Красные искры света - Джейн Анна. Страница 15

«Полина», – чудилось в одиноком вое ветра, который был то ли в голове Ярослава, то ли за окном, где бушевала пурга.

«Полина», – казалось, говорил кто-то глухо за тонкой больничной стеной.

«Полина», – шептал ему собственный пульс – и как такое вообще может быть?!

«Полина!» – изумленно переспрашивал Ярослав сам у себя и сам себя же поправлял, называя другое женское имя, которое забыл.

Ему не верили.

Вместе с песнями зимнего ветра, скрипом половиц под шагами в коридоре и далекими обеспокоенными голосами к Ярославу пришли чувства.

Сначала он не понимал, к кому. Попал в плен забытья. Яр вглядывался в темное окно с морозными причудливыми узорами, которое освещал уличный фонарь, пытаясь разглядеть образ той, которая пленила его сердце, но ничего не получалось, он видел лишь силуэт, и когда ему казалось, что он вот-вот разглядит ее лицо, поймет, кто она, раздавался звонкий жутковатый смех, и хрупкий образ любимой девушки ломался вместе со стеклом, бился, беззвучно падал на снег, который за секунду из чисто-белого делался кроваво-красным. И на почерневшем потолке расцветали безразличные звезды. И, кажется, по щекам текли слезы, и хотелось кричать, и бить по стене кулаками, и по стеклу тоже, и по себе самому…

А потом он в очередной раз пришел в себя и понял, что это был лишь страшный глупый сон, и что все это – полнейшая ерунда и бред человека, получившего сотрясение мозга, но единственное, что можно вычленить из всей этой чепухи – это имя.

Полина.

Одноклассница.

Тихая милая мышка, к которой он относился великодушно, потому что издеваться над другими – слабость и трусость, а таким Яр себя никогда не считал.

Неужели она – любимая девушка? Но как же так получилось? Почему ее имя преследовало его во снах, как и глаза – зеленые, широко распахнутые, с расширенными зрачками? Почему он постоянно думает об этой девушке, а на губах слабый, но отчетливый привкус малины?..

Ответов на эти вопросы Яр не находил. Да и сама Полина, к которой он так рвался, не могла ответить на них – по словам матери, девушка уехала на учебу во Францию. Ее телефон не отвечал, странички в соцсетях оказались удалены, никто из общих знакомых не знал, как с ней связаться. Но, по мнению Яра, только она знала о случившемся с ними двоими – потому что он забыл многое, что было в последнюю неделю перед событиями в школе.

Таковы были последствия удара головой, как объяснял врач, доктор наук, которого дополнительно наняли обеспокоенные родители парня – они могли себе позволить перевезти его из обычной муниципальной больницы в частную клинику. Частичная амнезия – ничего страшного, на самом деле, ведь Яр забыл лишь совсем чуть-чуть, какие-то события, но, судя по всему, события важные. И уже почти два года не мог вспомнить.

Как-то так получилось, что Полина Маслова, девочка, которую он и не замечал, вдруг стала образом его возлюбленной.

Любовь Яра была хрупкой, с надломами. Он то злился сам на себя и встречался, встречался, встречался с самыми разными девушками, пытаясь отыскать среди них заменитель Полины, то вдруг замыкался в себе и отвергал любое женское общество, если в нем были намеки на интерес к нему. Друзья не понимали, что происходит с Зарецким, а он не рассказывал им про свою странную любовь – только Вану однажды, в каком-то туманном порыве, когда тот заметил, что Яру пора бы найти себе хорошую девчонку. У самого Вана такая девчонка была – та самая рыжеволосая Женя. Кстати говоря, когда-то она нравилась и самому Яру, но он, узнав, что в нее влюбился его лучший друг, отступился от нее. Сейчас Женю он недолюбливал – когда-то она давала ему понять, что находится рядом с его другом, только чтобы быть поближе к самому Ярославу. Впрочем, Ван ни о чем не подозревал и был счастлив. Он учился вместе с Яром на втором курсе престижного государственного вуза и, кажется, все чаще задумывался о свадьбе с Женей.

– Да, Яр, это всего лишь игра, – продолжал негромко, но уверенно Ван, не отпуская руль.

