Сын маминой подруги (СИ) - Волкова Дарья. Страница 38

Ульяна зажмурилась. Ну почему?! Почему сразу оба! Будто Юрия Валентиновича мало!

— Вы врач?

— Да.

— Что с ней?

— В реанимации. Подозрение на инфаркт. Скажите, у вашей тети были проблемы с сердцем?

Как сговорились! И Сатана, и Липецк! Что же вы такие… И Ульяна же совершенно ничего не знает — были ли у Натальи Николаевны проблемы с сердцем или нет. Мама Захара никогда при встречах не жаловалась на здоровье.

— Нет. Кажется, нет. Скажите, что ей сейчас нужно? Что-то привезти?

— Пока ничего. Пока я вас просто информирую. Если ситуация будет развиваться благополучно, завтра мы передадим вашей тете телефон, и вы сами сможете с ней поговорить.

— Хорошо, поняла, спасибо.

Разговор завершился, а Ульяна еще некоторое время смотрела пустым невидящим взглядом теперь уже в стену. Все, ее полчаса истекли.

У Ульяны не осталось времени на сомнения, ненужные фантазии и прочие малопродуктивные вещи. Слишком многое надо было сделать. Зато она не думала и не представляла, как там Наталья Николаевна и Юрий Валентинович в больнице. И как там

Захар в СИЗО.

И все же на следующий день Уля оказалась не готова к тому, как ее буквально качнет в тот момент, когда Захара ввели в зал суда с заведенными за спину руками. Она, замерев, смотрела, как ему освобождают руки, как он остается в камере за бронированным стеклом.

Захар растер руки, обвел взглядом зал, увидел Ульяну — и не нашел ничего лучше, чем послать ей воздушный поцелуй.

Вот балбес! Ульяна сглотнула ком в горле и повернулась в сторону судьи. Есть же правила поведения в суде!

Сейчас Ульяна окончательно уверилась, что правильно сделала, когда настояла на том, чтобы никто больше не приезжал, хотя Милана хотела составить ей компанию. Захару, наверное, было бы приятно видеть такую поддержку от друзей. Но Уле это все бы только мешало. У нее тут есть важная и конкретная цель.

Которая оказалась не достигнутой. Захару избрали меру пресечения в виде заключения под стражу на два месяца. На два!

Перед тем, как дать себя снова заковать в наручники, Захар еще раз обернулся и помахал рукой Ульяне. А ей в этот момент хотелось бежать к нему, прорываться, распихивать руками вооруженных людей, обнять, прижаться и заплакать.

Но она же высококвалифицированный юрист. Ульяна Лосева знает, как себя вести в зале суда.

Ульяна мрачнее грозовой тучи приехала в офис. По дороге она крутила ситуацию так и эдак и поняла, что в части полученной вчера от Антона Балашова информации есть пробелы. Значит, ей надо еще раз с ним переговорить. И позвонить на номер Натальи Николаевны, вдруг ей уже отдали телефон? Вдруг хотя бы там, как вчера сказала врач — все развивается благополучно? Да, и про Юрия Валентиновича тоже надо бы узнать.

Как же тиха и благополучна была жизнь Ульяны еще вчера. И единственной ее заботой было то, как рассказать Захару о дружбе с его матерью. А теперь… теперь Уле как-то надо сказать Захару о том, что его мама в больнице. Или промолчать? Как правильно сделать?

Может быть, посоветоваться с Балашовыми? Наталья Николаевна ведь им не чужая. Может быть, они в курсе?

— Ульяна Романовна! — подскочила секретарша на ее появление в приемной. — Добрый день! Артур Антонович просил вас сразу к нему зайти.

Уля уже привычным жестом скинула пальто на руки Юлии Александровны и прошла в кабинет генерального директора.

— Здравствуйте. Начну с плохих новостей. Захара оставили под стражей на два месяца, — Милана ахнула, а Уля ровно продолжила: — Наталья Николаевна Мелехова в больнице. Хотя вы, наверное, знаете.

— Не знаем, — ответила за двоих Милана. — А что с ней?

— То же самое, что и с Юрием Валентиновичем. Может быть, чуть менее угрожающее жизни. Подозрение на инфаркт.

— А хорошие новости какие?

— Их нет. Есть рабочие, — Уля, словно враз обессилев, без приглашения устроилась за столом для совещаний. — Мне нужно еще раз переговорить с вашим отцом.

