Мгновение истины - Лауринчюкас Альбертас Казевич. Страница 7

Банкир. Разве нам от этого лучше?

Генерал. Мы должны разумно использован» в своих целях террористические акты левых. Если бы нам удалось всю вину свалить на коммунистов, мы бы их дискредитировали в глазах народа и всего мира. Это парадоксально, но нам сейчас на пользу всякая взорвавшаяся на улице бомба. Если люди, выходя на улицу, будут думать о том, как бы не погибнуть от случайной бомбы, им никогда в голову не полезут глупые мысли, и тогда думать за них будем мы.

Кандия. Все, что вы говорите, правильно, но все-таки вернемся к Ренате.

Генерал. Сеньор Хуан, все это очень связано, поэтому разрешите мне закончить мысль… Если бы в свое время генерал Батиста поступил более решительно в отношении заключенных, положение на Кубе сегодня было бы иным. У истории есть поучительные примеры. С Че Геварой поступили правильно. И с Лумумбой тоже. Надо учиться у истории.

Кандия. Вы говорите об истории и забываете о том, что было вчера. Кто дал вам власть? Откуда вы взяли тридцать миллионов долларов? Кто снабдил вас оружием? Как вам не стыдно смотреть в глаза сеньоре Брук сейчас, когда ей нужна ваша помощь?

Генерал. Мы ничего не забываем. Более того, – приговорив к смерти Орнандо, мы защищаем интересы компании Брук. Как вы этого не понимаете?

Кандия. И я вас поддерживал и сейчас поддерживаю. Поэтому прошу вас, генерал, считаться с моим мнением.

Генерал. Прошу извинить меня, сеньор Хуан, но я ответствен только за государственную безопасность. Я выполняю приказы главы правительства генерала Мачеко.

Раздается телефонный звонок.

Брук (снимает трубку). Спасибо, генерал… Разумеется… Да, конечно… Такова жизнь… Я вас жду. (Кладет трубку, поворачивается к Кандии и генералу.) Генерал Мачеко очень чуткий человек, сейчас он приедет сюда…

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Мансарда художника. Рената сидат на стуле, ноги у нее связаны, но руки уже свободны. Она рассматривает акварели. Антонио медленно ходит по мансарде. На полу, прислонившись спиной к стене, сидит Франциско. Он наблюдает за Ренатой.

Антонио. Страшно медленно ползет время… (Смотрит на часы.) Двенадцать часов восемь минут.

Рената. Для меня было бы лучше, если б оно совсем остановилось. Говорят, перед смертью люди делаются умнее – перестают смотреть на часы.

Антонио. Не будем говорить об этом, сеньорита. Всем нам сейчас нелегко.

Рената. Вы хотите сказать – в доме повешенного не говорят о веревке, так, да?

Антонио. Вы сами это выдумали, а сейчас хотите подбросить свою мысль мне.

Рената. Может быть, и план похитить дочь Брук тоже я выдумала и вам подкинула?

Антонио (нервничает). У меня нет сил с вами спорить.

Подходит к мольберту, снимает портрет генерала Мачеко, и теперь Рената, Франциско и зрители видят портрет молодого человека с гитарой в руках.

Рената. Орнандо?

Антонио. Вы его знаете?

Рената. Мы никогда не встречались.

Антонио. Орнандо мой друг…

Рената. Почему вы не закончили его портрет?

Антонио. Кончу, когда его выпустят из тюрьмы.

Рената. Тогда портрет останется незаконченным.

Антонио. Ну вот вы снова! Хоть на мгновение забудьте о своем тяжелом положении.

Рената. Если бы мы поменялись местами, я бы дала вам такой же совет.

Антонио. Орнандо спас мне жизнь. Я не могу поступить иначе.

Рената. А если бы я спасла вам жизнь, как бы вы тогда спасали Орнандо?

Антонио (нервничает). Что вы от меня хотите?

Рената. Как вам не стыдно задавать такой вопрос связанному человеку? Ну хорошо, я хочу, чтобы вы меня отпустили. Разве вы это сделаете? Конечно, нет. Ведь вы должны спасти Орнандо… Отпустите меня – убьете своего друга. А кто такая я? Осколок чуждого и враждебного вам класса, чужая. Так сказал ваш соратник Педро. А кто такой Орнандо? Знамя вашей революционной борьбы. И вы хотите за осколок получить свое знамя?… Странно… Либо осколок дорог, либо знамя дешево…

Антонио. Орнандо дорог всем.

