Убийца Войн - Сандерсон Брэндон. Страница 37

«Чтоб тебя, Рдянка, поглотили цвета! – подумал он. – Я совершенно не хочу в этом участвовать».

Он чуть не вышел из игры. Но это было бы не очень любезно с его стороны, а Жаворонок – вопреки многому, что говорил, – действительно любил очаровывать. «Добрым быть лучше всего, – лениво улыбнулся он про себя. – Даже если она захватит королевство, меня обезглавят последним».

– Характер моего визита? – произнес он. – Я полагаю, ваше величество, что у него одна цель: предстать естественным. А мне это уже не удалось, поскольку я слишком долго глазел на вас, размышляя о вашей роли в этой неразберихе.

Королева снова нахмурилась.

Жаворонок бросил в рот еще одну виноградину.

– Замечательные ягоды, – похвалил он, беря следующую. – Волшебно сладкие, в натуральной упаковочке. И обманчивые на вид. Столь грубые снаружи, но такие восхитительные внутри. Вы согласны?

– Мы… у нас в Идрисе, ваша милость, винограда немного.

– Я, знаете ли, его противоположность, – сообщил Жаворонок. – Мягкий и милый снаружи, но внутрь из этого мало что попадает. Однако я думаю, это к делу не относится. Видеть вас, моя дорогая, намного отраднее, чем вкушать виноград.

– Меня… Почему, ваша милость?

– У нас очень долго не было королевы, – сказал Жаворонок. – По сути, со времени, предшествующего моему возвращению. А наш старик Сьюзброн с потерянным видом бродил по дворцу. Хорошо, что в его жизни появилась женщина.

– Благодарю за комплимент, ваша милость, – ответила королева.

– На здоровье. Я сделаю еще парочку, если угодно.

Она умолкла.

«Значит, все верно, – со вздохом подумал он и поднялся. – Рдянка была права. Наверное, мне не стоило приходить».

– Ладно, – изрекла королева, воздела руки, и ее волосы вдруг стали красными. – В чем дело?

Он запнулся.

– Ваше величество?

– Вы насмехаетесь надо мной?

– Возможно.

– Но вы считаетесь богом! – сказала Сири, откинувшись и взирая на балдахин. – Едва я решила, что события в этом городе начинают обретать смысл, жрецы принялись орать на меня, потом явились вы! Как мне положено поступить с вами? Вы больше похожи на школяра, чем на бога!

Помедлив, Жаворонок с улыбкой вернулся в кресло.

– Вы меня разоблачили, – заявил он, разведя руками. – Я убил настоящего бога и занял его место. А явился, не оставив вам выбора, ради ваших сластей.

– Там еще есть, – показала королева. – Разве вам не положено быть… не знаю – незаурядным?

Он развел руками:

– Милая моя, в Халландрене именно этим и выделяются.

Ее это не убедило.

– Я, разумеется, несу полную чушь, – признал он, жуя очередную ягоду. – Вам не следует думать о других богах, опираясь на мнение обо мне. Все они намного богоподобнее меня.

Королева снова села.

– Я считала вас богом отваги.

– Это формально.

– Скорее, вы представляетесь мне богом шутов.

– Я искал этой должности и получил отказ, – ответил Жаворонок. – Видели бы вы, кто ее занимает. Унылый, как скала, и вдвое уродливее.

Сири молчала.

– Я не лгал, – сказал Жаворонок. – Увеселитель, бог смеха. Если кто-то соответствует должности меньше, чем я, то это он.

– Я вас не понимаю, – сказала Сири. – Как и очень многого в этом городе.

«Эта женщина не фальшивка, – подумал Жаворонок, глядя в юные смущенные глаза. – А если иначе, то лучшей актрисы я не встречал».

Это что-то да значило. Нечто важное. Возможно, имелись обыденные причины, по которым девушку прислали вместо сестры. Быть может, старшая захворала. Но Жаворонок на это не купился. Она была частью чего-то. Заговора, а то и нескольких. И в чем бы ни заключалась причина, она ее не знала.

«Призраки Калада! – выругался про себя Жаворонок. – Это дитя разорвут в клочья и скормят волкам!»

