Наследница проклятого острова 2 - Муратова Ульяна. Страница 5

Только одно письмо и одна клятва.

– И с тех пор ты решила просто закрыться? Не вступать ни в какие отношения, чтобы тебя никто не мог предать? Это глупо, Вета! – горячо заговорил проклятийник, ловя мой взгляд. – Если тебя обманул один, это не значит, что так поступит каждый!

– Сенда, не начинай! Мы же уже говорили об этом.

– У меня есть имя. Атзелар. Лар.

– Прости, Лар. Но Ярц тут ни при чём. Дело не в нём, – попыталась я убедить друга, но он уже поймал попутный ветер.

– Нет, Вета. Ты закрыта. Ты ничего толком не рассказываешь о прошлом, избегаешь близости, вечно начеку. Он ранил тебя куда сильнее, чем ты хочешь показать.

– Лар, дело правда не в нём…

– Тогда в чём? Я уже два года пытаюсь найти к тебе подход, но словно бьюсь в закрытую дверь.

Его красивое, залитое золотым светом лицо вдруг стало очень серьёзным.

– Лар, о чём ты? Ты нашёл ко мне подход, и мы прекрасные друзья… – начала я.

– Мне этого мало, – перебил Сенда. – Я хочу, чтобы ты стала моей арданой, Вета. Каскарр, у меня нет с собой ножа, но я готов преподнести тебе косу прямо сейчас.

Слова молнией ударили посреди тихой улочки. Я знала, что он не шутит. Смотрела на высокие, словно вылепленные искусным скульптором скулы, на ярко очерченные губы и решительно сошедшиеся на переносице белые брови. Глаза цвета утреннего неба требовали ответа.

– Хорошо, что ножа нет. Я бы не приняла, Лар, – обречённо ответила я. – Прости.

Проклятийник выпрямился и отвёл полный боли взгляд в сторону.

– Почему?

Потому что я гайрона! Гайрона, которая вынуждена постоянно притворяться, которая скрывается в академии под чужим именем, которая собирается бросить вызов королю Аберрии. И как только это случится, Рахард Двадцатый растопчет каждую мою слабость. Любой из моих близких станет мишенью, но особенно это коснётся ардана. Если я приму косу Сенды, то, возможно, подпишу ему смертный приговор. Ему и всем, кого люблю. Поэтому я никогда не признаюсь королю, где именно училась эти годы, и не отвечу ни на одно из писем моей замечательной Ви.

– Мне не хочется романтических отношений, Лар. Слишком много нервов и времени уходит на учёбу.

– Это ложь. Скажи мне правду! – сердито потребовал он.

Что я могла ему сказать?

– Ты не в моём вкусе, Лар. Прости. Как и Зиталь. Как и Хирут. Как и другие мальчики, которые делали мне предложения.

– Но этот синеволосый хлыщ – он в твоём вкусе, так? Интересно, почему? Что в нём есть такого, чего нет во мне?

– Он гайрон. Мне нравятся гайроны, – тихо ответила я. – Прости, Лар. Мне очень жаль.

Лицо проклятийника перекосилось от обуявших его эмоций.

Да, гайронов в Аллоране не особо любили, и нам с Сендой порой доставались гаденькие шуточки и подколы на эту тему, как и всем остальным беловолосым студентам.

– Это глупо. Любить сущность, а не личность – это глупо, Вета.

Я лишь развела руками.

Сенда покачнулся, перекатившись с носков на пятки и обратно, а потом молча направился в лавку. Вот только я за ним не пошла. Не захотела. Развернулась и отправилась обратно к себе. Встреча с Ярцем вскрыла старую рану, которую я уже давно считала зарубцевавшейся.

Аливетта Цилаф!

Для начала позволь мне выразить своё восхищение. Я недооценил тебя. И у меня было три долгих дня, чтобы понять, насколько сильно я ошибался в представлениях о тебе, маленькая хитрая гайрона, достойная дочь своего древнего рода.

Знаешь, первый день в той каскарровой лодке я мечтал тебя убить. О, сколько чудесных и изощрённых способов я придумал! Ты, как Цилаф, оценила бы полёт фантазии. Если бы мне удалось тогда справиться с параличом, я бы вернулся и взял штурмом хоть Нинарскую Академию, хоть твой проклятый Цейлах, чтобы добраться до тебя и задушить. Отомстить за свою слабость и порушенные планы.

