Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 20
Обменявшись приветствиями и взаимными комплиментами, предводитель морских цыган спросил:
— Ты будешь, как и в прошлом году, помогать покупать опиум у гвайлоу?
— Да, — подтвердил я. — Хакка нашли другого капитана на свое судно.
— С ними лучше не вести дела, — в очередной раз посоветовал он.
— А что делать⁈ — развел я руками. — У вас не хватит денег забрать быстро весь товар.
— Наши соплеменники отсюда готовы подключиться, — сообщил У Бо.
— Сколько они способны покупать за один раз? — задал я уточняющий вопрос.
— Пятьдесят мешков, — ответил он.
— В мешках будет османский опиум, а индийский привозят в ящиках по сорок головок фунтовых в каждом, то есть немного меньше, — предупредил я и резюмировал: — Все равно хакка забирают больше, чем вы вместе с соплеменниками, так что придется в первую очередь работать с ними. Но ты не расстраивайся. В этом году кораблей гвайлоу должно быть больше, чем в прошлом, товара хватит всем. Видишь, сколько их уже стоит на рейде?
Рассказывать ему об отмене монополии Британской Ост-Индской компании я не стал. Все равно не поймет.
— Да, так много никогда раньше не было, — согласился предводитель танка.
После чего я сказал ему, чтобы вместе с плавучим табором следовал прямо сейчас к британскому клиперу, стоявшему на якоре между Макао и островом Лантхоу. Танка не вызывают подозрения у китайской таможни. Считается, что они только обслуживают членов экипажа, ничего не покупая. Так что можно продавать им опиум днем, но желательно с того борта, который смотрит не на форт на острове Лантхоу.
Этот клипер принадлежал компании «Джардин, Мэтисон и Ко». Они привозили опиум с западного берега Индии, выращенного где-то севернее Бомбея. Он назывался мальвийским (мальва), а добываемый на восточном берегу, в районе Калькутты — бенгальским (бенгаль). Вышли на меня сами. Увидев британский флаг, я, возвращаясь утром домой, собирался проследовать мимо этого клипера без остановок. Влезать в разборки Джон-компани и китайцев у меня не было желания.
— Мистер Хоуп, — окликнули меня со шканцев, — не поднимешься ли к нам обсудить кое-что?
Приглашение было от Уильяма Джардина, пятидесятидвухлетнего шотландца. У него было подтянутое тело и стройные ноги, а пальцы рук длинные и тонкие. Если бы встретил его в двадцатом веке, решил бы, что передо мной бывший танцор балета, а ныне пианист. Длинноватый нос немного портил тщательно выбритое лицо с аккуратно подстриженными бакенбардами, а то был бы совсем красавцем. Впрочем, у женщин могло быть мнение, не совпадавшее с моим. Сделав скидку на жару, одет всего лишь в белую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей, и брюки и голубоватую жилетку с золотой цепочкой, провисшей от перламутровой пуговицы к карману-пистону справа, откуда выглядывали золотые часы-луковица. Черный фрак и темно-синий шейный платок были перекинуты через планширь ограждения шканцев. На ногах черные туфли без каблуков. Несмотря на богатую одежду и привычку командовать, чувствовалось, что он выходец из низов.
Мы сели на банки за стол под тентом, защищавшим от палящего солнца. Слуга принес серебряные кубки с барельефом в виде марширующих друг за другом волынщиков в юбках и наполнил из толстостенной зеленой бутылки сладким красным портвейном, названным так в честь города Порту, через который экспортировали это вино. Портвейн по утрам пьют только алкоголики и прочие британцы.
— Нам сказали, что ты занимаешься посредничеством при продаже опиума, — порядочно отхлебнув из кубка, перешел к делу Уильям Джардин.
Я отпил немного для приличия и сообщил, какие сейчас цены и сколько беру за свои услуги. Судя по выражению лица, мой собеседник знал это преотлично.
— Мы, компания «Джардин, Мэтисон и Ко» и наш друг мистер Джамсетджи Джеджибхой, хотели бы вести с тобой дела — продавать половину опиума или больше. Капитан будет говорить, сколько из того, что привезет, — предложил он.
— Почему нет⁈ — сразу согласился я и поинтересовался: — Мистер Джеджибхой индус?
— Парс, если знаешь, кто это, — ответил Уильям Джардин.