Но чем он мог помочь? Со вздохом он встал, и его жрецы принялись паковать вещи. Девушка смутилась, когда он кивнул и слегка улыбнулся, прощаясь. Она встала и чуть присела, хотя, наверное, не должна была это делать. Она была его королевой, даже не будучи возвращенной сама.

Готовый уйти, Жаворонок поворотился, но замер, вспомнив свои первые месяцы при дворе и пережитое смятение. Он ласково положил ей на плечо руку.

– Не давайся им, деточка, – прошептал он.

И с тем удалился.

17

Вивенна возвращалась к дому Лемекса, по косточкам разбирая аргументы, услышанные при Дворе богов. Наставники уведомили ее, что на придворных ассамблеях дискуссии не всегда ведут к действиям. Разговоры о войне не означали, что та разразится.

Однако нынешние прения, похоже, значили больше. Они были слишком страстными, с избытком голосов за одно решение. Это показывало, что отец прав, а война неизбежна.

С поникшей головой шла она по малолюдной улице. Она уже поняла, что можно избегать бурлящих масс, шагая через жилые кварталы. Похоже, т’телирцам вообще нравилось общество как таковое.

Улица находилась в зажиточном округе. Идти по плиточному тротуару было приятно. Парлин шел рядом, время от времени останавливаясь взглянуть на папоротники и пальмы. Халландренцы любили растения; большинство их домов утопало в тени деревьев, виноградников и экзотических цветущих кустов. В Идрисе любой большой дом считался особняком, но здесь они были лишь среднего размера – наверное, жилища торговцев.

«Мне нужно оставаться собранной, – подумала Вивенна. – Что, если Халландрен нападет в ближайшее время? Или это только прелюдия, которая затянется на месяцы, а то и годы?»

Конкретных действий не будет, пока не проголосуют боги, и Вивенна не знала, что подтолкнет их к решению. Она встряхнула головой. Всего один день в Т’Телире, а уже понятно, что зря она положилась на уроки и тренировки.

Ей показалось, что она ничего не знает, и это породило в ней чувство сокрушительного поражения. Она не была той уверенной, сведущей женщиной, которой себя считала. Пугающая правда заключалась в том, что, если бы к Богу-королю направили ее, она оказалась бы такой же растерянной пустышкой, какой, без сомнения, была бедная Сири.

Они свернули за угол. Вивенна доверилась Парлину, который прекрасно ориентировался в едва знакомых местах, и они прошли под безмолвным взглядом статуи Д’Денира. Гордый воин в доспехах стоял с мечом, воздетым над каменной головой, а на шею был повязан красный платок, колыхавшийся на ветру. Боец выглядел суровым, как будто во славе отправлялся на войну. Вскоре они подошли к крыльцу дома Лемекса. И Вивенна обмерла – дверь болталась на одной петле. Нижняя часть была разломана, как от сильнейшего пинка.

Парлин остановился подле нее, затем шикнул и поднял руку, приказывая молчать. Он огляделся, и рука потянулась к длинному охотничьему ножу на поясе. Вивенна отступила, ей хотелось бежать. Но куда? Наемники – ее единственные связные в городе. Ведь Дент и Тонк Фах сумели отразить атаку?

С другой стороны двери кто-то приблизился – об этом ее предупредили биохроматические чувства. Она положила ладонь Парлину на плечо, готовая задать стрекача.

Дент открыл сломанную дверь настежь, высунулся.

– О, – сказал он. – Это вы.

– Что стряслось? – спросила она. – На вас напали?

Дент глянул на створку и усмехнулся.

– Не, – ответил он, толкнул дверь сильнее и махнул: – Заходите.

Сквозь раскуроченный вход Вивенна увидела, что мебель разрублена, в стенах – дыры, а картины рассечены и разломаны. Дент побрел внутрь, пиная подушечную набивку и пробираясь к лестнице. Несколько ступеней разрушились.

Он оглянулся, отмечая ее смятение.

– Ведь мы же сказали, принцесса, что обыщем дом. Решили, что это будет полезное дело.

Вивенна села крайне осторожно, готовая к тому, что кресло развалится. Тонк Фах и Дент провели обыск исключительно добросовестно, – похоже, они разломали в доме все деревянное, включая ножки стульев. К счастью, ее кресло благоразумно укрепили, и оно выдержало нагрузку.