На второй день я принялся размышлять о своей жизни. Те вопросы, что ты мне задала… я гнал их как можно дальше от себя, но непроизвольно всё равно раз за разом возвращался к ним. На третью ночь прошёл жуткий ливень. Когда он закончился, я лежал в практически затопленной лодке посреди тёмного ночного моря, и над головой были лишь безмолвные звёзды, такие же неподвижные и бессильные, как я сам. Я решил, что умру. Переохлажусь, утону или попаду под киль корабля. Я попрощался с жизнью. Довольно дерьмовой жизнью, если быть откровенным. Но весёлой, этого не отнять.

Рядом со мной несколько раз загорались почтовые порталы, и я вдруг очень ясно осознал, что когда умру, никто, кроме отца, не станет горевать. За мою смерть поднимет кружки мой экипаж, но никто не проронит даже жалкой слезинки.

И отчего-то стало больно, что я не стою ни одной слезинки, Аливетта.

Когда забрезжил рассвет третьего дня, я принял решение изменить свою жизнь. Я совершал не только плохие поступки, хорошие тоже случались. И тогда, в третий день, по самые ноздри в воде, я понял, что только о них хочу помнить и только их хочу унести на тот свет.

Мне кажется, я всё-таки умер. Небо смотрело на меня твоими глазами, и мне было по-настоящему стыдно за то, как я хотел с тобой поступить.

Я не могу изменить своё прошлое, Аливетта, но могу изменить настоящее.

Прими мою клятву в том, что я не нанесу тебе вреда, не раскрою никому тайну твоего происхождения и не использую знания о тебе.

Я решил ввязаться в одно очень сомнительное дело и, возможно, не вернусь из него живым, так что ты вряд ли получишь от меня ещё хоть одно письмо. И это к лучшему. Кстати, послание, что ты передала тогда для своей подруги, я сжёг. И мой тебе совет: не пытайся больше с ней связаться, иначе её используют против тебя.

Будь счастлива и не бойся моей мести.

Удачи.

Ярц

8-й день 1-го месяца 6974-го года

Продолжение истории Ярца и подробности дела, на которое он отправился, ищите в романе «Выбор королевского дознавателя».

Капитула третья, раздражённая

Возле комнаты меня поджидал Зиталь. Стоило его увидеть, как в груди поднялось глухое рокочущее раздражение. Да что им всем от меня нужно? Девиц вокруг – собирать замучаешься. На любой вкус, происхождение и кошелёк. Но нет.

«Только с возрастом мужчины начинают ценить взаимность. Молодым парням нравится играть в охотников и победителей, но и интерес после завоевания они теряют довольно быстро. Понимаешь, им нужна не конкретная девушка, не ты, а сам процесс. Добиться, получить запретное, утвердиться в своей неотразимости. Собственно, на этом всё. Знай: если ты упорно отказываешь, а он упорно настаивает – он просто не уважает твоё мнение, Аля, и не способен принять твою позицию. Опасайся отношений с таким, он будет и в дальнейшем игнорировать твои слова и потребности так же, как игнорировал твои отказы», – говорила Нинелла Цилаф.

Зиталь привалился плечом к косяку у двери в наш блок и с дразнящей улыбкой наблюдал за моим приближением. Когда я подошла почти вплотную, он достал из подмышки учебник по растениеведению и помахал им в воздухе.

– Что-то потеряла, Вета?

– Потеряла, – пришлось признать мне. – Где ты его нашёл?

– Услышал, что ты ищешь, нашёл и взял на себя труд принести сюда и обменять на поцелуй.

– Что? – нахмурилась я.

Душу до сих пор саднило после тяжёлого разговора с Сендой, и эти заигрывания Зиталя только сердили.

– Я решил, что ты поцелуешь меня в качестве маленькой благодарности за то, что я по всем факультетам бегал и выспрашивал про твой учебник.

Зиталь отлепился от косяка и вальяжным шагом молодого хищника приблизился ко мне. Я отступила назад и упёрлась спиной в стену. Это мы уже проходили много раз. Даже несмотря на мой немалый рост, он теперь нависал сверху, раздевая взглядом янтарных глаз.

Полная противоположность Сенды, но при этом не менее притягательная противоположность. Жуткий бабник, но ни одна из его бывших девушек не могла сказать, что он обошёлся с ней плохо. Зиталь всегда сразу предупреждал, что у отношений с ним есть срок годности в пару пятидневок, а то и меньше. Однако каждая из его подружек считала, что именно на ней система даст сбой.