Охотник - Френч Тана. Страница 29

— И он был прав, — говорит Бобби, сверкая глазами.

— Он был прав, — вторит Рашборо, — а сам про это даже не знал. Такова одна из удивительных сторон этого дела: дедушка ее на самом деле в золото не верил. По его мнению, то была сплошь выдумка — измышление кого-то из предков ради того, чтоб произвести впечатление на девушку или развлечь хворого ребенка. Даже когда бабушка моя нашла вот это, он решил, что это просто миленький речной камешек. Но байку ту ей все же поведал. Потому что, правда она или нет, байка — семейное достояние, и дать ей исчезнуть он не мог.

Кел бросает взгляд на Джонни Редди. Джонни с ним весь вечер не обмолвился ни словом. Даже взгляд старательно занимал кем-нибудь другим, подальше от Кела. Теперь же только они с Келом не смотрят на золотой обломочек. Кел наблюдает за Джонни, а Джонни — за остальными. Лицо у него такое же внимательное и сосредоточенное, как и у них. Если Джонни придерживал кольцо в рукаве, то действие, на какое надеялся, оно более чем произвело.

— Золото там есть, — говорит Рашборо, показывая на темное окно и жаркую ночь за ним, дребезжащую насекомыми и теми, кто на них охотится. — Наши предки — ваши и мои — выкапывали его за тысячи лет до нашего рождения. Наши деды играли с ним в этих самых полях в точности как с красивыми речными камешками. Я хочу, чтоб мы вместе нашли его.

Мужики замирают. Их земли превращаются из того, что они знают вдоль и поперек, в таинство, в шифровку, о которой они всю свою жизнь и не подозревали. Там, во тьме, тропы, какими они ходят каждый день, гудят и трепещут позывными.

Келу кажется, будто он с ними не в одной комнате — или что ему тут быть не положено. Что бы ни было на его земле, оно не то же самое.

— Я чувствую себя невероятно везучим, — тихонько произносит Рашборо. — Оказаться из тех, кто столько поколений спустя способен сберечь эту историю и превратить ее в действительность. И я намерен быть достойным того.

— И никого, кроме этой оравы балаболов, чтоб вам подсобить, — через миг безмолвия говорит Сенан. — Помогай вам бог.

Ниша разражается хохотом, громогласным и неуправляемым. Он не стихает. По лицу у Сонни катятся слезы, Десси раскачивается взад-вперед, едва в силах дышать. Джонни тоже смеется, тянется похлопать Сенана по плечу, и Сенан его руку не стряхивает.

— Ой, ну ладно вам, — возражает Рашборо, надевая кольцо, но тоже смеется. — Лучшей компании и вообразить себе не могу.

— А я могу, — говорит Сонни. — Взять Дженнифер Энистон…

— С лопатой от нее никакого проку, — сообщает ему Франси.

— Да ей и не надо. Пусть встанет на дальнем краю поля, и я к ней, бля, опрометью дорогу прокопаю.

— Вот ты-то, — говорит Бобби, буравя пальцем мясистое плечо Сенана, — вечно обсирал меня, дескать, чего пришельцам делать в жопе мира посреди Ирландии. Разве ж не ответ это?

— Ай, да заткнись ты, ну, — отзывается Сенан, но ум его занят другим. Он смотрит на руку Рашборо — как переливается и мерцает от его жестов свет.

— Пришельцам, значит, золото нужно, а? — уточняет Март, встревая вместо Сенана.

— Что-то им нужно, — говорит Бобби. — А иначе зачем им сюда вообще? Я же знал, должно быть такое, чего они ищут. Прикидывал, что это плутоний, может, но…

— Бля, плутоний? — орет Сенан, столь высоким уровнем идиотизма исторгнутый из собственных мыслей. — Ты прикидывал, что вся гора того и гляди рванет здоровенным грибом…

— Беда твоя в том, что ты нихера не слушаешь. Я такого вообще не говорил. Я сказал только, что им наверняка нужно топливо, раз они прибыли в такую…

— И золото у них, значит, топливо, а? Или они его на дизель выменивают на межгалактическом черном рынке…

Кел оставляет их препираться, а сам возвращается к бару. Март вновь догоняет его — чтоб Кел не забыл, благодаря чьему одолжению он сегодня здесь.

— Эй, — говорит Кел и жестом просит у Барти две пинты.

Март опирается о бар и разминает затекшее от сидения колено. Поглядывает на нишу через Келово плечо.

