Барышня ищет разгадки (СИ) - Кальк Салма. Страница 23

— Так вот уточнить бы, хотя бы у коллег в Енисейске, — Соколовский снова улыбнулся.

— Уточню, не было ли чего, приватно, по своим каналам, — сказал, подумав, Болотников. — Итак, что ясно? Что беда пришла, что она у нас тут не просто пришла, а поселилась, что перемещается по железке, и людей, значит, ловит на улицах, а иногда и в дома заходит. Нужно найти, ясно? Чем скорее, тем лучше. И ещё — почему такая смерть? Для чего это? Что нужно убийце? Почему не просто убить, а обескровить и запретить рассказывать?

— Второе понятно — чтобы не поймали, — тут же ответил Пантелеев.

— Предположим, — кивнул Болотников. — Значит — для чего нужно убить именно так? Что он хочет получить? Зачем кровь и почему нет следов на теле?

— А если это и впрямь сказочная тварь? — сощурился Черемисин.

— Все сказки имеют под собой что-то, Дмитрий Львович, — заметил Соколовский. — Не с потолка же их берут. А копни — и накопаешь что-то жизненное.

— Вот и копайте, — кивнул тот. — И если это всё, то я прошу дозволения отбыть — исполнять порученное. Искать магов и проверять приезжих.

— Ступай, — согласился Болотников. — Семён Игнатьевич, вас тоже не задерживаю. А знающихся со смертью прошу остаться, побеседуем.

Мы с Соколовским переглянулись — значит, побеседуем.

Болотников выпустил из-под запирающего заклятья остальных, а на нас с Соколовским взглянул пристально и сурово.

— Ну что, а теперь — что сам думаешь, говори.

Соколовский едва заметно усмехнулся.

— Так вот не придумал пока ничего. Даже полмысли не шевельнулось. Не припомню, чтобы где-то была описана такая смерть.

— Есть, кого спросить? Только, сам понимаешь, чтобы далеко не пошло, а то не сносить нам всем головы.

— Понимаю. Спрошу, у разумных и знающих. Вдруг и вправду что подскажут.

— Два дня тебе. Сегодня спросить, завтра пусть поищут и расскажут.

— Хорош мечтать, а ну как не расскажут? — видимо, Соколовский будет усмехаться даже там и тогда, где не останется просто больше ничего.

— Сам будешь думать тогда, — проворчал Болотников. — Сам понимаешь, если у меня тут незнамо кто сожрёт половину губернии, а я, понимаешь, ни сном, ни духом, то плохо придётся всем, кто у меня тут служит. Сначала губернатор голову снимет, а потом и в министерстве — ну, там уже догрызут, что останется.

— Может быть, мне придётся метнуться дня на два-три самому, не теряй, — раздумчиво сказал Соколовский.

— У тебя теперь сотрудница есть, если что — она за тебя, — усмехнулся Болотников. — Как, справляется?

— Вполне, — кивнул Соколовский.

— Говорите, Ольга Дмитриевна. Что молчали, то похвально, нечего болтать с этими двумя. А теперь слушаю вас. Как вам служба, что приметили, что удивило, что заставило задуматься?

— Хорошая служба, — кивнула я. — Посмотрела на две больницы, на тех, кто там что делает, и как. И немного другого тоже зацепила.

Я рассказала о больничных буднях и об истории с Петрухой из Иннокентьевского.

— Правду говорят — некромант везде нежить найдёт, — снова усмехнулся Болотников. — И что же, ушёл, и с концами?

— Михаил Севостьянович сам проверил вчера. Ушёл. И собутыльнички его тоже ушли и у нас не задержались, а то ведь и ещё кто-нибудь с ними бы выпил, и с тем же исходом.

— Так хоть бывает, чтобы ушли и не вернулись? — не поверил Болотников.

— Бывает, — пожал плечами Соколовский. — Мы ж не знаем, кем они при жизни были. Увы, не повстречались, а то упокоили бы и их тоже.

— А вот скажите, Матвей Миронович, — начала я.

Оба уставились на меня.

— Слушаю, — кивнул Болотников.

— Когда я только появилась в Сибирске год с лишним назад, то меня едва не услали в Афанасьевский завод, потому что у меня украли документы, и я не могла устроиться ни на какую работу без рекомендаций. И объясняли это распоряжением губернатора. Из чего я заключила, что бездомных и прочих подобных просто нет, потому что их всех давным-давно отправили в тот завод. Однако же у нас тут нет-нет, да промелькнёт жертва из бездомных и безработных, и никакой господин Носов из Иннокентьевского той жертве был не указ. Как так?

