Истоки славянской письменности - Додонов Игорь Юрьевич. Страница 13

Однако продолжим изложение нашей гипотезы. Изгнанные в Болгарию ученики Мефодия принесли туда две азбуки – кириллицу и глаголицу. Те из них, которые, по всей вероятности, тайно вернулись в Моравию, продолжали дело учителей, используя для этих целей уже исключительно глаголицу. Но сведения о славянской письменности в Моравии того времени, как уже отмечалось, практически отсутствуют.

В Болгарии же первоначально прижились обе азбуки. Тем более что глаголица для болгар чужой не была. И только впоследствии её практически вытеснила более удобная в графическом плане кириллица.

Слабые места нашей гипотезы очевидны. Таковыми считаем, во-первых, перечень правителей, в правление которых, по сообщению Храбра, Константином была изобретена азбука. В этот перечень, напомним, входит блатенский князь Коцел, который в 855 году ещё не княжил, а вступил на престол только в 860 (861) году. Во-вторых, это восьмилетняя разница между 855 и 863 годами, которая может указывать на то, что приводимая Храбром дата создания азбуки (6363 год) дана по александрийскому летосчислению.

Однако эти слабые места можно объяснить. Как уже указывалось выше, появление Коцела в списке правителей может быть ошибкой Храбра: данная «связка» властей придержащих, при которых Константином была создана кириллица и протекала основная часть его моравской миссии, автоматически была перенесена Храбром и на дату создания глаголической азбуки. Что касается восьмилетней разницы, то это простое совпадение. С другой стороны, выдвигаемая нами гипотеза позволяет избежать кое-каких неясностей, которые возникают при существующих теориях рассматриваемого сейчас вопроса.

Пройдём ещё раз всю «цепочку» от начала до конца. В Болгарии учениками Константина и Мефодия в конце IХ – начале Х века могла быть создана в принципе любая из двух азбук, т. е. любая из двух азбук могла быть изобретена самим Константином Философом. Но при довольно хорошем состоянии источниковой базы по истории Болгарии того времени молчание источников о подобном деянии учеников солунских братьев свидетельствует только об одном: ничего подобного ученики не совершали.

Но они могли изобрести вторую азбуку в Моравии, и тогда в Болгарии про это просто не знали. Однако в этом случае вторым славянским алфавитом, учитывая ситуацию в Моравском княжестве, была глаголица, а святой Кирилл создал кириллицу. Всё великолепно. Но… Некоторые данные (см. выше) говорят о том, что в конце IХ – начале Х века глаголица и кириллица употреблялись в Болгарии одновременно. И эта единовременность наносит сильнейший удар по современным гипотезам создания славянской азбуки. Можно принимать любое из существующих сегодня в официальной науке объяснений, но стоит только свести воедино все только что перечисленные факты (включая ту самую единовременность), и остаётся только развести руками, т. к. возникает брешь, которая великолепно заполняется посредством нашей гипотезы.

И Упирь Лихой отнюдь не ошибался, называя глаголицу кириллицей, но также и не свидетельствовал против изобретения кириллицы Константином. В его время, т. е. в ХI веке, ещё могли помнить, что Константином создавались обе азбуки, поэтому, хотя традиция называть «кириллицей» наиболее распространённую из них уже складывалась, употребление имени создателя и по отношению к другой было вполне естественным. Тем более не могли ошибаться переписчики текста Упиря Лихого (списков ранее ХV века не имеем): уж они-то жили в период установившейся традиции наименования славянских азбук. Не могли ошибаться, но и не поправили новгородца ХI века (заметим, что переписчики в таких делах обычно не очень стеснялись). Почему? Видимо, у них были на то веские причины.

Итак, мы видим, что «копий» по вопросу, какую азбуку изобрёл Константин Философ, «сломано» немало. Но, так же как и с первым сформулированным нами вопросом, должно признать, что проблема не решена, вопрос остаётся открытым.

Впрочем, пытаясь показать весь спектр ответов на него, мы давно уже вступили в сферу третьего вопроса: «Какова степень участия Кирилла в создании азбуки?» К нему сейчас и перейдём.

