Ментаты Дюны - Герберт Брайан. Страница 21

До приема россакского яда этих воспоминаний у Анны не было, а теперь они как вспышки возникали в ее сознании. Нет, ей не удалось стать Преподобной Матерью, как она надеялась, но россакское средство разбудило воспоминания, которые не принадлежали ей. Ни с кем из потерпевших неудачу кандидаток этого не произошло, большинство и вовсе оставались в коме. Но сознание рисовало Анне образы других колдуний – матери ее матери и других, более древних, сражавшихся в джихаде женщин, угнетаемых мыслящими машинами, – длинный туннель воспоминаний, от которых у нее кружилась голова. Образы ее генетических предков по материнской линии неведомым образом жили теперь в ней…

Когда Анне становилось скучно на занятиях, когда упражнения ментатов были для нее слишком легкими, она могла окунуться в эти другие воспоминания и случайно, как они приходили к ней, проживать минувшие жизни. Некоторые казались гораздо интереснее настоящей, а некоторые – как у женщины, которую больше двух столетий назад схватили мыслящие машины и содрали кожу живьем, – гораздо тяжелее. Анна выдержала лишь один беглый взгляд на это страшное воспоминание и тут же закрыла его.

Она думала о Хирондо Нефе, поваре из императорского дворца, о лихом молодом человеке, который делал для нее особые лакомства и говорил еще более сладкие слова. Анне очень хотелось, чтобы ее оценили, она увлеклась молодым поваром со всепоглощающей страстью первой любви. Отдала Хирондо сердце. Они собирались вместе сбежать и жить, как простые люди, но ее братья убили эту романтическую мечту. Хирондо слишком легко поверил, что на самом деле не любит ее, и Анне все еще было больно оттого, что он отказался бороться за нее. Он исчез.

Воображаемые друзья Анны, друзья из памяти, были гораздо надежнее.

Продолжая следить за бесчисленными подробностями множества тайных историй, она забывала, какой сегодня день или год и сколько времени она провела в школе ментатов. Эта информация казалась ей ненужной. Здесь ее навестили Родерик и Оренна… недавно? Она не могла вспомнить.

Завершился очередной день, и Анна, как обычно, поужинала с другими учениками. Некоторые старались с ней подружиться, другие ее избегали. Но по большей части ученики ментатов были заняты своими делами.

Когда пришло время, Анна отправилась в свою комнату. Многие учащиеся спали в общей спальне, но сестра императора не могла не получить отдельную комнату. Она об этом не просила – просто получила. И теперь, поскольку настала пора (не потому, что устала), она легла на свою узкую кровать и в обступившей ее темноте закрыла глаза. Она одна, она спокойна и наконец может сосредоточиться…

Странно, но она услышала голос – голос образованного человека. Он успокаивал. Однако на этот раз голос был мужской – нечто необычайное.

– Здравствуй, Анна Коррино. Я твой друг. Я могу помочь.

Она улыбнулась, но глаз не открыла, гадая, чье это воспоминание, чей призрак решил навестить ее сознание, когда она погружается в сон.

– Я усилю твои мыслительные способности, – продолжал голос. Он звучал дружелюбно, уверенно. Анна отчаянно нуждалась в друге. – Я научу тебя организовывать мозг. Ты обретешь ясность – если позволишь мне исследовать твой мозг. Давай исследуем его вместе.

Голос ей понравился. Анна снова улыбнулась, рассеянно хмыкнула и стала слушать, а голос внушал ей идеи, давал обещания и вносил предложения. Она слушала этот убаюкивающий голос, пока не уснула.

Когда Гилберт Альбанс покидал школу по вызову Манфорда, Эразм оставался в потайном шкафу – изолированная сфера памяти без тела, не способная передвигаться.

Но он проложил по всей школе ментатов свои коммуникации и повсюду разместил микроскопические шпионские глазки и передатчики. Он мог наблюдать за учениками, слушать их разговоры, узнавать обо всем, что происходит. Это было не то же самое, что жить самому, но предпочтительнее заточения в темноте в полной изоляции от вселенной… и отлично разгоняло скуку. Даже Гилберт не сознавал, до какой степени умный робот наводнил всю школу своими крошечными приборами. Опасаясь обнаружения, Эразм также разместил несколько секретных устройств в окрестностях школы: Гилберт не всегда был достаточно осторожен.