— Слыхал байку про Ишта Подишта? — спрашивает.

— Ишь ты, поди ж ты, — отвечает Кел. Не в том он настроении, чтобы Марту подыгрывать.

— Она самая, — говорит Март. — Ишь ты, поди ж ты.

Он наблюдает, но не за Рашборо, а за Джонни. Тот кренит голову над зажигалкой, щелкает ею резко. В эту беспечную секунду лицо у него обвисает чуть ли не беспомощно от некой эмоции. Келу кажется, что это облегчение.

— Как я тебе уже говорил, — произносит Март, — интересное у нас будет времечко.

Кел ему:

— Что предпримешь, если все пойдет вкось?

Март морщит лоб.

— В каком это типа смысле?

— Если Рашборо учует, что номер дохлый.

— Не мне тут предпринимать придется, Миляга Джим, — ласково говорит Март. — Это дельце Джонни Редди. Я только посмотреть зашел. Как и ты. Не забыл?

— Верно, — через секунду отзывается Кел.

— Не волнуйся, — успокаивает его Март. Вытаскивает кисет и неторопливыми умелыми пальцами принимается скручивать на барной стойке папироску. — Если забудешь, я тебе напомню.

Барти яростно матерится, заметив прореху на одном новеньком барном табурете. В нише поверх смеха и голосов раздается, подобно сигналу тревоги, высокий пронзительный свист.

7

За завтраком Кел производит кое-какие похмельные расчеты. Хочет потолковать с Джонни Редди как можно раньше, чтобы Джонни не заявил, будто Кел опоздал, но для этого Джонни должен проснуться, а он, когда Кел в полночь ушел из паба, оборотов нисколько не сбавлял. Рашборо Келу в его деле совсем ни к чему, и пусть, как прикидывает Кел, Джонни оставлять Рашборо без присмотра не захочет, Рашборо на вид был гораздо пьянее Джонни, а потому, скорее всего, всплывать будет дольше. Кел не склонен сталкиваться и с Трей, но у той по вторникам с утра футбольные тренировки, и после она в основном тусуется с друзьями, а потому не будет путаться под ногами по крайней мере до тех пор, пока не проголодается.

В конце концов он соображает, что в половине одиннадцатого Трей уже уйдет, Джонни очнется, а Рашборо все еще будет не на ходу. Без четверти десять Кел извлекает из конверта, где хранит наличные на всякий пожарный, триста евро, сует в карман и топает к горе. Драча оставляет дома. Кел считает, что Драч свое мнение о Джонни выразил без всяких обиняков при первой же их встрече и вторую им устраивать ни к чему.

Гора лукава. Издалека и снизу она низкая, округлости ее смотрятся почти безобидно, и даже если двинуться по тропе, каждый шаг дается вполне мягко, пока вдруг не осознаешь, как гудят мышцы ног. То же касается и схода с тропы: она отчетлива, пока не глянешь вниз, отвлекшись всего на минуту, — а одна ступня медленно вдавливается все глубже в водянистую топь. Это место, опасности которого набирают резкость, только когда с ними уже соприкасаешься.

Кел, зная это, идет неторопливо и равномерно. Жара уже нарастает. Среди пурпурных болотистых пустошей пчелы наполняют вереск нескончаемым сосредоточенным гулом и шуршанием таким тихим, что вообще слышно их лишь из-за бесчисленности. Пейзаж меняется с каждым поворотом тропы, над рассыпающимися каменными изгородями и зарослями высокой болотной травы к простору подстриженных полей далеко внизу, бурлящих деятельностью.

Во дворе у Редди Лиам и Аланна посредством найденной лопаты без черенка городят в тени занюханного дерева земляные укрепления. Подбегают объяснить постройку Келу и выяснить насчет шоколадных батончиков; обнаружив, что сегодня он ничего не принес, пулей возвращаются к своей стройке. Из еловой посадки за домом солнце вытягивает густой, беспокойный дух.

Дверь открывает Шила Редди. Кел целенаправленно не упускает возможностей почаще разговаривать с Шилой, чтоб она не чувствовала, будто отпускает дочку к постороннему человеку. Обычно она улыбается и с виду вроде рада его видеть, говорит ему, до чего хорошо крыша после починки выдерживает непогоду. Сегодня на лице у нее та же наглухо закрытая настороженность, какая была годы назад, когда Кел только-только переехал. Дверь она держит как оружие.