— А вот так, — Болотников взглянул на меня пристально и остро. — Такое распоряжение в самом деле существует, правда, девиц обычно не касается, тем более — девиц образованных.

— Это значит, господин Носов превысил свои полномочия? — нужно же уточнить.

— Возможно. Но он далеко…

— И на него никто не жалуется, как я понимаю, — киваю, вздыхаю. — Может быть, господину Носову сказать, чтоб обратил внимание на реально бездомных и прочих непонятных, которые незнамо на что живут и не пойми чем занимаются? Пока всех таких зимой на улице не съели?

— Может быть, и сказать, — не стал спорить Болотников. — Но я сомневаюсь, что он теперь станет предлагать вам подобное.

— Уже посмотрел и проникся, как я понимаю, — рассмеялся Соколовский. — Там тёща Зимина такой шум подняла, когда Ольга Дмитриевна с покойным Петрухой беседовала — все собрались, от Носова до отца Павла. Теперь Ольгу Дмитриевну там весьма уважают.

— И это хорошо, что уважают, — кивнул Болотников. — И как раз об этом имею ещё один вопрос к уважаемой Ольге Дмитриевне.

— Да? — я вся внимание.

— Что там у вас с Лукерьей приключилось, что вы взялись новое жильё искать?

Вот это сейчас было неожиданно.

— Я? Новое жилье? Искать? — ну Лукерья, ну учудила!

— А разве нет? — уточнил Болотников.

— Я бы может и взялась, потому что не всегда хочется смотреть на её недовольное лицо, да и холодно у неё. Если бы господин Соколовский меня не спас, я бы уже совсем замёрзла. Я тут, понимаете ли, даже договорилась, чтобы понимающий человек мою комнату посмотрел и подсказал, как утеплить, потому что всё необходимое уже сделали, но оказалось недостаточно. Но если госпожа Лукерья настолько не желает меня видеть в своём доме, то я тоже не собираюсь её обременять.

— Чего это она? — встрепенулся Соколовский. — Сдаётся мне, Ольга Дмитриевна не обременяет её нисколько, она дома только спит и иногда обедает, не так всё это и сложно. А я уеду — на неё повалятся мои обычные дела, и вовсе времени не останется.

— Мне самому это внезапно сделалось интересно, — поднялся Болотников. — Настолько интересно, что я даже готов расспросить саму Лукерью. Она не сама мне это сказала, а Федота своего отправила, с ним передала. Потому, что не хотела врать мне в глаза, не иначе.

— Я тоже послушаю, — Соколовский поднялся разом с Болотниковым, и мне показалось, что от него летят серебристые искры. — Мало того, что Ольга Дмитриевна живёт в холоде и терпит нападки этой особы, я сам вчера был тому свидетелем, так эта особа ещё и чем-то недовольна? Видимо, мне придётся сначала найти для Ольги Дмитриевны другое жильё, а потом уже отправляться выяснять наш животрепещущий вопрос.

— Не пугай её, смертушка, пуганая она, — вздохнул Болотников.

— Зачем пугать? Просто избавить Ольгу Дмитриевну от её общества, да и пускай себе дальше живёт. Идёмте, Ольга Дмитриевна. Поспрашиваем, что ей не так, да и пусть её.

— Ты так спросишь, что не ответить не выйдет, — покачал головой Болотников. — А вдруг там такое, что лучше не копаться и не знать?

— Меня, как ты понимаешь, не испугаешь. В чём только копаться не приходится.

Что, он готов сразиться за моё благополучие с Лукерьей? А Болотникову не понравилось, что его взялись обманывать? Ну-ну, давайте поглядим, в чём там дело.

Болотников открыл портал, шагнул сам, а следом за ним я, и потом уже Соколовский.

— Лушка, коза драная, дома ли? — громко и грозно спросил большой человек.

16. Случай в Тельме

Мы выгрузились в моей гостиной, миг спустя в комнату заглянула Надежда… громко ойкнула и бросилась бежать.

— Тёть Луш, тут по вашу душу пришли! — донеслось до нас.

Лукерья появилась мгновенно — вся какая-то взъерошенная, как ворона, глаза совсем запали, в чём, что называется, душа держится. Увидела Болотникова, рот разинула, правда, тут же закрыла и поклонилась. Молча и в пояс. Разогнула спину и смотрит — прямо, открыто, без тени сомнения.