Теперь Эразму хотелось расширить свои возможности. Его давний воспитанник вместе с вождем батлерианцев отправился на несколько недель на Салусу Секундус, и у робота оказалось довольно времени, чтобы добиться прогресса с Анной Коррино. Да, он рискнет. К возвращению Гилберта Эразм получит все, чего хотел.

Через крошечные передатчики, расположенные у кровати Анны, он наконец сможет поговорить с этой интересной молодой женщиной. Он не откроет ей своего подлинного имени, ей не нужно его знать. Уж очень старательно историки человечества демонизировали любопытного независимого робота, и Эразму не хотелось пугать Анну. Голос, который он себе подберет, будет успокаивать, внушать доверие. Анна умная девушка, она хочет развиваться и ищет способа упорядочить свое мышление.

Но больше всего ей нужен друг.

– Спи спокойно, Анна, – произнес он, – а завтра мы продолжим беседу.

Эразм с нетерпением ждал разговоров с ней.

Вернувшаяся с новыми сестрами-ментатами на Уоллач-IX Ракелла обрадовалась возвращению Вали Харконнен. И испытала облегчение. Несмотря на молодость, Валя была одной из самых доверенных воспитанниц Преподобной Матери, и Ракелла в ней нуждалась. Она лично готовила молодую женщину, учила ее, давала на Россаке ответственные поручения, даже ввела в узкий круг сестер, знавших о тайных компьютерах, в которых хранились данные о рождениях.

Честолюбивая и талантливая Валя хотела служить школе Ордена сестер – так хотела, что Ракелла начала считать ее своей возможной преемницей… а потом все изменилось.

Зная, насколько Валя решительная и волевая, Ракелла не удивилась тому, что та решилась выдержать Боль без помощи других сестер. На продуваемом ветрами Ланкивейле, откуда сестра Арлетт когда-то направила ее на Россак, Валя в одиночку приняла специально разработанное средство – и стала сильной новой Преподобной Матерью. Ракелла всегда видела в ней большой потенциал.

Но у женщины из рода Харконненов была и темная сторона – едва скрываемая одержимая верность своей семье, и это внушало Преподобной Матери сомнения. Тем не менее Ракелла понимала, что должна сделать выбор, потому что время ее безвозвратно уходило.

Недавний приступ, пережитый Ракеллой на Лампадасе, стал очередным напоминанием о ее смертности. Ее старое тело еще пыталось уберечь нить жизни, но Ракелла не знала, сколько ей осталось: дни или годы. Нужна была преемница. В Ордене сестер, который она создала и взлелеяла, сейчас царил хаос, он раскололся на две фракции. Этот раскол казался ей смертельной раной, а времени, чтобы залечить эту рану, не хватало – она даже не знала, возможно ли это вообще.

Разногласия были вызваны скорее личными причинами, чем борьбой за власть, но представляли собой не философский диспут. Сестра Доротея узнала, что она внучка Ракеллы, отобранная у матери и выращенная в неведении о своем происхождении, и отреклась от бессердечной Преподобной Матери и всего Ордена. Обуреваемая эмоциями, Доротея принимала неверные решения. И из-за нее Орден раскололся.

Чувства наносят такой ущерб!

Воссоздавая школу на Уоллаче-IX, Ракелла искала лучший способ спасти свой драгоценный Орден и исцелить рану. Голоса Другой Памяти не давали ей полезных советов, хотя не смолкали. Некоторые более громкие отдельные голоса взывали к ней, требуя, чтобы она присоединилась к ним в вечности смерти и оставила проблему другим. Она могла бы разрешиться сама собой, как это обычно бывает.

Возможно, следовало сдаться, назвать преемницей Доротею и позволить обеим фракциям объединиться. Орден снова стал бы одним целым и получил благословение императора. Возможно, «правоверные» сестры на Салусе Секундус приняли бы к себе самых талантливых женщин с Уоллача-IX.