Крылатый воин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 72
— Сержант, сперва кладете первый слой от борта до борта и от начала до конца отсека, чтобы не сместились, потом следующий и так далее, — приказал я.
— Да, сэр! — козырнув, произнес он, догадавшись, наверное, по моей манере поведения, что имеет дело с офицером в отставке.
Я сходил в диспетчерскую, отметился, договорился о дозаправке. Бензовоз подъехал, когда солдаты заносили последние ящики. Что в них, не знаю, но, скорее всего, не боеприпасы, потому что легкие для своего объема. Впрочем, мне все равно. После того, как топливные баки заполнили до упора, я подписал водителю бензовоза накладную.
Двигатели не успели остыть полностью, прогрелись быстро. Запросив разрешение, взлетел. Движуха здесь слабенькая. Лет через восемьдесят из Канзас-Сити будут улетать в минуту больше самолетов, чем сейчас в день, и аэродром наверняка перенесут в другое место, подальше от жилых домов, иначе закончатся или самолеты, или жители.
Видимо, груз я вез очень важный, потому что на аэродроме в Сан-Антонио тоже ждали два грузовика и «виллис». Солдаты быстро выгрузили самолет. Дозаправляться не стал. Остин рядом — взлетел, поднялся до трех тысяч футов и начал снижение на посадку.
— Замечания есть? — спросил техник Атиан Эрроу.
— Замечаний нет, — ответил я.
Ко мне тоже не было претензий, поэтому в понедельник Марио Кастилло выдал вексель на девятнадцать долларов двадцать центов и с тех пор начал названивать почти каждую пятницу. Летать приходилось по большей части в северо-восточную часть США: Чикаго, Детройт, Вашингтон, Нью-Йорк, Бостон… Если в одну сторону добирался с дозаправкой, то останавливался там на ночь в отеле возле аэропорта, как требовал босс, потому что пока в таких номера дешевле. Мне оплачивали чек за аренду номера и выдавали доллар на питание. За двухдневный полет в Бостон набегало почти пятьдесят долларов, а в расположенный неподалеку Шривпорт — всего двадцать за две ходки. Как бы там ни было, появился доход, и счет в банке перестал таять стремительно, как мороженое на солнце, но и расти не спешил.
95
Как только у меня появляется постоянный приток денег, тут же вырисовывается женщина. Хочу подчеркнуть, что срабатывает не наличие большой суммы, а именно регулярное увеличение ее. Эта капельница как бы наполняет меня энергией, излучение которой и притягивает самок. Или я начинаю чувствовать себя увереннее и тянусь к ним. Не знаю, что первично, что вторично. Так ли это важно⁈
Мы познакомились в университетской библиотеке, когда ждали заказанные книги. Она была в красном платье в белый горошек, перетянутом в тонкой талии черным кожаным ремешком, и черных туфлях на высоковатых для нынешней моды каблуках. Длинные каштановые волосы зачесаны и заколоты вверх и назад, открывая уши с золотыми сережками в виде листиков. Личико холеное. Можно было бы назвать красивым, но холодные бледно-голубые глаза и выражение чисто мужской властности портили картинку. На длинной белой шее золотая цепочка. Крестик или кулон спрятан под платьем. Сиськи среднего размера. Ноги длинные, стройные, с мускулистыми лодыжками. Почувствовав мой взгляд, посмотрела прямо в глаза, по-мужски, растянув в улыбке губы, увеличенные красной помадой.
— Хорошо выглядишь, — сказал я.
Она похвасталась потраченными на дантистов деньгами и произнесла:
— Говорят, ты был летчиком на войне.
— Да, у меня дурная привычка оказываться в самых неподходящих местах, — признался я.
— Страшно было? — спросил она, внимательно глядя мне в глаза.
Это не похоже на простое любопытство, поэтому ответил емко:
— До мандража.
— А мой знакомый пишет, что ничего особенного, на родео и то опаснее, — сообщила она.
— Я бы то же самое писал своей девушке, — поделился с ней жизненным опытом.
— Он не мой парень, ему нет смысла врать, — возразила она.
— Тогда он сидит в тылу или при штабе. Таких на фронте называют поуго, — сделал я вывод. — Чем дальше от линии фронта, тем больше среди них героев.