Рената. Расскажите, как он вас спас?

Антонио. Открыл мне глаза на то, что должен делать интеллигент для своего народа. Я этого не понимал, прожигал жизнь, как многие… Искал истину на дне стакана.

Рената. Короткая история. Я думала, она будет длиннее. Попросила рассказать, чтобы скорее прошло время…

Антонио. Эта история действительно короткая.

Рената. Вы могли что-нибудь придумать, продлить ее… Неужто и моя история будет такая же короткая?

Антонио (не реагирует на слова Ренаты). Свою первую песню он посвятил белому горному цветку, что расцветает ранней весной.

Рената. Я знаю эту песню.

Антонио. Вторая песня была о юноше, которого полиция убила во время забастовки. Красные капли крови…

Рената. Этой песни я не знаю. В Париже мы пели только «Оду солнцу». (После паузы.) Я очень люблю белые цветы гор. Я бы взяла их с собой на яхту…

Антонио. Теперь весна.

Рената. Говорят, осенью умирать легче… Вместе с природой… Не так жалко жизни.

Антонио. Не знаю…

Рената. Человек радуется, когда рождается другой человек. И печалится, когда другой умирает. Никто не помнит ни своего рождения, ни своей смерти.

Антонио (обращается к Франциско). Я сейчас вернусь.

Франциско кивает голевой, Антонио уходит.

Рената. Жарко…

Франциско молча встает, берет в углу палку и затягивает окно плетеными шторками.

Спасибо!

Франциско снова садится на capeместо. Смотрит на часы. Рената пытается пошевелить ногами. Франциско встает, подходит к Ренате, опускается на колено и развязывает ей ноги. В глазах Ренаты вспыхивает надежда. Франциско возвращается на свое место. Рената вытягивает ноги. Теперь ей легче.

Почему вы развязали мне ноги? Может быть, я уже свободна? Могу идти? (Встает.)

Франциско движением руки приказывает ей сесть.

У вас доброе сердце. Вы первым подали мне напиться… Кто вы такой? Почему вы все время молчите? Вы меня презираете? Собираетесь убить, а кого – не знаете. Вы дали мне воды, но этого мало. Когда вы развязали мне ноги, я почувствовала себя еще более крепко связанной… (После паузы.) А может быть, вы немой – с ваших губ не сорвалось ни одного слова! В таком случае возьмите бумагу и карандаш, напишите, что плохого я вам сделала.

Франциско медленно встает, снимает кожаную куртку, расстегивает рубашку н обнажает грудь, всю изрезанную – в шрамах и незаживающих ранах.

Франциско. А что плохого сделал вам я?

Рената зажмуривается, отворачивает голову, она не может смотреть на человека, которого недавно пытали каленым железом.

Я работал на медных рудниках вашей матери, которые позже были национализированы. Рабочие избрали меня председателем профсоюза. Мы сделали детский сад там, где была летняя резиденция сеньоры Брук. Потом начался фашистский путч. Лучше бы я пустил себе пулю в лоб. Нас жарили на солнце за колючей проволокой. Пытали жаждой. Допрашивали при помощи ружейных прикладов. Потом вывезли на остров Бланко. Там мне жгли грудь, наверное, хотели, звери, выжечь сердце. Я потерял сознание… Когда пришел в себя, молил бога только об одном – онеметь, чтобы не сказать, где прячется моя жена… Но произошло чудо. Трупы сбрасывали в море, и меня выбросили вместе с ними. Спасли меня рыбаки. Скажите, сеньорита, что плохого вам сделал я?

Рената. Ужасно… Я всего этого не знала. А что, всегда перед смертью пытают?

Раздаются два слабых и два сильных удара в дверь. Франциско открывает. Входит Антонио со свертком в руке.

Антон и о (смотрит на часы). Франциско, уже время, пора идти! Будь осторожен. Возьми мои документы и мой пиджак. (Раздевается, отдает документы и пиджак Франциско.) Не принимай слишком быстрых решений.