Адъютант палача. Книга 2 - Яманов Александр. Страница 10

Делаю небольшой перерыв, собираясь с мыслями. Заодно думаю, не приведут ли мои действия к более непредсказуемым и ужасным последствиям. Успокаивает меня то, что если сейчас уничтожить главных идеологов зарождающегося движения, то воспитание новых борцов займёт достаточно много времени. Но надо ответить своему соратнику, впавшего в грех сомнения.

– Второй персонаж, на которого хочу обратить твоё внимание, – немец, родившийся в семье богатого фабриканта. Он никогда не работал и не служил, за исключением одного года в прусской армии. Зато с ранних лет вёл активную пропаганду разного рода идей, так как со взрослением менял свои взгляды. По словам свидетелей, условия труда на фабриках отца этого человека – одни из самых ужасных, кои можно придумать. Заметь: этот господин более двадцати лет на словах борется за права трудового народа! Но после смерти отца даже не подумал облегчить условия собственным работникам. Нашим героям неважен народ. Для них главное – это продвигать идеалы, в которые они верят, пусть те будут трижды ошибочны. Только мало кто задумывается о последствиях и колоссальных жертвах в будущем.

– Всё равно не понимаю. Уж слишком издалека вы начали, пан Юзек, – ответил Янка. – И ведь сами говорите, что господа проповедуют социализм и борются за права трудового народа. При чём здесь жертвы?

Вот чем опасна левацкая идея, так это своей простотой. Долой эксплуататоров, землю крестьянам, фабрики рабочим – и будет всеобщее счастье! Ведь всё само собой образуется и наладится. И ведь народ постепенно начнёт верить и поддаваться этой пропаганде. Но мало кто задаётся вопросом о личности этих агитаторов, а главное – о силах, стоящих за ними. Только у меня сейчас задача переубедить конкретного представителя этого самого пролетариата.

– А по-другому не получается. Уж очень сложный и запутанный вопрос. Сама идея социализма неплоха и даже жизнеспособна при некоторых ограничениях. Это не глупость под названием «коммунизм», придуманная далёкими от настоящей жизни людьми. Дело упирается в исполнителей, которые будут продвигать эту теорию. Борьба за права рабочих и крестьян – тоже нужное дело. Времена меняются, и эксплуататоры должны понимать, что народ уже не прежняя масса, из которой можно выжимать все соки, дабы заработать лишнюю копейку. Только наши товарищи не имеют никакого представления о реальном положении дел, являясь обычными теоретиками. Они не держали в руках ничего тяжелее ложки и рюмки. – Последние слова заставили Янку хохотнуть. – Все их работы и предложения по изменению существующей ситуации не имеют никакой практической опоры. Это как если бы к вам в деревню приехала барыня, которая первый раз в жизни увидела корову, и начала объяснять бабам, как правильно доить или пасти бурёнок. И они даже не пытаются проверить свои теории на практике. Я не слышал ни про одну коммуну землепашцев или фабрику, которая принадлежит рабочим. При этом наши господа располагают средствами, дабы провести такой эксперимент. Но они активно продвигают свои идеи, находя всё больше сторонников.

Янка молчал, а его лицо изображало все муки внутренней борьбы. Правда, это было похоже на неудачную попытку сходить по-большому, поэтому я, с трудом сдерживая улыбку, продолжил:

– А теперь мы переходим к опасности распространителей подобных идей и силе, стоящей за агитаторами. Сами домашние философы, не видевшие настоящей жизни, – обычные болтуны и паразиты. Только они появились со своими идеями в нужный момент, когда европейская общественная мысль оказалась на перепутье. И сейчас именно они овладели умами молодёжи и людей постарше, считающих себя прогрессивными. Часть русского общества уже поражена этими идеями, которые распространяются, как плесень. Только её последователи, будучи состоятельными людьми, почему-то не отдают землю мужику, не строят фабрики, отдав работникам часть акций, не открывают школы с больницами или не оказывают нуждающимся беднякам юридическую помощь. Ведь от произвола чиновников и полицмейстеров страдают целые деревни.