– Всего лишь? – процедил Зарецкий, стряхивая в окно пепел. – Возможно. Но я обязан выиграть.

– Зачем ты вообще спорил? – с укоризной спросила Женя.

«Тебя не спросил и спорил», – едва не вырвалось у парня, но тот промолчал. Ван этого бы не одобрил. С ним вообще нужно было быть аккуратным – хоть лучший друг Яра и был неплохим человеком, но очень уж обидчивым. Если какая-то мысль не давала ему покоя, он не пытался выяснить правду, а замыкался в себе, и Ярославу приходилось выяснять, что опять не так и как нужно исправить ситуацию.

Поспорил он действительно опрометчиво с парнями из собственной группы юрфака, в этом году перейдя уже на второй курс. В спор он влез по собственной глупости. Был в их группе один неприятный тип по имени Илья, который часто любил прихвастнуть, да не просто прихвастнуть, а при этом принизить кого-то из окружающих. В тот злополучный день объектом его шуточек стала однокурсница Ярослава со странным именем Мира. Впрочем, она и сама была странная и чем-то иногда напоминала ему Полину Маслову.

Неразговорчивая и необщительная, скромная, с вечно настороженными глазами – большими, голубыми, обрамленными светлыми длинными ресницами, она ни с кем не дружила, казалась незаметной и погруженной в свои собственные неведомые миры. Училась она средне – ни плохо, ни хорошо. Не говорила, а шелестела. Одевалась просто, не неряшливо, а в соответствии со своим каким-то особенным вкусом, который не всегда следовал за модой.

Она была загадочной, но загадка в ней была не роковая, какая бывает во взгляде роковых девиц с макияжем в стиле вамп, а какая-то потусторонняя, не отталкивающая, но и не притягивающая. Мира была другая. Не похожая на своих сверстниц – внешне она казалась младше, а вот глаза были как будто старше. По крайней мере, так квалифицировал эту девушку сам Зарецкий. И относился он к ней нейтрально.

Илья же Миру отчего-то то ли недолюбливал, то ли наоборот, но от случая к случаю, как говорится, троллил ее – не смешно и беззлобно, как это умел делать Ярослав, а некрасиво. Яр видел, как на перемене однокурсник громко говорил о Мире что-то мерзкое своим дружкам из параллельной группы, когда весь поток юристов-второкурсников сидел на общей лекции, а та слышала, и уши у нее пылали, а все вокруг хихикали и никто не вступался за нее. Однако, что понравилось Зарецкому, Мира не психанула и не убежала с лекции, а сидела до самого конца и делала вид, что все в порядке. Сам Ярослав, в глубине душе человек благородный, так не считал. Илью следовало проучить за скудность ума и длинный язык.

Парень любил действовать не прямо, а окольными путями. Как и в школе, в университете он придерживался определенного имиджа – носил маску этакого пай-мальчика, отличника и просто ангела, которого уважали и сокурсники, и преподаватели, и лишь истинные друзья знали, каков он на самом деле. Яр, как и в школе, вновь был этаким отстраненным принцем с самой настоящей свитой, добрым и честным малым, участником общественной жизни и красой курса.

Затаив на Илью злобу, Ярослав в скором времени нашел повод и при всех как-то особенно смешно пошутил над парнем, который во всеуслышание рассказывал о своем увлечении ночными играми-квестами. Шутка вышла знатной, и над Ильей, который говорил о себе, как об опытном игроке, посмеялась половина аудитории. Яр был доволен собой до того самого момента, когда вдруг обозлившийся Илья предложил ему спор – сыграть с его командой в одну из игр и посмотреть, кто победит. Проигравший будет должен ящик пива. Но дело-то было не в ящике пива, а в принципах. Несколько раз участвовавший в подобных забавах Зарецкий опрометчиво согласился, понадеявшись, что за лето, когда между сезонами игры перерыв, Илья обо всем забудет. Но нет, тот пригласил Яра на первую же игру сезона.

Зарецкий позвал Шейка, Вана, еще четверку старых друзей из своей компании, которым истинное его лицо было хорошо известно, и ребята поехали на игру. Единственной девушкой в их сугубо мужской компании была Женя – они с Ваном казались Зарецкому парой волнистых попугайчиков, которые все время вместе, и это тоже его несколько раздражало.