"Та самая Аннушка", второй том, часть вторая: "Не та дорога" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич. Страница 21

— Что, впечатлился? — фыркнула Аннушка. — Сама каждый раз фигею.

Сперва мне показалось, что у женщины на руках мягкая игрушка из тех странных бесформенных с ярким мехом, которые невесть зачем пылятся на виртуальных полках китайских онлайн-магазинов. Сложно представить, что кто-то может купить такое.

А потом игрушка раскрыла большие жёлтые глаза, и оказалось, что это живое существо. Женщина молча протянула мне его, и я взял. Шмурзик тёплый, потрясающе мягкий, как будто из ваты, руки сами погрузились в его длинную шерсть и начали поглаживать. Животное довольно заурчало, как кот, только громче и в другом тембре, завибрировало крохотным, в сравнении с объёмом меха, телом. От него исходит ощущение довольства и неги, его хочется обнять, прижать к себе, свернуться калачиком и уснуть.

— Спасибо, — я осторожно вернул пушистого зверька седой женщине, она кивнула, приняла его и вернулась в своё кресло в углу.

— Шмурзики главная и единственная статья здешнего экспорта, — пояснила Аннушка. — Их тут до чёрта, иди да собирай с кустов. Раньше их браконьеры вывозили грузовиками, но потом Меланта навела порядок. Да, Мел?

— Твои сведения устарели, — вздохнула рыжая. — Да, действительно, мы закрыли Эрзал для «диких» звероловов. Многие были недовольны, но наша община отнюдь не беззащитна. Шмурзики — ходовой товар, у них есть небольшие эмпатические способности, их охотно покупают в развитых мирах как животных-компаньонов для снижения уровня стресса. Доказанный психотерапевтический эффект. Лемесина, вон, со своим не расстаётся. Мы наладили нормальный сбыт, нашли вменяемых посредников — звероловы не довозили живыми и половины. Но теперь всё изменилось.

— Итак, возвращаясь к моему вопросу, — кивнула Аннушка. — Что у вас стряслось?

— Не могу сказать с уверенностью, — ответила Меланта. — Но мне кажется, в Эрзале начинается новый коллапс.

* * *

Меланта рассказывала долго, мы успели допить лимонад, Енька принесло новый, я распробовал фрукты, часть из которых хочется есть вечно, а часть вызывает недоумение неожиданным вкусом. Один плод, похожий на полосатый персик, по вкусу и консистенции до невозможности похож на варёную колбасу, и даже белые вкрапления в розовой мякоти словно кусочки сала. Видимо, биотехнологии принесли срезу Эрзал не только шмурзиков.

В какой-то момент из коридора сонно выбрела крошечная старушка, седая, морщинистая, с поредевшими волосами, подошла к Меланте и присела рядом, положив головёнку ей на живот. Рыжая рассеянно погладила её по сединам, и та, кажется, задремала, не обращая внимание на шум, который создают пробегающие мимо рыжие дети. Среди них есть и мальчики, но девочек подавляющее большинство. Как я понял, благодаря технологиям, кайлиты это как-то регулируют, а для пополнения численности девочки важнее. Один парень может осеменить сколько угодно баб, а вот наоборот это не работает. Не знаю, как они решают проблему близкородственного скрещивания, но, наверное, что-то придумали. Меланта определённо разбирается в генетике своей расы лучше, чем я. Но вот взгляды, которые кидают на меня девчонки постарше, наводят на мысли, что искусственное осеменение — дело нужное, но барышням хочется чего-то повеселее. Если мы будем тут ночевать, подопру дверь стулом.

