Барышня ищет разгадки (СИ) - Кальк Салма. Страница 31

В кабинете профессора Пуговкина собрались знакомые лица — зять Аркадий Ракитин, младший сын Авенир, Яков Львович Мышинский — чиновник-некромант из министерства внутренних дел, ректор Павел Павлович Мезенцев, и неизвестный Соколовскому маг почтенного возраста, очевидный универсал, как и Мезенцев.

— Ну вот, все и собрались, — кивнул хозяин, увидев Соколовского. — Это у нас автор интересного запроса, надворный советник Соколовский, Михаил Севостьянович.

— Сынок Себастьяна Михайловича, что ль? — незнакомый маг взглянул с интересом. — Хорошо, хорошо.

— Он самый, верно. А это князь Бельский, Фаддей Петрович, — Афанасий Александрович взглянул на князя с уважением. — Любитель загадок из области магической теории и разных магических редкостей.

О Бельском Соколовский слышал — как об артефакторе, собирателе редкостей, простых и магических, и дипломате, лет надцать как вышедшем в отставку и наконец-то посвятившем себя всего целиком любимой коллекции.

— Если кто и может пролить свет на твою, Миша, тёмную историю, так это только он, — продолжал Пуговкин. — И пока там дамы ещё не позвали нас к столу, самое время рассказать Фаддею Петровичу, что да как. И мы ещё разок послушаем.

— Так вот новые факты подъехали, — усмехнулся Соколовский.

— Когда успели? — деланно удивился Мышинский. — У вас же там, в глухой Сибири, новый человек раз в месяц, а новостей и того меньше.

— Хорошо бы так, Яков Львович, — покачал головой Соколовский. — На самом деле — немного больше и немного чаще. Болотников связывался, он и рассказал.

Дальше пришлось пересказать историю о заморском чудище в посёлке Тельма, случившуюся восемь лет назад. В тот год сам Соколовский еще не был не то, что в Сибирске, а и на службе в целом, потому что добирал знания и впечатления в Паризии, на тамошней кафедре некромантии. Сейчас, к слову, профессор Саваж не смог помочь ему ничем — он тоже, как и профессор Пуговкин, не сталкивался раньше с таким дивом.

— Меня тогда там ещё не было, Болотников служил первый год, а тогдашний глава магической управы особого значения происшествию не придал, — продолжал Соколовский.

— И что же, — проскрипел Бельский, — заставило вспомнить те события?

— Так вот жертвы, Фаддей Петрович, и жертвы точно в таком же виде. И столь же безнадёжны для следствия, обычного и магического. Следов на теле нет, на посмертном допросе молчат.

— И что же, вы думаете, то существо где-то отсиделось восемь лет и вернулось?

— Я не знаю, что и думать. А те, кто с ним встретился два дня назад — те думают, конечно, — и дальше пришлось рассказать, что он понял и осознал о той встрече.

— Всё верно, и очертания размытые, и хвостов несколько, и кровь они пьют, всё так, — кивал Бельский.

— Вы сталкивались? — нахмурился Соколовский.

— Сталкивался. Это ко мне тогда везли демона, по моей настоятельной просьбе.

— Рехнулся? — ласково спросил Бельского Яков Львович. — Жить надоело?

— Отчего же сразу жить надоело? — усмехнулся Бельский. — Может быть наоборот, хотелось в жизни новых горизонтов? Вот и решил, что произведу недурственное исследование, какого никто не производил. Книгу напишу.

— И как же? — осведомился Соколовский. — Написали?

— Так вот нет, — покачал головой князь. — Писал-писал, да не написал. Не вышло. Не хватило чего-то, а чего — не знаю.

— Рассказывайте, Фаддей Петрович, не томите, — вступил Мезенцев. — Откуда взялось чудище, чего ради его к вам везли и чем всё закончилось.

— Везли ради опытов, я верно сказал. Понимаете, мне доводилось бывать на Востоке, и не раз, и там весьма разное слышать и читать. В том числе — что такие вот существа исполняют желания, если вдруг окажется, что у тебя есть над ним власть. Вот и я хотел… чтоб он исполнил желание.

— Он? — нахмурился Соколовский.

