Истоки славянской письменности - Додонов Игорь Юрьевич. Страница 5

Мы пришли к тому, от чего ушли, – к различным датировкам создания славянской азбуки.

И всё же отвлечёмся от вопроса ещё один раз. Излагаемый в дальнейшем материал потребует знания биографий Константина Философа и его брата. Да и, согласитесь, говорить о славянском алфавите и не сказать о жизни тех людей, которые его создавали или, уж во всяком случае, приложили массу трудов для его распространения среди славян, было бы странно.

Родились братья в македонском городе Солуни (сейчас греческий город Салоники). Мефодий – в 820 году, Константин – в 826-м. Город был портовый, население – довольно пёстрым, но большую часть составляли греки и славяне. Национальность братьев в летописных источниках прямо не указывается. На основании же косвенных свидетельств большинство учёных считают братьев болгарами. Согласно одному афонскому преданию, отец их был болгарин, а мать – гречанка (II, 31; 14). Болгаре же в то время (если и были изначально тюрки) уже ославянились. Известно, что отец Константина и Мефодия был крупный солунский военачальник – «друнгарий под стратигом», т. е. был непосредственно подчинён самому высокому воинскому чину, существовавшему в империи, – стратигу.

Уже с детства Константин проявил склонность к знаниям. С 14 лет его отправляют учиться в столицу. Там одним из учителей юноши стал Фотий, впоследствии дважды занимавший престол византийского патриарха. В короткий срок Константин изучил грамматику, диалектику, риторику, арифметику, геометрию, астрономию, музыку и литературу. Для него открывалась возможность сделать блестящую карьеру при дворе. Однако, отказавшись от этой возможности, Константин занимает сравнительно скромное место патриаршего библиотекаря, затем становится лишь преподавателем философии, отказавшись и от места библиотекаря. Именно в это время он прославился как искусный диалектик в диспутах с иконоборцами.

С 50х годов начинается миссионерская деятельность Константина. Он отправляется в Болгарию, на реку Брегальница, где обращает в христианство многих болгар. Запомним эту миссию, мы ещё к ней вернёмся. Примерно к тому же периоду относится поездка Константина в Сирию к сарацинам (арабам), где он одерживает блестящую победу в богословских спорах с сарацинскими учёными.

Третьим миссионерским путешествием Константина стала поездка в Хазарию, предпринятая им на рубеже 50—60х годов. Имеются указания ряда источников, что в этой поездке его сопровождал Мефодий. Первоначально старший брат посвятил себя военной службе и сделал на этом поприще неплохую карьеру. Однако затем ушёл от мирской суеты в монастырь. Поэтому в принципе он действительно мог сопровождать Константина во время его поездки в Хазарский каганат. Но, как утверждают некоторые исследователи, этому противоречат хронологические расчёты, т. к. другие свидетельства, заслуживающие большего доверия, говорят о том, что в конце 50-х – начале 60х годов Мефодий находился при дворе болгарского князя Бориса, где либо крестил последнего, либо подготовил его к крещению (II, 31; 21—22).

Оставим этот вопрос открытым. Для нас более важно другое: по пути из Византии к хазарам Константин остановился в греческом городе Херсонесе (по-славянски Корсунь). Там он пополнял свои знания еврейского языка, на котором после принятия иудейства в VIII веке разговаривала верхушка хазарского общества.

По свидетельству всех двадцати трёх дошедших до нас списков «Паннонского жития Константина», в Херсонесе он обнаружил «Евангелие» и «Псалтырь», написанные русскими буквами. «И он нашёл там список Евангелия и псалмов, написанных по-русски («роусьскыми письмены писано»; варианты: росьскы; русьскы, роушки (II, 19; 350), (II, 31; 19)), и он нашёл человека, говорящего на этом языке, и говорил с ним, и понимал смысл того, что говорил тот, и, приспособив его язык к своему собственному наречию («к своей беседе прикладая»), он разобрал буквы, как гласные, так и согласные, и, помолясь Богу, стал быстро читать и говорить (по-русски)» (II, 19; 350). Так выглядит свидетельство «Жития» о «русских письменах». Мы сейчас не будем подробно излагать те гипотезы, которые предлагались учёными для объяснения этого загадочного, на их взгляд, места «Жития». Скажем лишь, что в «русских письменах» видели и скандинавские руны, и готские буквы, и самаритянское письмо, и даже письмо сирийское (II, 31; 112). Но, как говорит Г.В. Вернадский: «Простейший путь объяснения текста – это читать его таким, какой он есть, и согласиться с тем, что манускрипт действительно был на русском…» (II, 19; 351). Вот мы и согласимся с Г.В. Вернадским, добавив к тому же, что и буквы также были русскими (о характере букв речь пойдёт ниже).