Какова эта степень? Выше уже было сказано, что мы со своей стороны поддерживаем гипотезу, согласно которой в докирилловскую эпоху у славян существовали протоглаголическая и протокириллическая письменности. Тогда на долю Константина выпадает переработка одной из азбук или обеих азбук. В первом случае такая же переработка (только на базе уже проведённой Константином работы) выпадает на долю учеников солунских братьев. Подобное «устроение» уже имевшихся азбук можно назвать «созданием», только если понимать под последним создание сакрального алфавита, т. е. алфавита, специально приспособленного для записи христианских религиозных текстов.

Процитируем некоторых учёных, высказывания которых так или иначе выражают подобную точку зрения. Д.И. Иловайский: «…Исследователи по большей части шли от изобретения письмён Кириллом и Мефодием и пытались определить: какое письмо изобретено прежде, глагольское или кирилловское? Мы думаем, исходные пункты будут ближе к истине, если примем положение, что обе азбуки существовали до времён солунских братьев и возникли независимо друг от друга, хотя и могли оказывать потом взаимное влияние… Надеемся, что нашим мнением не умаляются заслуги солунских братьев. Бесспорно, им принадлежит честь лучшего устроения и приспособления восточнославянской азбуки к потребностям крещённого славянского мира, а также её утверждение и распространение посредством дальнейших переводов Священного писания и деятельного размножения его списков. Уже само появление легенд, относящих к их деятельности всё начало славянской письменности, показывает, что они действительно совершили великие подвиги на этом поприще и произвели значительный переворот в этом деле» (II, 30; 277—278).

В.А. Чудинов: «Итак, мой вывод оказывается весьма скептическим: Кирилл не создавал ни кириллицы, ни тем более глаголицы! Он лишь сократил славянскую часть известной ему по Херсонесу славянской письменности до 14 графем, но увеличил до 24 графем греческую часть. Кроме того, он ввёл «порядок», то есть цифровое значение ряда букв, но лишь заимствованных из греческого алфавита. Иными словами, он переработал уже существовавшую у славян азбуку таким образом, что славянская часть стала чуть ли не вдвое меньше греческой. По сути дела, он совершил по отношению к ранней славянской азбуке примерно такую же экзекуцию, которую Никон совершил по отношению к двоеверному православию Руси: произвёл реформу славянской азбуки в пользу Византии. После такого секвестирования славянским писателям следовало бы печалиться, хотя им же как христианам можно было бы радоваться! Однако подобная эллинизация славянской письменности, разумеется, не могла остаться незамеченной и потому получила название; её уже нельзя было назвать «глаголицей», то есть «разговорницей»; но она не была и «писанницей»; она стала удобной для Византии и потому разрешённой формой существования славянской письменности и была названа именем своего реформатора – кириллицей… Не должно возникнуть впечатления, что я негативно отношусь к деятельности Кирилла как славянского просветителя. Вовсе нет. Кирилл действительно явился редактором существующей азбуки, чем легализовал славянскую письменность в глазах византийской церкви, он переводил священные книги на славянский язык, он распространял церковный вариант письменности среди своих славянских последователей, и в этом качестве он вполне достоин уважения. Отрицается мной лишь один момент: изобретение им азбуки. Азбуку он не изобрёл (даже в том ограниченном смысле, в каком можно считать изобретением добавление 14 букв к уже существующим 24), а приспособил для переводов с греческого языка, и именно в этом смысле его можно считать великим славянским просветителем» (II, 58; 45, 46—47).

Н.В. Слатин: «Скорее же всего, ни он (Константин. – И.Д.), ни Мефодий, ни их ученики не изобретали ничего. И дополнять «греческую азбуку недостающими для записи славянских звуков буквами» им тоже не пришлось; более вероятно, что Кирилл воспользовался уже имеющейся азбукой, которую почерпнул из виденной в Корсуне книги… Таким образом, для готовившегося им перевода богослужебных книг он лишь дополнил русскую азбуку пятью греческими буквами, необходимыми только для передачи терминов и имён греческого происхождения; возможно, он добавил и «юсы» – буквы для носовых гласных. Возможно также, он как-то нормализовал правописание (если можно употребить такой термин к тем временам). Раз азбука существовала до него – и были грамотные люди, знавшие, как писать и читать по-славянски (по-русски), – правомерно ли Константина-Кирилла называть «первоучителем»? Для моравов… возможно, он учителем и был, в религиозном смысле, но для тех славян, к которым не была направлена его миссия?» (II, 52; 158—159).