Красивое лицо Миланы Балашовой искривилось. Кажется, ей само слово «отец» было неприятно.

— Это как раз легко устроить. Он скоро приедет. Они с Маратом поехали… кое с кем поговорить.

За спиной Ульяны открылась дверь. Неужели уже Ватаев и Балашов-старший приехали? Но сил повернуться почему-то не было. А через несколько секунд красивая мужская рука поставила на стол перед Улей белоснежную чашку с кофе.

— Мне кажется, вам очень нужны кофе и хорошие новости.

— И конфетка, — пробормотала Ульяна.

— Сейчас будет конфетка.

Уля вяло подумала о том, что еще вчера она бы и представить не могла, что сам Артур Балашов, генеральный директор и собственник агрохолдинга «Балашовский», будет приносить ей кофе.

И чтобы рыбка золотая была у меня на посылках… Господи, какая чушь лезет в голову. А потом Ульяна словно очнулась.

Вскинула взгляд на Артура.

— У вас есть хорошие новости?

Артур Балашов улыбнулся, а ответила за него Милана.

— У Юрия состояние стабилизировалось. Врач сказал, что угрозы для жизни нет. И операции удалось избежать.

Уля выдохнула. Это и в самом деле хорошая новость. Она сделала глоток кофе.

— У меня тоже есть еще новости. Пока их не назовешь хорошими, но уж какие есть. Завтра я встречаюсь с Захаром в СИЗО. И завтра же буду подавать по итогам разговора с вашим отцом обжалование на избрание меры пресечения.

— Я поеду с вами к Захару.

— Нет. Не надо. Не надо это все превращать в цирк.

Уля слушала себя, свой резкий отрывистый голос и тихонько удивлялась.

Глава 12

Это она? Это точно она говорит таким тоном с Миланой Балашовой? Приказным практически. Говорит, что и кому делать.

И с ней никто не спорит, что характерно. Оба Балашовы молчат.

— Мне еще надо будет как-то сообщить Захару новости о Наталье Николаевне, — попыталась Ульяна как-то смягчить свои слова. — Или не стоит, пока он в СИЗО? Как считаете?

Милана молчала. Похоже, Улины слова ее задели. Ответил Артур.

— Я думаю, скрывать нельзя. Я уверен, Ульяна, вы сможете сообщить это как можно более мягко. Но Захар нас не поймет, если мы ему не скажем. Он всегда говорил, что правду скрывать нельзя.

Ульяна только кивнула, а потом все же зашуршала конфетой от самого генерального директора. И вот такую ее, за конфетой за щекой, и застали вернувшиеся Ватаев и Балашов-старший.

— Добрый день, Ульяна Романовна. Со щитом?

— Пока на щите, — в тон Ватаеву отозвалась Ульяна. — Раз Захара здесь нет. И все благодаря вам, — Уля прямо посмотрела в глаза Антону Борисовичу. За минувшие сутки он как-то… В таких случаях говорят — сдал. Но Уле почему-то пришло в голову другое слово — сдулся. И вся его надменность именно сдулась.

— Давайте-давайте, — буркнул он. — Я теперь дежурный виноватый во всем.

— Давайте пока отложим ресентимент, — Ульяна уже привычным движением похлопала по стулу рядом с собой. — Вы не все мне вчера рассказали.

— Я ответил на все ваши вопросы.

— У меня появились новые. Хотите конфетку?

За спиной снова кто-то хмыкнул. Вчера это был Павел, сегодня, кажется, Ватаев.

— Сейчас будет еще кофе и конфетки, — раздался голос Миланы. — И будем снова думать.

Было много кофе. Много слов. В какой-то момент Ульяна четко осознала — хватит. Стоп. Теперь ей надо побыть одной и все как следует обдумать. Именно в этот момент подал голос ее телефон.

Номер Натальи Николаевны.

Ульяна подняла руку, призывая окружающих замолчать. И все замолчали, что характерно — снова.

— Слушаю.

— Уленька, здравствуй.

Ульяна неосознанным жестом прикрыла рукой горло. Это был голос мамы Захара.

— Добрый день, Наталья Николаевна. Как ваше самочувствие?

Ульяна видела, что на нее сейчас устремлены все взгляды, но сосредоточилась на разговоре.

— Как Захар? Ты видела его? Знаешь, что с ним?