Янка кивнул, явно вспомнив что-то из своей жизни, а я продолжил:

– Многие юнцы с горящим взором, начитавшись вроде бы грамотных трудов, хотят изменить мир и отдать свои жизни в борьбе с несправедливостью. А под ней они понимают противодействие властям, а лучше насильственное свержение монархии. Только это пока полбеды. Уже скоро весомая часть сторонников социализма прибегнет к террору. И самое плохое, что сильнее всего от этого пострадает именно Россия. Слишком сильны у нас в обществе противоречия, которые ещё и подогреваются из-за границы. Но наши пламенные борцы не будут убивать помещиков, банкиров и промышленников, которые выдавливают из людей последние соки. Они начнут охотиться за царём и чиновниками. Многие из последних, кстати, будут толковыми людьми, пытающимися изменить ситуацию к лучшему. Поэтому, пока ситуация не зашла слишком далеко, надо обезглавить это чудовище. Может, через пару лет появятся новые вожаки или их последователи остервенеют, но надо что-то делать. В конце концов, наша акция напугает эту сволочь до дрожи в коленках. Потому что здесь, в Лондоне, собрались провокаторы и трусы, а настоящие борцы сидят по тюрьмам и каторгам. Или они только собираются ступить на этот тернистый путь. И простых боевиков, без руководства грамотных вожаков, победить гораздо легче.

Вижу, что полешук не совсем понял. Растолковываю:

– Вспомни, как мы гонялись за главарями мятежников. Когда были пойманы или уничтожены Калиновский, Нарбутты и мой брат, то восстание сразу пошло на убыль. Без своих вожаков разрозненные отряды не знали, что делать. Можно быть хорошим воином, вот только стать подлинным лидером и вести за собой людей дано не каждому. Здесь – то же самое: я хочу обезглавить социалистов на долгие годы. А всякую сволочь помельче и обычных боевиков отлавливать гораздо легче.

– Но и это ещё не всё? – Янка смешно вскинул брови.

– Ты же был со мной на лондонских фабриках. Видел, в каких условиях работают люди. Что скажешь?

– Чистый ужас, пан граф. – Полешук аж передёрнул плечами. – У большинства наших жидов на мануфактурах – истинный рай земной для работника, по сравнению с этим скотством. Ещё дышать нечем. Народ слепнет, выхаркивает лёгкие, и терзают его разные болячки.

– А теперь задумайся вот над чем. Почему в стране, где к рабочему люду относятся как к говорящей скотине, разрешают жить и вести свою разрушительную деятельность социалистам со всей Европы? И ведь никто даже не думает им мешать. Небольшая подсказка – главный русский борец и кумир прогрессивной молодёжи находится на содержании богатейшего банкира Ротшильда.

Сначала вверх метнулся огромный столб пламени, а затем я услышал чудовищный взрыв и почувствовал, как дрогнула земля. Надеюсь, Янка успел уйти на безопасное расстояние. Здание Холла тем временем начало складываться, как карточный домик. Казалось, что пожар полностью охватил развалины. Через несколько секунд до меня долетел странный рёв, переходящий в визг. Я не сразу догадался, что это воют десятки сгорающих заживо людей. Вы бы знали, сколько бочек с керосином мы завезли в здание. У лондонских торговцев топливом был самый настоящий праздник.

Жалко ли мне казнённых социалистов, анархистов и сочувствующую им сволочь? Нет. Я только начал.

Глава 4

Хозяин кабинета мрачно смотрел в окно, но вид на серые воды Темзы, погружённые в утренний туман, были не самым приятным зрелищем. Услышав звук открывающейся двери, виконт обернулся.

– Доброе утро, джентльмены. Если можно назвать эту ситуацию доброй. Присаживайтесь и давайте сразу к делу.

Главы МВД и МИДа сели за небольшой стол и положили перед собой кожаные папки с документами.

– Джордж, давайте начнём с вас. Надеюсь, что неделя – достаточный срок, дабы разобраться в случившемся. Букингемский дворец уже несколько раз запрашивал подробности произошедшего. Я не могу постоянно держать её величество в неведении, и надо ехать к ней с докладом, – устало обратился премьер-министр Палмерстон к главе МВД.