Убийство в поезде Минск-Брест - Чиж-Литаш Анна. Страница 16

«Как бы мы ни старались спрятать свои истинные чувства, в момент страха они невольно выползают наружу», — полковник любил повторять эту фразу своим подчиненным.

— Мы все стали свидетелями трагедии! — начал Виноградов.

В вагоне наступила мертвая тишина. Ее нарушали лишь стук колес и тяжелое дыхание пуделя Барона, изнемогающего от жары.

— Смерть — это всегда трагедия, — продолжил Александр Петрович. — А тем более смерть молодых, — он выдержал многозначительную паузу. — Смерть — удел стариков. Но даже они хотят жить еще долго и не думать о дне «X». Что же говорить о молодых!

— Значит, судьба такая, — ухмыльнулся Николай.

— Су-у-удь-ба-а-а… — растягивая звуки, повторил Виноградов. — Не всегда судьба распоряжается нашей жизнью. Порой кто-то, одержимый своими целями, вмешивается в нашу жизнь и разрушает ее. Из опыта скажу, что часто эти цели наполнены алчностью, цинизмом и бездушием.

— Вы собрали нас здесь, чтобы пофилософствовать? — с напускным пренебрежением спросил Николай.

Полковник бросил на него взгляд. Парень волновался: лицо стало красным, пальцы нервно сжимались и разжимались, голос, наполненный мнимой уверенностью, моментами предательски проседал или менял эмоциональный окрас. Виноградов продолжал смотреть на молодого человека.

— Что? — не выдержав, дерзко спросил Николай.

— Знакомлюсь с вами, — спокойно сказал полковник и перевел взгляд: — Я собрал вас здесь, чтобы рассказать подробности убийства Егора Деменчука, покойного супруга Ольги Стравинской, — он кивнул в сторону женщины, сидящей за столиком возле окна.

— Убийства? — удивленно спросил Кот. — Но он же умер сам…

— Нет, не сам. Его убили, — полковник отвел глаза, старательно пряча свои эмоции.

— Тогда как его убили? Следов насилия нет! — в голосе проводницы звучало презрение.

— Вот именно поэтому я вас всех и собрал. Пожалуйста, занимайте места за столиками. Рассказ будет долгим, — полковник сделал несколько шагов назад, уступая дорогу пассажирам, — они не спеша рассаживались на свободные места.

Виноградов улыбнулся: присутствующие расселись так же, как ехали в своих купе. Справа — семья Котовских с дочерью, впереди них Архип Георгиевич и Елизавета Петровна Собаки вместе с псом. Слева расположилась компания из двух друзей — Вадима Осипова и Дмитрия Гузенкова. Напротив, за этим же столиком, сидел Николай Шарапов, чуть дальше — Павел Сергеевич Иванов. Место Ольги Стравинской оказалось слева от полковника. Он удивленно приподнял бровь, когда к Ольге подсела Вероника Сергеевна из купе номер девять.

Виноградов собрался уже начать рассказ, как увидел стоящую напротив него проводницу. Ее поза выражала протест: руки были сложены на груди, тело чуть наклонено вперед, на лице читалось явное презрение и недоверие.

— Елена, присядьте, — спокойно сказал он.

— Я постою.

— Я все же настаиваю! — полковник чуть повысил голос.

Несколько секунд она не отводила от него взгляда. Александр Петрович в ответ тоже сверлил ее глазами. Проводница, не выдержав немой схватки, присела на край сиденья, вызывающе вытянув ноги вперед.

Полковник проглотил ком ярости и, слегка улыбнувшись, вернулся на свое место в центре вагона. Дементий и Валера уселись позади него. На их лицах впервые за весь день читался живой интерес.

— Знаете, а я ведь не должен был ехать в этом поезде. Но нелепое стечение обстоятельств заставило меня стать пассажиром этого вагона, — полковник замолчал, вспомнив, как он уснул на диване после дозы коньяка. — Будь я чуть расторопнее, уже находился бы в Бресте у своего друга, к которому так спешил на помощь. Но, видимо, это была судьба. Да, Николай, именно судьба! Она все же направляет по нужному маршруту, иногда безжалостно разрушая наши планы.

— Давайте ближе к делу! — буркнул Николай.