Со слов матриархини, долгое время дела в Эрзале шли хорошо: численность планово росла, рыжие кайлитки включались в процесс с шестнадцати, и вскоре пойдут уже первые дети третьего поколения. Биотехнологии и генетический материал, уцелевшие в подземных лабораториях-реакторах, позволили создать вполне приличный жизненный комфорт для небольшой общины и частично рекультивировать мутагенную среду вокруг. Специализированные защитные сервы обеспечили безопасность, обращая в бегство желающих ограбить колонию или побраконьерствовать в срезе. Торговля шмурзиками позволяла закупать на межсрезовом рынке тот небольшой набор технологических изделий, в котором нуждались неприхотливые кайлиты. При этом продовольствием, выращиваемым в закрытых оранжереях, они обеспечивали себя сами, а предметов быта осталось в избытке в покинутых городах некогда многолюдного среза. Коллапс, который Эрзал пережил во времена юности Меланты, имел характер биоэкологической катастрофы, вызванной масштабной утечкой мутагенов из разрушенных во время краткой гражданской войны биореакторов. Это превратило природу в декадентское безумие, но нанесло минимальный ущерб материальному наследию. Одежды, посуды, мебели и прочего малочисленным поселенцам хватило бы на сотни лет. Меланту всё устраивало, и, несмотря на недовольство подрастающих кайлиток, жаждущих веселья и приключений, она не собиралась оповещать внешний мир о том, что раса менталистов-эмпатов понемногу возрождается. Это было разумной и осторожной стратегией, но недавно что-то пошло не так.

Началось с прорыва в срез неких вооружённых людей на боевой технике.

— Они были так похожи на Комспас, — рассказывает рыжая, — что я ужасно испугалась. Того, что я наслушалась от Лемесины за годы попыток залечить её душевные раны, мне хватило, чтобы не разбираться, действительно ли кто-то возродил этот людоедский анклав или они просто так выглядят. Я задействовала защитный протокол. Сразу и на полную мощность. Может быть, это и лишило нас возможности допросить пленных, но зато никто из моих детей не пострадал. Обломки их машин поглотили джунгли, а кропсы утилизовали тела.

— Думаю, ты поступила правильно, — одобрила Аннушка. — Мы сталкивались с ними, и даже пленные не помогли понять, откуда вдруг снова возникли эти сволочи. Наёмники ничего толком не знают, а офицеры защищены от допросов. Твоя дочь довела одного из них до самоубийства, но он всё равно не сказал ничего важного.

— И ты не знаешь, кто за этим стоит?

— Я догадываюсь. Но ты рассказывай, рассказывай, детали обсудим позже.

Попытки прорыва повторялись ещё дважды, с наращиванием задействованных сил, но каждый раз безуспешно — мало кто представлял себе, насколько эффективна защита кайлитской общины. Здешние боевые юниты страшнее дронов-камикадзе, потому что беспредельно многочисленны, самоорганизованы, агрессивны и живучи. Даже танк не поможет, если в каждую его щель лезут роевые насекомые с нейротоксическим ядом на жвалах и мелкие зверушки, способные сожрать всё, кроме железа: резину, пластик, ткань и тела экипажа. Хищные птицы бестрепетно кидались на коптеры, гибли, наматываясь на винты, но роняли их в джунгли, откуда не выбраться никому. Покрытые острыми, как стальные штыри, иглами ежи выкатывались под колёса бронемашин, гибли, но останавливали их, а всеядные кропсы сжирали остатки покрышек за пару минут. Попытки перегрузить защитные системы количеством атакующих только увеличивали число жертв — боевые юниты Эрзала плодились со страшной скоростью, освободившиеся пищевые ниши заполнялись моментально, и любого, кто пытался попасть в срез вне одной разрешённой дороги и не обладал кайлитским генетическим иммунитетом, ждал неприятный сюрприз. В конце концов попытки прекратились, и Меланта решила, что их предпочли оставить в покое, но не тут-то было.

— Мы так долго выправляли экологию вокруг себя, — пожаловалась она, — нашли и перекрыли все утечки из повреждённых биореакторов, по старым проектам создали и запустили почвенных чистильщиков, утилизующих мутагены, связывая их в хитине своего тела. Учёные Эрзала имели разработки на случаи любых аварий, но из-за коллапса не успели их запустить, нам оставалось только разобраться. Мои старшие дети много учились и стали отличными биохимиками, они даже создали собственную культуру — водоросль, которая очистила от заражения реки и подземные воды. Но потом природа внезапно как с цепи сорвалась…