Помазанник из будущего. «Железом и кровью» - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 13

— Будет исполнено, — Дукмасов вежливо кивнул.

— Хорошо. Натали, у нас что-нибудь прояснилось по «шахматной доске»?

— Нет, Саш, ничего. Англичане с французами пока не договорились и не смогли выдвинуть единого лидера оппозиции. Но появилась вот эта брошюрка. — Она протянула небольшую книжицу, которую до того держала в руках. — В ней излагается довольно цветисто, что тебя в Америке подменили, что настоящий цесаревич Александр погиб во время обороны Вашингтона.

— Мило. — Саша покрутил в руках брошюрку и положил на стол. — Значит, началось потихоньку. Все правильно. Они не выдвигают формального лидера, чтобы я не мог организовать встречную травлю.

— Думаешь, будут еще?

— Конечно. Это, — он показал на книжку, — первая ласточка. Вскоре должны появиться еще различные листовки, плакаты и прочее. Причем для прямого противодействия у нас нет никаких возможностей. По крайней мере сейчас.

— Если нельзя делать такие пасквили на лидера оппозиции за его неимением, то почему бы не начать поливать сатирой всю компанию?

— Опасное это дело. В конце концов, там же императрица. Меня могут не понять.

— Тогда нужно действовать выборочно. — Наталья поправила прическу. — Мы же знаем ключевые фигуры? Вот против них и нужно формировать общественное мнение.

— Хм, интересно. И что мы им можем вменять?

— Да все, что угодно. Главное — находить их проступки и освещать в печати.

— А нужно ли их находить? — Саша почесал затылок и улыбнулся.

— То есть?

— Что нам мешаем обвинения фальсифицировать? Мы же не в суд на них подаем, а формируем общественное мнение. — Александр взял брошюрку, принесенную Натальей, поднял ее повыше и продолжил: — Вот так примерно. Чистый вымысел, но неподготовленный читатель вполне сможет проглотить эту ложь. Владыко, поправьте меня, если я не прав и в Ветхом Завете Всевышний не завещал нам поступать по принципу «око за око, зуб за зуб». Почему бы нам не вернуть эти молодцам сдачу их же монетой?

— Иисус нас учил прощать своих врагов. Но в данном конкретном случае вы правы. Мы же не хотим, чтобы эти поклонники Нечистого получили власть над людьми в нашей державе?

— Наталья, Виктор, Алексей, прошу вас в недельный срок предоставить мне подробные досье на всех ключевых лиц оппозиции. К ним будет надобно приложить пометки с указанием слабостей. Особое внимание прошу уделить их женам. Мне хотелось бы узнать, какие вещи эти женщины смогут простить своим мужьям, а какие — нет.

Глава 14

— Александр Иванович, да не переживайте вы так! — Путилов искренне пытался успокоить Астафьева.

— Как тут не переживать? Как Алексей Петрович [28] умер, я места себе не нахожу. Одно дело быть его заместителем, а другое — полностью заменить. Как? Вы даже не представляете, как мне не хватает его характера. Помните, как он устраивал разнос московским чиновникам за малейшие глупости? Эх!.. — Александр Иванович махнул рукой.

— Еще раз вам говорю. Если кто из чиновников будет вредить Академии, вы, главное, не робейте и сразу сообщайте Путятину. Или если стесняетесь, то мне. Времена переменились. Мы им сразу такие фитили вставим, что мигом вся дурь из головы вылетит!

— Все так, но не мое это — начальником быть. Тяжело мне.

— Александр Иванович, — с укоризной начал Путилов, — а кому сейчас легко? Вы думаете, я к теще на блины езжу каждые два-три дня? Да у меня мозги закипают от каждого совещания в Кремле. Цесаревич, он такой — все соки выжимает. А сроки какие ставит? Раньше даже я, — он многозначительно поднял палец, — за столь короткий период только-только раскачивался. И это несмотря на то что почитался человеком, скорым на решения и результаты.

— Да, сроки Александр ставит всегда какие-то фантастические…

— И мы все же успеваем, — улыбнулся Путилов. — И какой из этого вывод? Эх, Александр Иванович, совсем вы раскисли. Вывод простой — мы можем укладываться в эти сроки! А раньше работали спустя рукава. Бездельничали. И вообще, чем только ни занимались вместо дела.

