Санек (СИ) - Седой Василий. Страница 25

— А тебе нравится Кристина?

Естественно ответил, что да, нравится. Так этот маленький террорист выдал:

— Она всем нравится, только ты на нее не западай, знаешь, какая она вредная?

В общем, не дал он нам скучать. А в целом в этой компании я отдыхал душой. Почему-то комфортно себя чувствовал рядом с этими людьми. Немного расстраивала только молчаливость Кристины, потому что я не мог хоть маленько узнать, чем она дышит и что из себя представляет, но, надеюсь, что будет еще время поговорить и понять, кто есть кто.

Надолго эти посиделки не затянулись, может, часа полтора поболтали, пока не вернулись взрослые. Повеселевший Пьер, вспомнив наставления доктора, что мне надо хотя бы пару дней отдохнуть и особо не напрягаться, разогнал нас по своим комнатам. Честно сказать, даже жаль, у нас к этому времени общение вышло на другой уровень, и даже Кристина начала время от времени вставлять в разговор редкие реплики. Так, наверное, всегда бывает, что люди сначала настороженно держатся друг с другом и только со временем привыкают и расслабляются, начинают вести себя, как привыкли, естественно. Как-то так у нас получилось, жаль, что Пьер появился так рано.

Думал перед сном попробовать что-нибудь повспоминать, но, сполоснувшись под душем, улегся в кровать и неожиданно даже для себя мгновенно вырубился.

Утром обнаружил, что опухоль спала, только фингалы теперь светились на лице, как два прожектора. Но уже то, что лицо стало похоже на нормальное человеческое, позволило мне выдохнуть свободнее, все-таки, несмотря на настоящий возраст, я слегка комплексовал перед красивыми дамами. Сейчас, конечно, тоже выгляжу не очень, но хотя бы лицо уже не похоже на жопу. После гигиенических процедур я решил в ожидании завтрака продолжить учить французский язык, вернее, отдельные слова из словаря. Увлекся и не сразу обратил внимание на стук в дверь. А когда услышал, в учебном угаре на автомате ответил по-французски, разрешив войти. Надо было видеть глаза Пьера, когда он открыл дверь и вошел в комнату. Но он сразу разглядел у меня в руках словарь и с улыбкой произнес:

— Я уж подумал, что ты водил нас за нос, скрывая что говоришь на французском, а оно вон, оказывается, как? — сказал он, кивая на книгу.

— Нет, я вас не обманывал. Я действительно по-французски не говорил, но надеюсь, что быстро исправлю это недоразумение.

Пьер кивнул, как бы соглашаясь со мной, и сказал:

— Александр, я бы хотел после завтрака поговорить с тобой кое о чем. Надеюсь, ты будешь не против? — прежде чем я ответил, он добавил. — Если, конечно, ты чувствуешь себя нормально. Если нет, лучше отложить этот разговор.

Отвечая, я размышлял: слишком уж официально сейчас говорил Пьер. Похоже, разговор предстоит серьезный, интересно узнать, на какую тему.

— Нет, конечно, я не против. Чувствую себя хорошо, похоже, доктор погорячился и зря ограничил меня в активной жизни.

В ответ Пьер улыбнулся и сказал:

— У нас не принято оспаривать решения таких специалистов, как наш доктор, поэтому, если он сказал больше времени проводить в спокойствии и праздности, значит так тому и быть. Что ж, мы договорились, после завтрака встретимся в моем кабинете.

Он уже разворачивался, чтобы уйти, когда обратил внимание на мой вчерашний рисунок мотоцикла, который так и лежал поверх стопки бумаги на краю стола. Явно заинтересовавшись, он попросил разрешения посмотреть, а когда я кивнул, взял лист бумаги в руки. Довольно долго он молча разглядывал его, а потом спросил:

— Такие мотоциклы производят сейчас в Советском Союзе?

— Нет, это я немного помечтал, подумал, каким бы хотел видеть свой мотоцикл, и нарисовал.

— Красиво получилось, такое чувство, что держу в руках фото на настоящий и уже существующий. У тебя, Александр, талант, и его надо развивать — поучительным тоном произнес Пьер и ненадолго замолчал. — А можно я на время возьму твой рисунок себе? Обещаю, что верну его в целости и сохранности.

— Возьмите, и можете не возвращать, оставьте себе на память.

Пьер поблагодарил и, аккуратно держа этот лист бумаги, чуть отставив руку в сторону, покинул мою комнату, только сообщил напоследок, что завтрак будет уже через десять минут.

