Гибель гигантов - Фоллетт Кен. Страница 34

Каждый день ей удавалось найти хотя бы один повод для разговора с ним, и обычно им удавалось остаться на несколько секунд наедине и поцеловаться долгим, страстным поцелуем. Один лишь поцелуй приводил ее в такое состояние, что внутри становилось влажно, а иногда даже приходилось стирать белье в середине дня. Он позволял себе при любой возможности и другие вольности, гладил ее тело, что приводило ее в еще большее возбуждение. И еще дважды им удалось встретиться в Жасминовой спальне и полежать на кровати.

Одно лишь озадачило Этель: оба раза, когда они были вместе, Фиц кусал ее, и довольно сильно: один след остался на внутренней стороне бедра, а второй на груди. Она даже кричала от боли, поспешно закрывая рот рукой. А его это, казалось, еще больше распаляло. И хотя было больно, ей это тоже нравилось, — в конце концов, было приятно думать, что его желание столь всепоглощающе, что ему приходится выражать его даже таким образом. Она не имела представления, естественно это или нет, а спросить было не у кого.

Но больше всего она боялась, что однажды Фиц не успеет вовремя отстраниться. Этот страх был так силен, что она испытала чуть ли не облегчение, когда ему и графине Би пришлось вернуться в Лондон.

Перед его отъездом она уговорила Фица устроить благотворительный обед для детей бастующих шахтеров.

— Без родителей, потому что тебе нельзя вставать на чью-то сторону, — сказала она. — Можно позвать только маленьких мальчиков и девочек. Забастовка тянется уже две недели, и они на голодном пайке. Это обойдется недорого. Их, наверное, не больше пятисот. Тедди, люди будут тебе так благодарны!

— Можно разбить шатер на лужайке, — сказал Фиц. Он лежал на кровати в Жасминовой спальне, с расстегнутыми брюками, положив голову ей на колени.

— А приготовить еду можно здесь, на кухне, — сказала она с восторгом. — Дать им картофельного пюре с мясом и вволю хлеба.

— А может, еще пудинг со смородиной?

Она подумала: неужели он ее любит? Сейчас она чувствовала, что он сделает все, что она ни попросит: подарит ей настоящие драгоценности, повезет в Париж, купит ее родителям хороший дом. Правда, ничего этого ей не нужно… А чтоей нужно? Она не знала и решила не омрачать свое счастье вопросами о будущем, на которые невозможно ответить.

Прошло несколько дней, и вот в субботний полдень Этель стояла на Восточной лужайке и смотрела, как детвора Эйбрауэна уплетает свой первый в жизни бесплатный обед. Фицу и в голову не приходило, что эта еда была лучше, чем та, что готовили у них дома, даже когда их отцы работали. Еще бы, пудинг со смородиной! Родителей не пригласили, и большинство матерей стояли за воротами, глядя на своих счастливых чад. Но вот, Взглянув в ту сторону, Этель увидела, что кто-то ей машет, и пошла ко входу.

У ворот стояли в основном женщины: мужчины не присматривали за детьми даже во время забастовки. Когда Этель подошла, женщины окружили ее. У них был крайне взволнованный вид.

— Что случилось? — спросила она.

Ей ответила миссис Дэй-Пони:

— Выселяют всех!

— Всех? — переспросила Этель, не понимая. — Кого всех?

— Всех шахтеров, живущих в домах «Кельтских минералов».

— Быть того не может! — в ужасе воскликнула Этель. — Господи помилуй! — Это было не только страшно, а еще и непонятно. — Но почему? Что это им даст? У них же не останется рабочих!

— Одно слово — мужчины! — сказала миссис Дэй-Пони. — Если уж полезли в драку, думают лишь о том, как победить. И не сдадутся, чего бы это ни стоило. Все они одинаковы…

— Какой ужас…

Где компании взять столько штрейкбрехеров, подумала Этель, чтобы не пришлось останавливать работу? Если шахту закроют, вымрет весь город. Магазины лишатся покупателей, школа — учеников, врачи — пациентов… И отец тоже останется без работы. Никто и не предполагал, что Персиваль Джонс окажется таким упрямым.

— Интересно, что сказал бы король, если бы узнал, — сказала миссис Дэй.