— Возможно. Но все одно — тяжело.

— Никто не спорит. Но наша работа нужна Отечеству, как это ни странно. Не знаю, как вас, а меня эта мысль греет. Я ощущаю себя кавалеристом на острие решительной атаки. Решающей исход не только сражения, но и войны. И знаете, это наполняет мою жизнь смыслом. Какой-то глубиной, что ли. Вкусом и цветом. Это как кровь на разбитых губах, обостряющая чувства, вызывающая в тебе ярость и холодную, расчетливую злость. Наверное, как-то так.

— Николай Иванович, никогда не думал, что вы настолько пропитаны воинским духом.

— Ах, оставьте! Какой из меня воин? Это просто полнота жизни, ее насыщенность и цельность так проявляются. Никогда не променяю эти ощущения на какой-нибудь сытый покой. Не смогу. Мне проще умереть.

Путилов встал с плетеного кресла и подошел к окну, из которого открывался прекрасный вид на корпуса Академии. Впившись глазами в плац, окраина которого была оборудована спортивными брусьями, кольцами и турниками, он застыл и замолчал. Астафьев несколько секунд сидел, наблюдая за Николаем Ивановичем. Потом встал, подошел и положил ему руку на плечо.

— Поверьте, многие из нас ни за что не вынесут отлучения. Может быть, это глупо, но меня самого до мурашек пробирает мысль о том, что меня снова удалят от настоящей деятельности, опять превратив обучение будущих офицеров в тот ужас, каким оно было раньше, при Николае.

— Офицеров! Да какие это офицеры? Вспомните, как их Алексей Петрович крыл? И за дело крыл!

— Так иных и не было! Единицы зерен пробивались сквозь легион плевел.

— Да… пробивались и гибли. Нахимов, Тотлебен… Они поплатились своими жизнями за «оленизм» руководства, — грустно усмехнулся Николай Иванович, — как частенько говорит цесаревич.

— Оленизм? — удивился Александр Иванович.

— Я и сам не знаю, почему Александр называет некомпетентных и не здравомыслящих людей подобным словом. Чем провинились эти животные? Бог их знает. Впрочем, это не первое необычное слово, которое проскакивает в лексиконе цесаревича.

— И где он их набрался?

— Вы у меня спрашиваете? — Путилов улыбнулся. — А вы раньше за ним необычных оборотов не замечали?

— Нет.

— Видимо, вы мало с ним общались. В приватной обстановке, особенно когда увлечется, он ими просто сыплет. Вроде русский язык, а слова и обороты совершенно незнакомые.

— Любопытно!

— Еще бы. Как что-нибудь скажет, так хоть стой, хоть падай. Смотришь на него. Слова знакомые вроде бы, а смысл уловить не можешь.

— Может, его правда в Америке подменили, как нам в брошюрке запрещенной писали?

— Да бог с вами! Его подменишь! — рассмеялся Путилов. — Он же и до поездки в Америку подобными вещами славился. Впрочем, если вам так интересно — поговорите с ним сами. Я в эти детали не лезу. Александр очень странный человек, но дело свое делает хорошо. И мне этого довольно. Да и к необычным выражениям потихоньку привыкаешь. Вон, как видите, даже сам стал кое-что употреблять. Давайте лучше отвлечемся от перемывания его костей и поговорим о новом проекте. Я, собственно, ради него к вам и пришел.

— О каком именно проекте?

— Вы уже видели генеральный план развития Москвы? Насколько я знаю, Александр планировал передать его в Академию.

— Да, видел. Но мне непонятно, для чего он его нам переслал.

— А он не пояснил?

— Нет. Там все на бегу прошло. Александр сказал, что позже заедет и все объяснит, а я пока должен все изучить и подготовить критические замечания по проекту.

— Раз сказал, что сам все объяснит, то я встревать не буду. А как сама идея?

— Любопытно и необычно. Квартальная планировка с разнесением специализированных центров, развитая транспортная инфраструктура. Все это очень хорошо, но очень дорого и сложно. По большому счету нам придется весь город перестроить.