Отдана горгулье (ЛП) - Райт Эми. Страница 10

Я на этом не останавливаюсь. Я издаю тихий стонущий звук, продолжая играть с грудью. Приподнимая и сжимая их, я тереблю соски большим и указательным пальцами, пока ощущение не пронзает меня. Тихие звуки, которые я издаю, скользя руками по животу в нижнее белье, не просто для галочки. Я в восторге от почти дикого взгляда его кремнисто-серых глаз и от того, как выглядит его челюсть, словно он так сильно стискивает зубы, что они вот-вот сломаются.

Как только кончики моих пальцев касаются моего холмика и проникают в киску, я чувствую там гладкость и знаю, что делаю больше, чем просто дразню его. Однако, в отличие от Уильяма, я не собираюсь сдерживаться. Я не собираюсь отказывать себе. Поэтому я провожу двумя пальцами прямо по клитору и задыхаюсь от нарастающего удовольствия.

Ноздри Уильяма раздуваются, а за плечами расправляются крылья, рассекая воздух.

— Клянусь Богом, женщина, ты понятия не имеешь, что творишь, не так ли?

Я смеюсь.

— О, поверь мне, я делала это несколько раз раньше.

Он стонет, когда я снимаю розовые трусики с бедер и позволяю им упасть до лодыжек. Затем я выхожу из них и раздвигаю ноги, наблюдая, как рот Уильяма приоткрывается, а выпуклость под его крошечной набедренной повязкой заметно пульсирует.

— Не…

Я даже не даю ему закончить свой протест, прежде чем моя рука возвращается к пизде, скользя по влажности и рисуя круги вокруг ноющего, набухшего бутона.

— Блядь!

Он выдыхает проклятие, когда я засовываю в себя два пальца. Он не может видеть всего, что я делаю, но эротичные звуки, с которыми никак не скрыть, должны сказать ему то, чего он не может увидеть своими глазами.

Я стону, когда погружаю пальцы глубоко, поглаживая ладонью по клитору, почти кончая от ощущения кончиков пальцев на точке G.

— Либо немедленно, блядь, остановись, либо тащи сюда свою киску, — рычит Уильям.

Я почти слишком потеряна в моменте, чтобы отвечать. Его жесткие, грубые слова заставляют меня сжимать пальцы, увеличивая мое удовольствие.

— Не могу остановиться, — выдыхаю я. — Не сейчас.

Это правда. Что-то в этом нарастающем напряжении, в противостоянии его желанию и всему остальному, что здесь происходит, сводит меня с ума.

Уильям рычит. Еще одним взмахом крыльев, который чуть не сбивает меня с ног, он срывается с насеста и хватает меня за руку. Думаю, он собирается остановить меня. Возможно, он силой стащит меня с башни и вернет на улицу. Вместо этого он встречается со мной взглядом и подносит мою руку к губам, медленно беря пальцы в рот. Затем он облизывает влагу с моей кожи, не сводя с меня взгляда.

Низкое рычание — единственное предупреждение, которое я получаю, что это еще не конец.

Внезапно он отпускает мое запястье, кладет руки на мои бедра и поднимает меня прямо в воздух. Я визжу от головокружительного ощущения, а затем крик перерастает в стон, когда он обвивает мои ноги вокруг своих ушей и подносит киску прямо к лицу.

Инстинктивно я хватаюсь за его короткие рожки, отчаянно держась, чтобы не упасть, когда его рот крепко прижимается ко мне. Удовольствие невероятно. Оно накрывает мгновенно и поглощает все, и я уверена, что произвожу достаточно шума, чтобы меня услышали люди на улице. Но мне все равно.

Руки Уильяма на моей заднице надежно удерживают меня на месте. Он одобрительно урчит, когда я усиливаю хватку руками и бедрами. Затем он пожирает мою киску так тщательно, что я не думаю, что когда-нибудь буду прежней.

Боже мой, то, как его язык проникает в меня, заставляет задуматься, нормального ли он размера. Возможно, это не так. Клянусь, он достигает таких мест внутри меня, которых, я не уверена, что когда-либо доставал член или мой фаллоимитатор раньше. Затем он накрывает ртом клитор и посасывает.