— Он, он. Цинь-Цинь его звали, и мне даже показалось, что мы подружились… впрочем, ненадолго показалось. Потому что он, конечно же, обманул. Его видимый облик иссох, хвосты истаяли один за одним, а потом остался один лишь непокорный дух… который невозможно уничтожить, но утративший тело и способность к превращению более не опасен. Я позволил ему уйти… и он ушёл.

— Чтобы найти себе тело, снова возродиться и жрать людей? — поинтересовался Соколовский.

Он изо всех сил старался остаться невозмутимым, но видит бог, как это было сложно! Хотелось… хотелось вцепиться почтенному старцу в бороду.

— Невозможно, — покачал головой Бельский. — Не на нашем веку. Лет через двести, может быть, но — мы уже не увидим, ни вы, ни я. И у вас там, в Сибирске, бесчинствует вовсе не он, но кто-то из его собратьев.

— Что это за существо, Фаддей Петрович? Вы у нас человек учёный, а мы все, как оказалось, не особо, — усмехнулся старший Пуговкин.

— Вы просто не бывали там, где можно встретить такое чудо, — покачал головой Бельский. — Где можно заслушаться сказками и пожелать себе… необыкновенного. У нас тоже ещё кое-где остались те, что были прежде людей. Они владеют всеми силами мира, живут с миром в гармонии и имеют ещё какой-нибудь облик, не только человеческий. Предмет нашего разговора — из тех самых существ.

— Ни разу не слышал, чтобы Старшие были агрессивны, — нахмурился Мезенцев.

— Старший Старшему рознь, — покачал головой Бельский. — Бывают такие, кто не любит людей и питается ими. Нами. Не знаю, что там происходит в их нечеловеческих головах, но люди для них враги. И… пища. И когда ты посмотришь на лисью морду, то с первого взгляда никак не угадаешь, просто лиса перед тобой, обычный оборотень, или же такое вот… чудо.

— Постойте, выходит — они разумны, так? — уточнил Соколовский.

— Именно, юноша, — кивнул Бельский.

— Тогда… почему вы посадили его в клетку? Зачем везли через всю огромную страну? Почему не договорились? Почему не доставили порталом, в конце концов?

— Я слышал, что вам рассказали — как такая тварь ведёт себя в тенях. Тени ей как дом родной, что мир, что его изнанка — всё едино. А из порталов они тянут силу, точнее — из артефактов портала, и могут испортить такой артефакт навсегда. Поэтому — никаких теней, никаких порталов. Только по земле, так у нас есть шанс. Они сильнее нас, ловчее, и в магических искусствах нам не сравниться с ними никогда.

— А почему они пьют кровь? — Соколовский продолжал расспросы.

— Питаются они кровью. О нет, не все. Большинство отлично ест мясо, предпочитая курятину, и любую другую человеческую пищу. Китайцы говорят, что ничтожная их часть от начала мира отмечена тьмой, вот те и охотятся на людей. Они, строго говоря, не пьют кровь, они забирают жизнь и душу. Поэтому в теле не остаётся ни крови, ни души, ни духа. И на допросы ваши некромантские они не реагируют, потому что там нечем. Вот как бы вы попытались расспрашивать… стул. Ответит ли вам стул? Много ли расскажет о том, как был деревом, и в какой мастерской его изготовили? Вот так и несчастные жертвы этих тварей. Представляйте, что это… стул. И не ждите чудес. Магия есть та же физика, просто кому-то дано более, чем прочим, и силы мира отзываются охотнее. И не все подряд, а какие-то особенные. Старшие же владеют всеми силами сразу. Все стихии, жизнь, смерть и божественная правда. Только так их и можно пронять, понимаете? Что, говорите, некромант, два боевых мага, и третий — оборотень? Маловато будет. Против по сути Старшего, против того, кто прожил в этом мире пару тысяч лет — явно недостаточно.

И не просто прожил, а ещё и почему-то решил питаться людьми.

— И что же, если его не кормить… людьми, то он кончится?

— Именно. Такое существо не может не охотиться и не есть. Может растягивать периоды от жертвы до жертвы, если разумен и понимает, что люди рано или поздно ополчатся на него и убьют. Хорошо, не убьют, развоплотят его злобный дух. Если молод и неразумен — то просто охотится, и всё.

— А как же такое существо может выполнить желание человека? — осторожно спросил Авенир, младший сын Афанасия Александровича.