Хазарская миссия была завершена Константином успешно. Он одержал победу в диспуте с иудейскими и мусульманскими мудрецами и обратил в христианство около двухсот подданных кагана.

Вскоре после возвращения из Хазарии солунских братьев ждала другая миссия, ставшая главным делом жизни для обоих. Речь идёт о поездке Константина и Мефодия в Моравию.

В конце 862 года моравский князь Ростислав прислал в Константинополь посольство с просьбой отправить в Моравию миссионеров, которые могли бы вести проповеди на понятном для мораван языке (вместо латинского языка немецкого духовенства). Основной причиной моравского посольства к византийскому императору было стремление заручиться поддержкой Византии против всё возрастающего натиска на Моравию немецких феодалов, вступивших к тому времени в переговоры о военном союзе с соседкой Моравии и Византии – Болгарией. Приглашение же византийских миссионеров было целью официальной.

Как бы там ни было, выбор императора Михаила пал на Константина, великолепно зарекомендовавшего себя в подобных поручениях.

По свидетельству «Житий» обоих братьев, Константин после приезда моравского посольства разработал славянскую азбуку и, пользуясь ею, перевёл на славянский язык с помощью Мефодия основные богослужебные книги. Отметим этот факт.

Летом 863 года Константин и Мефодий прибыли в столицу Моравии – Велиград.

Сложность ситуации для солунских братьев заключалась в том, что им, византийским миссионерам, приходилось действовать на территории, находившейся под церковной юрисдикцией Рима (более точно сказать: архиепископа Зальцбургского). Притязания папы подкреплялись немецкими мечами. И даже князю Ростиславу, этому мужественному, любимому народом и мудрому правителю, под влиянием политической ситуации приходилось идти на уступки и допускать усиление немецкого духовенства в Моравии. В частности, так случилось после поражения, которое потерпел Ростислав в 864 году от объединённых немецко-болгарских сил. Германские священники принялись чинить всяческие препятствия распространению славянского богослужения в Моравском княжестве. Накал борьбы достиг такой степени, что в 866 году Константин и Мефодий совершают поездку в Рим, стремясь найти защиту у папы.

Ситуация вокруг папского престола была следующей: взошедший на него буквально перед приездом братьев слабый и нерешительный Адриан II (скоропостижно скончавшийся папа Николай был полной ему противоположностью) искал путей укрепления своего авторитета. Константин предоставил ему эту возможность. Дело в том, что он привёз в Рим останки одного из первых римских епископов Климента, сосланного при императоре Траяне в Херсонес и там утопленного. Останки эти Константин нашёл в Херсонесе во время своей хазарской миссии. Климент почитался святым. Обретение мощей святого действительно могло усилить позиции папы Адриана. Поэтому папа пошёл навстречу просьбам братьев (в знак благодарности): славянское богослужение было официально разрешено, и даже в римских церквях несколько дней службы проводились на славянском языке.

Адриан довольно долго удерживал братьев подле себя. В начале февраля 869 года слабый здоровьем Константин серьёзно заболел, принял схиму и новое монашеское имя Кирилл, а 14 февраля скончался. Погребли его там же, в Риме.

Оставшись один, Мефодий вернулся в Моравию. Там он продолжал дело, начатое вдвоём с братом (будучи уже не простым монахом, а архиепископом). Но положение осложнилось тем, что в 870 году князь Ростислав был предательски свергнут с престола своим племянником Святополком, опиравшимся на немцев. Последний выдал дядю его заклятому врагу – королю Людовику Немецкому. «Князь Ростица», которому по приказу Людовика выкололи глаза, вскоре скончался в баварской темнице. А германцы в благодарность за предательство спустя некоторое время бросили в тюрьму самого Святополка. Правда, ему удалось выйти оттуда, восстановить независимость Моравского княжества и успешно отражать натиск немцев, но в церковных вопросах Святополк дал «латинскому» духовенству полную свободу.