Во время завтрака я поймал себя на мысли, что начинаю привыкать и к изобилию на столе, и к всеобщему молчанию во время еды. Человек вообще быстро ко всему приспосабливается, а люди, подобные мне, так и вообще, можно сказать, мгновенно адаптируются к любому изменению обстановки. Пережитые в прошлом мире лихие девяностые наложили определенный отпечаток на мой характер и научили приспосабливаться к окружающей среде не хуже какого-нибудь хамелеона.

После завтрака, заинтригованный донельзя, я отправился в кабинет Пьера. Вернее, мы пошли туда вместе с ним.

Разговор хозяин кабинета начал, что называется, с места в карьер.

— Александр, понаблюдав за вами недолго, я пришел к выводу, что вы довольно разумный молодой человек. Можно даже сказать, слишком разумный для четырнадцатилетнего парня. Поэтому и говорить с вами буду, как с взрослой сформировавшейся личностью. Вы наверняка задавались вопросом, почему непонятные французы ведут себя с вами, как с близким человеком, — он выставил перед собой руку, будто пытаясь остановить мои возможные возражения, и продолжил. — Не возражайте, когда мы только перевезли вас к себе, у вас на лице буквально читался этот вопрос. Я даже удивлен, что вы в итоге его не задали. Но это ладно, не буду мучать вас своими умозаключениями и рассуждениями, а вместо этого попробую объяснить, почему у нас к вам такое отношение.

Честно сказать, когда он начал обращаться ко мне на вы, я изрядно напрягся и начал думать, где накосячил. Ведь буквально час назад он разговаривал со мной на ты. Но это еще ладно, пережить можно, а вот тон, которым он вещал, вызывал у меня непроизвольный зубовный скрежет. Слишком уж он напыщенный был. Да и вся поза, которую при этом изобразил Пьер, была какая-то горделивая. В общем, все это его поведение и меня заставило собраться в кулачок и готовиться к неожиданностям. Пьер между тем продолжал.

— Я представитель очень древнего аристократического рода и свято чту наставления и заветы, которые передавались в моей семье из поколения в поколение. Один из таких заветов — это что-то вроде рекомендации, как приобретать друзей. По каким критериям формировать ближний круг. Говоря простыми словами, предки настойчиво советовали дружить с людьми бескорыстными, способными на самопожертвование, из тех, кто не будет спрашивать, почему в трудную минуту надо помочь, а просто встанет рядом и будет сражаться вместе с тобой. Ваш поступок как нельзя лучше характеризует вас как человека, которому стоит предложить дружбу, поэтому и отношение к вам в нашем доме будет таким — как к другу.

Блин, сколько пафоса — и только для того, чтобы сказать спасибо? Что за тараканы у него в голове? Нет, я понимаю, традиции там и прочее, аристократы всегда отличались кучей заморочек, непонятных простым людям, но ведь в наше время можно вести себя попроще, без вот этого всего.

Пьер между тем и не собирался останавливаться.

— Теперь, когда мы с вами разобрались с главным вопросом, можно перейти к другой части разговора. Я, как вы, надеюсь, заметили, достаточно обеспеченый человек и могу позволить себе по достоинству отблагодарить того, кто не задумываясь пришел на помощь моему сыну в трудную минуту. Как вы посмотрите на то, что я обеспечу вам возможность получить достойное образование здесь, в Париже, где у меня есть достаточно связей, чтобы устроить вас в любое учебное заведение?

Чуть не выматерился в ответ, вот правда. Чудом сдержался. И то только потому, что видел: человек говорит искренне. Мне пришлось взять небольшую паузу, чтобы успокоиться. Потом я как мог спокойно ответил ему:

— Пьер, спасибо, что объяснили мотив своего поступка. Поверьте, мне импонируют ваши принципы. Более того, я ценю и понимаю желание следовать заветам предков и соблюдать семейные традиции. Я буду счастлив принять дружбу от такого человека, как вы, если она будет предложена. Но я категорически не приемлю, когда в таких важных принципах возникает путаница. Я могу оплатить себе любое образование самостоятельно, если мне это понадобится, но речь не об этом. Если люди дружат, то, в моем понимании, между ними не может быть каких-либо вознаграждений. Есть взаимопомощь, взаимовыручка, в конце концов, если говорить языком аналогий, другу можно дать удочку, которой он поймает рыбу. И то — только на время, пока он не купит свою. Можно в конце концов компенсировать какие-то затраты, если друг понес их, оказывая вам помощь. Но никак не вознаграждать за эту самую помощь, потому что тогда это будет уже не дружба, а бизнес. Поэтому — нет, вознаграждение я от вас не приму, да и от кого-либо другого в подобном случае тоже, ведь это было мое решение вмешаться. Я поступил так не ради выгоды, но потому что у меня тоже есть принципы, даже несмотря на юный возраст.