшим голосом спросил я. Прищурился, вгляделся в темноту. Вокруг по-прежнему никого, но шепот не утихал. — Кто здесь?..

В стороне послышался глухой рык. И чье-то недовольное бормотание:

— Сидеть! Оставь его в покое!

— Эскью? — шепнул я.

Он вынырнул из темноты, у ног — дикий пес Джакс, шкура чернее самой ночи. Приблизившись, Эскью встал немного поодаль. Мое дыхание зачастило, сердце гулко забухало в груди. Сунув руку в карман, я зажал в ладони аммонита.

— Я получил твой рисунок, — сказал я.

Ответом было неясное бормотание.

— Он великолепен.

Эскью придерживал пса за ошейник, а тот скалил на меня зубы, грозно белевшие в вечернем сумраке.

— Знаю, — кивнул он.

— Я повесил его на стену, Эскью.

— Ты… — с горечью обронил он. — Опять чертов ты…

— Я?

— Ты! Мистер Совершенство, мистер Тихоня…

— Чего?

— «Чего? Чего?» Ты все испортил, мистер Учительский Любимчик.

— Чего?

— Это из-за тебя она прибежала.

Эскью шагнул ближе, ухватил меня за лацкан куртки:

— Что в тебе такого, что все рвутся тебя защитить?

В полутьме мы всмотрелись в лица друг другу.

— Не возьму в толк, о чем ты, — сказал я.

В горле у Эскью низко заворчало, и этому рыку вторил пес у его ног.

— Джакс может на части тебя разорвать…

— Эскью! — вспылил я.

— Ты… — повторил он. — Ты и твоя безмозглая подружка…

Я попытался высвободиться.

— Убери руки, — сказал я. — Порой ты просто…

Но Эскью ухватил меня крепче прежнего; я уже едва мог дышать. Притянув вплотную, он буквально жег меня взглядом, и в его глазах отражались далекие огоньки.

— Чего тебе надо? — прошептал я.

— От тебя? Ничего. Ничегошеньки.

Но он не спешил разжать пальцы, не отводил глаз.

— Кит Уотсон… — прошептал Эскью. — Кит Уотсон, тринадцати лет от роду. Каково это?

— Чего?

— «Чего? Чего?» Быть ходячим мертвецом. Как тебе это?

— Никак, — ответил я. — Пустые выдумки.

— Да ну?

Эскью опять зарычал, совсем по-собачьи. Хотел прижать меня побольнее, запугать черными провалами глаз. Но я чувствовал, что отчаянная хватка — еще и способ удержаться рядом со мной, а в непроглядной черноте глаз мне виделась глубинная тоска. Это самому Эскью требовалась защита, это он нуждался в любви.

— А ведь ты смог бы многого достичь, — сказал я.

В ответ он только фыркнул.

— Правда же, смог бы, — продолжал я. — Ты великолепно рисуешь. Зачем губить свой талант? Это же глупо.

Пес опять зарычал, пытаясь вырваться из ошейника в твердой руке Эскью. Молча мы смотрели в глаза друг другу.

— Следи за тем, что говоришь, — посоветовал мне Эскью. — Фильтруй базар, Кит.

Вокруг нас опять кто-то неразборчиво зашептался, резко втянул воздух. Самым уголком глаза я различил неясные фигурки припавших к земле детей — они сидели на корточках, наблюдая за нами. Отведя глаза от лица Эскью, я сощурился в темноту за его плечом.

Эскью хрипло, гортанно рассмеялся.

— О да… — проговорил он. — Одни могут видеть, а другие — нет. Ты куда больше на меня похож, чем воображаешь, Кит Уотсон.

— Знаю, — согласился я, вновь скрещивая с ним взгляды. — Мы куда ближе, чем кто-либо может себе представить… И знаю, что мы могли бы дружить.

Едва заслышав это слово, Эскью оттолкнул меня, убрал руку с моего горла.

— «Дружить»! — прошипел он. — «Дружить», черт возьми!..

Сплюнув напоследок, Эскью направился прочь вместе с собакой.

— Да, — прошептал я им вслед. — Джон Эскью, тринадцати лет от роду, товарищ Кристофера Уотсона, тринадцати лет от роду…

И еще постоял немного, оглядываясь по сторонам, щуря глаза и вслушиваясь. Потом поспешил домой — в окружении худеньких, невысоких силуэтов. Они были повсюду.

Пять

— Боже, Кит! Это же такая муть…

— Ладно тебе… — сказал я. — Давай попробуем, вместе веселей!

Элли со вздохом обмякла на своем стуле.

Сидя у меня на кухне, мы трудились над общим проектом. Идея состояла в том, чтобы наглядно показать: Пангею составляли все сегодняшние континенты. Уставясь в географические карты, я разглядывал линии берегов Африки и Америки, убеждаясь в том, насколько плотно они были пригнаны друг к другу, насколько уютно Индия чувствовала себя под боком у Африки. Я читал, что движение стран и континентов, расходящихся все дальше, продолжается и поныне.

— Так и есть, — обронил я. — Это совсем просто.

И начал вырезать континенты из карты, чтобы мы могли сложить их вместе.

Поцокав язычком, Элли со вздохом погрузилась в изучение своих ногтей.

— Да кому это вообще интересно? — спросила она у них. — Кому охота вернуться на миллион миллионов лет назад?

Я продолжал щелкать ножницами, складывать вместе элементы своей головоломки.

— Мистер Уотсон… — пропела Элли, барабаня пальцами по крышке стола. — Мистер Уотсон в своей стихии. Он направляется в прошлое…

— Перестань, Элли.

— Похвально, весьма похвально… — изобразила она голос мистера Доббса. Я продолжал кромсать карты. — Отменная работа, Кристофер. Известно ли вам, что континенты продолжают медленно расходиться? С подобной скоростью отрастают ваши ногти, представляете? Очень хорошо, Кристофер. Такой прилежный ученик. Кому-то из остальных стоило бы поучиться у этого молодого человека. В чем дело, Кристофер? О, так вы и сами планируете стать однажды учителем географии? Похвально. Весьма похвально. Нам стоит обсудить это в более подходящей обстановке, я смогу поделиться с вами своим бесценным опытом. Элли Кинан! Вернитесь к нам, барышня! Бросьте витать в облаках и займитесь наконец своим заданием… Да, мистер Доббс, сэр! Разумеется, мистер Доббс! Пангея, говорите? С ума сойти, до чего же интересно.