— Он служит вторым лейтенантом в морской пехоте, а где именно — не знаю, — рассказала она и спросила: — А ты видел тех, кого убивал, смотрел им в глаза? Или у летчиков все на большом расстоянии, не разглядишь?
— Я умудрился повоевать на земле, когда подбили и приземлился сразу за линией фронта. Два дня отбивал атаки вместе с австралийской ротой. Одного нипез застрелил почти в упор. В глаза не смотрел. В бою не до этого. Видишь врага сразу всего, в первую очередь оружие в его руках. От этого зависит твоя жизнь, — поведал я и пошутил: — Глазами еще никто не убил. Разве что ранят в самое сердце.
Девушка заулыбалась, будто признался ей в любви.
Я представился. Ее звали Жаклин Беннет. Училась на бухгалтера, второй курс. Жила в студенческом общежитии, хотя видно, что из состоятельной семьи. Мы получили книги, сели за один стол напротив друг друга, нас разделяла настольная лампа с плотным матерчатым темно-зеленым абажуром. Научные знания в голову не лезли обоим, поэтому, когда я минут через двадцать предложил выпить чая или кофе в диннерс, сразу согласилась. Оттуда мы плавно перебрались во французский ресторан.
Месье Тома, как и положено французу, не подал вида, что девушка ему не понравилась, но я уже достаточно хорошо знал его, чтобы догадаться об этом. Антипатия была взаимной. Услышав французский акцент, Жаклин Беннет как бы вычеркнула ресторатора из списка уважаемых людей. Обычно расистами и националистами становятся неуверенные в себе люди, так что моя новая знакомая не та, кем старается казаться. Он это понял и отомстил по-своему.
— Привезли свежих устриц из Калифорнии, — проинформировал меня месье Тома на французском языке.
— Какой номер? — на том же языке спросил я, потому что эти моллюски ранее не попадались мне в США.
— Я беру только третий и четвертый. У них тут такие гигантские, что наше «конское копыто» кажется мелким, — ответил ресторатор.
— Пожалуй, возьму дюжину под сухое шампанское, — решил я и обратился к заскучавшей девушке на английском языке: — Есть свежие устрицы. Будешь?
— Не знаю, никогда их не пробовала, — честно призналась она.
— Пока дюжину. Предполагаю, что мне придется съесть одиннадцать, — сказал я месье Тома на французском языке.
Он понимающе улыбнулся и пошел выполнять заказ.
— Ты хорошо говоришь на французском, — похвалила Жаклин.
— Мама была француженкой, — соврал я.
— Я сразу поняла, что ты не стопроцентный янки. Слишком… образованный, — выдала она.
Как надеюсь, хотела сказать «интеллигентный», но в английском языке такого понятия нет. Есть только во французском, откуда и было заимствовано русскими.
— Стопроцентные янки — это индейцы, а все остальные — эмигранты, только одни приехали чуть раньше, — произнес я шутливо.
Она была не согласна, но спорить не стала, занялась выбором главного блюда. Я посоветовал тунца. Мадам Тома отлично готовит его на гриле с грушей, апельсиновым соком, имбирем, корицей и оливковым маслом. На десерт — «Персик Мельба». Как мне рассказал раньше ресторатор, десерт получил название в честь оперной певицы. Состоит из ванильного мороженого с персиками и малиновым сиропом. Судя по вкусу, певица была что надо.
Как я и предполагал, Жаклин съела через силу всего одну устрицу, после чего, как мне показалось, с научным интересом наблюдала, как я поглощал остальные. Зато тунец и мороженое с персиками ей очень понравились. Впрочем, после третьего бокала шампанского девушка поплыла, поэтому нравиться стало всё.
— Мне нет двадцати одного года, — шепотом предупредила Жаклин, когда месье Тома принес бутылку французского брют из довоенных запасов и наполнил два бокала.
— Он заметил, что тебе всего шестнадцать, — польстил я и подсказал выход из ситуации: — Пить буду я один из двух бокалов, но могу не уследить.
В этот ресторан ходят только французы, которые тупыми американскими законами не заморачиваются. Я как-то видел, как отец семейства окунул указательный палец в бутылку принесенного им красного вина и дал пососать грудному младенцу, которого держала его жена. Про подростков и вовсе молчу. Для французов вино — это всего лишь еда, а не возможность нажраться, как для американцев.