— Поверьте, мой друг, все, что я говорю, имеет прямое отношение к делу! Итак, я оказался с вами в одном вагоне. На протяжении шести часов путешествия я планировал спать, но мой сон был потревожен Еленой, которая безжалостно разбудила меня, сообщив прискорбную новость!

— Это моя работа! — недовольно отозвалась проводница.

— Вас никто и ни в чем не обвиняет. По крайней мере, пока.

— Что значит «пока»? — она вскочила с места.

— Сядьте, пожалуйста, и внимательно послушайте! — голос полковника был спокоен, но скрытая угроза читалась отчетливо.

Она села обратно, не переставая бубнить себе под нос ругательства и метать глазами молнии в сторону полковника.

— Я продолжу, — Виноградов сложил руки на груди. — На что я обратил внимание, как только переступил порог купе, где находилось тело Егора Деменчука? — он пробежался глазами по присутствующим, надеясь, что кто-то вступит с ним в диалог. Убедившись, что никто не знает ответа, продолжил: — Запах! Это был едкий запах какого-то лекарства! И — о беда! — моя память в тот момент как будто стерлась! Я не мог вспомнить, что это за лекарство. Но я точно знал, что, как только вспомню, получу ответ на вопрос, что произошло с Егором, — полковник выдержал паузу. — И я вспомнил!

— И что это за лекарство? — спросил Кот, который не сводил глаз с Виноградова.

— Не спешите, мой друг. Всему свое время. Если я сейчас расскажу, то наша беседа потеряет интригу.

Кот поднял руки вверх, показывая, что больше не намерен мешать полковнику.

— Далее. Помимо запаха, в купе я обнаружил одну весьма странную деталь. Можно даже сказать, улику. На оконном стекле сохранились следы женской губной помады. Точнее, следы надписи, стертой так же быстро, как она, видимо, и была оставлена. Тот, кто это сделал, не думал о последствиях. Он не рассчитал, что милиция придаст этому значение (а если и обратит внимание, то спишет на плохую уборку)…

— При чем помада и запах лекарств к смерти Егора? — спросила проводница, явно возбужденная заявлением усатого таракана, как она мысленно называла полковника.

— Сейчас вы все поймете. Всем вам известно, что у Ольги Стравинской, супруги жертвы, украдены банковские карты и ювелирные изделия на сумму около пятидесяти тысяч долларов.

— Ничего себе! — проводница присвистнула. — Зачем возить брюлики в поезде? Сама виновата!

— А откуда вам известно, что там были бриллианты? — спросил полковник, в упор глядя на Елену.

— Я просто предположила, — уже спокойнее ответила она. — Ну а что еще может столько стоить?

Полковник решил закончить на этом диалог с проводницей и продолжил свой рассказ:

— Если честно, то сначала я задал себе такой же вопрос. Зачем везти в поезде драгоценности? Но Ольга объяснила мне, что везла украшения матери и сестре Егора, — Виноградов повернулся к Ольге. — Напомните мне, пожалуйста, это была ваша идея?

— Не совсем. Егор попросил меня взять их с собой, чтобы показать родственникам, так как они никогда в жизни не видели таких вещей.

— А кто был автором идеи столь дорогого подарка?

— Я, — голос девушки был уставшим, а лицо осунулось, будто она не спала трое суток. — Я решила, что подарю украшения, которые им понравятся.

— Вы очень щедры, Ольга. Люди могут использовать вашу доброту вам во вред. Будьте осторожны!

Она слегка кивнула.

— Итак, что мы имеем… О том, что Ольга везет в сумке драгоценности, было известно только ей и ее супругу. Все верно? — полковник снова повернулся к ней.

— Да.

— Мог ли кто-нибудь еще знать об этом?

— Нет.

— Допускаете ли вы мысль, что ваш супруг мог поделиться с кем-нибудь этой новостью?

— Нет, — неуверенно сказала она. — Скорее всего, нет. Я не знаю…

— Раньше вы не сомневались в своем ответе. Что изменилось?

— Не знаю. Ничего. Я не могу вам точно ответить.

Полковник увидел, как в глазах Ольги заблестели слезы. Он на секунду по-отцовски ласково дотронулся до ее руки, а потом продолжил рассказ:

— В любом случае третье лицо знало о драгоценностях. Даже если Егор никому не говорил, информация каким-то странным образом дошла до преступника, — полковник сел на край сиденья. — С драгоценностями все понятно, но зачем воровать банковские карты? Они ведь защищены ПИН-кодом.