Ментаты Дюны - Герберт Брайан. Страница 27

И ментат захлопнул ловушку. Он снял льва и двумя следующими ходами заблокировал отход матери, а затем захватил эту фигуру. Еще через три хода он полностью изменил ход игры, сняв великого патриарха и пренебрежительно отбросив эту фигуру.

Толпа взревела. Робот понимал неизбежность поражения, но продолжал поединок. У Гилберта не было выхода: приходилось неуклонно двигаться к победе. В этой игре ему следовало играть свою роль до конца. При всем противоречивом отношении к мыслящим машинам он, конечно, принимал сторону человечества.

Манфорд зааплодировал.

– Ментат, директор школы, снова доказал то, что нам уже известно. Машины не только зло – они устарели, неуместны и уступают людям. Они не могут быть полезны. Все их следует уничтожить, без них наша цивилизация станет лучше. Мы можем стать лучше, не прибегая к помощи машин.

Вперед вышла Анари Айдахо. Вместо обычного меча с острым лезвием она держала усовершенствованный пульсирующий меч, какие мастера меча использовали в заключительной битве джихада. И нанесла смертельный удар, вонзив пульсирующий клинок в мека, что и вызвало взрыв энергии и столб искр. Прикованный мек содрогнулся, задергался и застыл.

Анари сняла с пояса другое оружие – тяжелый молот – и с грохотом разбила машину на куски.

Гилберт стоял неподвижно, наблюдая за происходящим. В этом представлении не было никакого смысла, оно лишь давало Манфорду Торондо дополнительную возможность для пропаганды своих идей, и Гилберт сознательно принял участие в этом фарсе.

Закончив, Анари вытерла пот со лба и отступила. Взяв в одну руку пульсирующий меч, в другую молот, она улыбнулась Гилберту.

– Молодчина, директор.

Он принял похвалу, но мысленно переадресовал ее своему учителю Эразму.

Гилберт улетел на Салусу Секундус, а независимый робот через свои шпионские глазки наблюдал за жизнью школы ментатов. Ученики выполняли указания учителей и администраторов, напрягая сознание и следуя учебному плану школы, не подозревая, что основаны инструкции на рекомендациях всеми поносимой мыслящей машины, которая постоянно наблюдает за ними.

Эразм наслаждался иронией происходящего, но в то же время ему было и досадно. В империи мыслящих машин он, заядлый исследователь, веками проводил многочисленные эксперименты. Его вдохновляло манипулирование людьми, объектом исследований, и в процессе изучения он проливал их кровь. Во многих таких экспериментах Гилберт помогал ему. Какие это были восхитительные времена!

Люди участвовали в опытах не по доброй воле, но на протяжении всей истории бесчисленные лабораторные животные лишались жизни во имя науки. В своих исследованиях Эразм натолкнулся на старинное высказывание: «Есть много способов содрать с кошки шкуру, и кошкам ни один из них не нравится». Людям, с которых он сдирал кожу (буквально), тоже не нравились его эксперименты…

Теперь, когда сфера памяти робота оказалась в ловушке и была совершенно беспомощна, его единственным развлечением стала оценка учеников на расстоянии. Эразм наблюдал за группой учеников, столпившейся у стола для вивисекции, на котором лежала рептилия – болотный дракон. Мертвый образец длиной в два метра, с чешуйчатой спиной, перекрывающимися зелеными пластинами брони и кривыми зубами для захвата добычи.

Эразм сосредоточился на изображении и увеличил его.

Его крошечные помощники-роботы старательно трудились, помещая глазки и за пределами школьного комплекса, чтобы он мог наблюдать за учениками, ставшими добычей болотных хищников. Он старательно следил за всеми подобными случаями, рассчитывал вероятности и – да, признавался он себе – надеялся увидеть кровавое нападение. Он хотел понаблюдать, как защищаются ученики ментатов. До сих пор никто не смог одолеть болотного дракона в прямой схватке, хотя два ученика сражались отчаянно.