Я кончаю, неудержимо дрожа и постанывая. Я падаю в его объятия, все еще содрогаясь от самого сильного оргазма в моей жизни. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что очень большой, очень сильный горгулья сейчас смотрит на меня так, словно я его любимое блюдо и злейший враг, завернутый в одно.

— Ты не знаешь, что натворила.

Я дрожу, как от последствий того, что он только что сделал со мной, так и от его слов. Когда я могу отдышаться, я говорю:

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Почти уверена, что это ты только что погубил меня.

Он снова рычит, и улыбка гаснет на моих губах.

— Ты не знаешь, не так ли? — его тон наполнен льдом и пламенем, но когда он опускает меня на землю, то делает это осторожно, как будто я сделана из фарфора. Я стою на дрожащих ногах.

— Просто уходи, — его голос грубый и отрывистый, и он отворачивается от меня.

Я упираю руки в бока.

— Скажи мне.

— Просто уходи! — он кружит надо мной, расправляя крылья, которые кажутся в десять раз больше.

Я съеживаюсь.

— Уходи. И, блядь, не возвращайся сюда, ты поняла?

Я киваю.

— О'кей. Я ухожу.

Уильям наклоняется вперед, обхватив голову руками, его тело сотрясает какой-то припадок. Я колеблюсь.

— Иди!

Схватив вещи, я выбегаю на лестничную клетку, путаясь в одежде и чуть не спотыкаясь на ступеньках, совсем как в ту ночь, когда я убегала от него. Только сегодня, когда я иду, это не страх. Не совсем. Я имею в виду, что меня немного пугает дикая звериная ярость в его глазах, когда он рычал на меня. Но еще я чувствую щемящую пустоту из-за боли, которая так явно преследует его. После того, что он заставил меня почувствовать, я бы ничего так не хотела, как помочь ему тоже почувствовать себя хорошо. Чего бы это ни стоило. Но я ему не нужна. Он не хочет, чтобы я была рядом с ним. Я не чувствовала такого жгучего неприятия с тех пор, как мои родители сказали, что мне больше не рады в их доме.

Уильям

Джесси убегает от меня, захлопывая за собой дверь в башню. Я хватаюсь за края арки и рычу в ночное небо от отчаяния. Я знаю с абсолютной уверенностью, что только что совершил вторую по величине ошибку в своей жизни.

Я расхаживаю по башне, тело напряжено от разочарования. Когда я больше не могу этого выносить, Я взбираюсь на крышу и спрыгиваю с нее, впервые за много лет широко расправляя крылья. Жжение в моих неиспользованных мышцах приятно. На мгновение я задаюсь вопросом, выдержат ли меня крылья. Ветер свистит у меня в ушах, и холодный воздух дует в лицо. Какими бы потрескавшимися и уродливыми они ни были, они делают свое дело. Слишком скоро мои когти касаются земли, и я глубоко вдыхаю, пытаясь уловить ее запах.

Ничего.

Не обращая внимания на странные взгляды людей, мимо которых я прохожу, я бегу трусцой к углу и пробую снова. Ветер меняется, на мгновение унося запах автомобильных выхлопов и городской канализации и даря мне легчайший намек на сладкую смородину и землистые специи. Джесси.

Мне не требуется много времени, чтобы догнать ее. Она оглядывается, и ее глаза расширяются, когда она замечает меня. Я не уверен, какой реакции ожидаю. Не знаю, почему я удивляюсь, когда на ее лице появляется выражение ужаса и она переходит на бег трусцой.

Я уверен, что выгляжу еще чудовищнее, чем обычно. Моих резких, потрескавшихся черт лица, моих отвратительных крыльев, когтей и хвоста было бы достаточно, чтобы заставить любого человека убежать от меня, не говоря уже о моем оскале.

К сожалению, когда она убегает от меня, это только усиливает отчаянное желание поймать ее.

— Джесси! Подожди! — мой рев привлекает еще больше взглядов других людей на улице.

Пожилая женщина в сером пальто ахает, и несколько человек переходят улицу, чтобы убраться с дороги. Хорошо. Чем меньше тел будет на моем пути, тем лучше.

Джесси снова оглядывается и сталкивается с мужчиной в темном костюме, прижимающим к уху сотовый телефон. Он с проклятием роняет телефон, грубо хватая Джесси за руку.

— Эй!

Джесси вырывается из его хватки, но я уже сокращаю дистанцию.