— Персы-зороарстрийцы, — сказал я.
— Меня предупреждали, что ты очень образованный человек! — похвалил он. — Где учился?
Если бы сказал правду, он бы не поверил, поэтому я соврал:
— Самоучка. Много читаю.
— А я закончил Медицинскую школу Эдинбургского университета, — осушив бокал до дна, похвастался мой собеседник.
— Врач — самая гуманная профессия, — послал я вдогонку комплимент, после чего сделал глоток из бокала и поинтересовался: — Сколько у вас кораблей и какие?
— Наши девятнадцать клиперов и еще семь мистера Джеджибхоя будут работать на этой линии, — проинформировал Уильям Джардин.
Клиенты были очень солидные, поэтому я задал уточняющий вопрос, чтобы понять, кто у них за главного:
— Он ваш младший партнер?
Мой собеседник усмехнулся, после чего показал жестом слуге, чтобы опять наполнил бокал, и поведал:
— Ходят слухи, что он богаче Джон-компани, но не признается в этом, чтобы не расстраивать их. Мы с ним познакомились в голландской тюрьме на мысе Доброй Надежды. Оба попали в плен к французскому каперу. После окончания войны встретились в Индии. Джами учил меня, как надо вести дела, помогал советами и деньгами. Если бы не он, я, скорее всего, так бы и остался бедным врачом.
Как по мне, лучше бы они не встречались. Впрочем, не было бы этих наркодилеров, нашлись бы другие. Опиум в Китай сейчас возят все, у кого есть возможность, включая русских и самих аборигенов. Подозреваю, что британцы даже не на первом месте. Радовало, что, как я учил в школе, именно их признают в двадцатом веке главными отравителями китайского народа. Хоть раз англосаксы поплатятся не только за свои грехи.
— В этом году слишком много кораблей привезут опиум сюда. Предполагаю, что из-за этого цена начнет падать. Начальник кантонской таможни Хань Чжаоцин уже снизил цену до восьми с половиной долларов, значит, и остальным придется, — предупредил я.
— Если покупатели начнут настойчиво требовать скидку, уступим. При той норме прибыли, что мы имеем, потеря будет невелика, — благодушно молвил Уильям Джардин и осушил бокал наполовину.
Можно врача воткнуть в бизнес, но нельзя бизнес воткнуть во врача.
22
Опиум с этого клипера я продал по старой цене, а со следующего сбавил на полдоллара. Теперь фунт наркоты обходился контрабандистам в девять с половиной долларов. Моя маржа стала три доллара с мешка или два и сорок центов с ящика. Уменьшилась прибыль продавцов. Сделал это для того, чтобы выдавить конкурентов. Хакка запомнили корабли, с которых покупали товар в прошлом году при моем посредничестве и где их знали, и отказались от моих услуг, скинув цену на доллар с мешка. После того, как через меня опиум стал продаваться дешевле, попробовали сами продавить цену, но мало с кем получилось. Мои основные поставщики — «Рассел и Ко», «Джардин, Мэтисон и Ко» и Джамсетджи Джеджибхой — были предупреждены о скидке, а работать с китайцами напрямую не желали, так что хакка пришлось опять попросить меня о помощи. Я не стал отказываться, У меня появилось желание построить собственную шхуну, а для этого надо было намного больше денег, чем имел, а у хакка стало уже десять взлетающих драконов, что позволяло за один раз забирать около пяти тонн опиума. Тем европейцам, которые помнили прошлогодние цены и не хотели сбавлять, я ставил в пример британцев и предлагал пообщаться с ними. Обычно это срабатывало.
Самой последней, месяца за полтора до конца высокого сезона, на меня вышла Джон-компани в лице мелкого клерка по имени Джонатан Липман. Это был худой мужчина лет сорока семи с редкими седовато-рыжими волосами на голове и бакенбардами на узком желтоватом лице, как у недавно переболевшего малярией. Говорил тихо и мягко, не спорил, но и не отступал от намеченной цели. В ящиках Джон-компани было по шестьдесят покрытых глазурью головок бенгаля общим весом около сорока трех килограмм. Так вот Джонатан Липман сперва предлагал мне, ссылаясь на большой оборот, получать за их ящик столько же, сколько за ящик мальвы, который весил в полтора раза меньше.