Теперь в лаборатории ученики ножами и какими-то зазубренными инструментами делали надрезы в броне дракона. Эразм тоже хотел бы участвовать в этом, будь у него прежнее великолепное флометаллическое тело или хотя бы корпус неуклюжего мека. Он вспоминал свое прекрасное физическое тело с изящными серебряными руками, умело владевшими самыми сложными инструментами.

Сам он всегда испытывал сильнейший прилив вдохновения, вскрывая еще живых подопытных человеческих особей. Разве есть лучший способ изучать рефлексы и реакцию на боль? Испытывая боль, живые субъекты к тому же давали идеальный материал для наблюдения за эмоциями. Эразм наблюдал и фиксировал выражение их глаз, их мольбы, приступы паники, а затем следовала очевидная перемена, которая стала ему понятна, только когда он сообразил, что нужно искать, – утрата надежды перед кончиной.

Студенты раздвинули серые мышцы и обнажили внутренние органы рептилии. Хотя и мертвая, болотная тварь рефлекторно дернулась и сжала длинные челюсти. Одна из учениц едва успела отдернуть руку, иначе лишилась бы ее; и все же на руке осталась глубокая царапина.

Эразм сосредоточился на этой царапине. Он знал, что в слюне болотных тварей есть смертоносные бактерии. Царапина могла воспалиться, тогда началась бы гангрена, и студентка умерла бы от лихорадки, бредя и испытывая страшную боль. Эразм надеялся, что медики школы не станут обрабатывать эту царапину. Было бы интересно наблюдать бред ментата…

Он переключился на другой объект и стал наблюдать, как новички страницу за страницей поглощают случайные числа, которые потом воспроизводят по памяти. Упражнение помогало им таким образом упорядочить мысли. Многие новички на этой стадии отсеивались, их исключали из школы, но другие справлялись и подтверждали свою способность к обучению. Эразм восхищался их настойчивостью и решимостью, ведь мягкий и неорганизованный мозг человека во многом уступал интеллекту машины.

Собственное умение мыслить Эразм считал само собой разумеющимся. Когда-то он был идентичен другим роботам, запрограммированным Омниусом для служения Синхронизированной империи. Компьютерный сверхмозг дублировал себя на сотнях планет, и все его идентичные сферы памяти перевозили на современных кораблях, одним из которых управлял Вориан Атрейдес.

Лишь счастливый случай позволил Эразму обрести индивидуальность. Упав в ледяную трещину на Коррине, он пролежал в ней больше ста лет, и все это время ему нечем было заняться, кроме как размышлять о своей жизни и развивать свою личность. К тому времени как его спасли, Эразм уже отличался от прочих независимых роботов… и с этого мгновения начал свои великие деяния. Ему необходимо было пройти через страдания, чтобы превратиться в мыслящую машину высочайшего уровня, обладающую творческим интеллектом.

В определенном смысле его нынешнее положение было таким же, как и на Коррине – он беспомощен, лишен тела. Но Гилберт в любую минуту может его спасти.

Теперь, когда они оба уже долгое время скрывались среди людей, Эразм начал опасаться, что его подопечный изменился, стал сочувствовать своей расе. Пришла пора покинуть Лампадас, сменить обличье, создать Гилберту новую личность. Батлерианское безумие интересно, как явление, но опасно – и становится все опаснее.

Под предлогом охраны сестры императора Гилберт усилил оборону школы ментатов. Теперь школьный комплекс окружали высокие стены, а подход через болотный лабиринт был очень затруднен. Ворота всегда держали закрытыми, посадочная площадка маленькая, и ее тоже усиленно стерегли. Берега озера охраняли электронные приборы, физические препятствия и не менее надежные опасные болотные хищники.

Однако, по мнению Эразма, всего этого было недостаточно.

Используя крошечных, как жучки, роботов, Эразм проложил линии передачи и установил разнообразные устройства, способные испускать мощное излучение; установленная им защитная система с помощью микроволновых импульсов могла вывести из строя человека. Но Эразм не ослаблял бдительности.