Этель тоже было интересно. Его сочувствие казалось таким искренним. Он наверняка не знает, что вдов, которым он его выказал, выселяют на улицу.

И вдруг ее осенило.

— Может, ему об этом сообщить? — предложила она. Миссис Дэй рассмеялась. — Но вы ведь можете написать ему письмо!

— Не говори ерунды, Эт.

— Нет, в самом деле! — она оглядела стоящих вокруг нее женщин. — Надо, чтобы вы, восемь вдов, которых посетил король, написали ему письмо и рассказали, что вас выставляют из ваших домов и весь город бастует. Тогда ему придется отреагировать, правда?

Миссис Дэй, похоже, испугалась.

— Не было бы хуже…

— У тебя нет мужа, нет дома, и тебе некуда идти, — что может быть хуже? — здраво возразила миссис Минни Понти, худая светловолосая женщина.

— Так-то оно так. Но я ведь не знаю, как и что писать. Например, как обратиться: «Уважаемый король», или «Уважаемый Георг Пятый», или как?

Этель сказала:

— Начать надо так: «Ваше Величество, с глубочайшим почтением…» Давайте сейчас и напишем. Пойдемте в помещения для слуг.

— А нам разрешат?

— Миссис Дэй, теперь экономка — я, и разрешать или нет — зависит от меня.

Женщины пошли следом за ней к дому и, обогнув его, через черный ход попали на кухню. Все сели за обеденный стол для слуг, и кухарка заварила чай. Этель достала стопку простой писчей бумаги, которую использовала для переписки с поставщиками.

— «Ваше Величество, с глубочайшим почтением…» — сказала она, записывая. — Что дальше?

— Может, написать: «Извините, что имеем дерзость обращаться к Вашему Величеству», — сказала миссис Дэй-Пони.

— Нет, — решительно сказала Этель, — извиняться не надо. Он наш король, и мы имеем право обращаться к нему с прошением. Давайте напишем так: «…обращаются к Вам вдовы, которых Ваше Величество посетили после взрыва в шахте Эйбрауэна».

— Отлично, — сказала миссис Понти.

— «Для нас ваш визит был высочайшей честью, а добрые слова соболезнования, сказанные Вашим Величеством, и милосердное сочувствие Ее Величества — утешением в скорби».

— У тебя просто дар к этому, — сказала миссис Дэй, — совсем как у твоего отца.

— Но меда, пожалуй, хватит, — сказала миссис Понти.

— Ладно. «Мы взываем о помощи к Вашему Величеству, нашему королю. Наши мужья погибли, а теперь нас выгоняют из наших домов»…

— «Кельтские минералы», — вставила миссис Понти.

— «„Кельтские минералы“. Вся шахта встала на нашу защиту и устроила забастовку, но теперь их тоже выселяют».

— Много писать не надо, — сказала миссис Дэй. — Он наверняка слишком занят, чтобы читать длинные письма.

— Хорошо. Давайте закончим так: «Могут ли в Вашем королевстве происходить подобные вещи?»

— Как-то это слишком… смиренно, — сказала миссис Понти.

— Нет, как раз хорошо, — сказала миссис Дэй. — Мы взываем к его чувству справедливости.

— «Имеем честь оставаться нижайшими и покорнейшими слугами Вашего Величества».

— А что, это обязательно? — сказала миссис Понти. — Я же не прислуга!

— Это обычная формулировка. Даже если граф посылает письмо в «Таймс», в конце он пишет «ваш покорный слуга».

— Ну, тогда ладно.

Этель пустила письмо по кругу.

— Подписывайтесь и рядом пишите адрес.

Миссис Понти сказала:

— У меня ужасный почерк, напиши за меня.

Этель начала было ее уговаривать, но сообразила, что, возможно, миссис Понти не умеет писать, и не стала спорить, а просто написала: «Миссис Минни Понти, Веллингтон-роу 19».

На конверте она вывела:

Она запечатала письмо и наклеила марку.

— Ну, вот и все! — сказала она. Женщины наградили ее аплодисментами.

Письмо было отправлено в тот же день. Но ответа они не получили.

Последняя суббота марта в Южном Уэльсе была пасмурной. Вершины гор прятались в низких тучах, и над Эйбрауэном моросил мелкий дождик. Этель и большинство служанок побросали свои дела — граф с графиней были в Лондоне — и пошли в город.