Тайны Кремлевского централа. Тесак, Фургал и другие. Громкие дела и «Странные» смерти, в российских - Меркачёва Ева Михайловна. Страница 49

— Кто из всех этих соседей запомнился больше всего?

— Изменник Жуков, с которым мы жили душа в душу. Он военный историк, который был помешан на своей работе и знал наизусть боевой путь практически всех воинских частей России. Капитан запаса, служил в Чечне.

И вот каждый вечер в определенное время мы разыгрывали сцену (телевизора в камере не было, и надо было как-то коротать время). Я начинал расхаживать взад-вперед по камере, изображая Сталина с трубкой, и голосом с грузинским акцентом спрашивал: «Товарищ Жуков, доложите мне ваше решение по Висло-Одерской операции».

В ответ он вскакивал с койки, поправлял свое мнимое обмундирование, застегивая воротник, и громким командным голосом начинал: «Товарищ Сталин, докладываю!» И в течение часа-полутора он реально докладывал замысел военной операции со всеми выкладками, расчетом сил и средств, наличием вооружения и личного состава. И всё это наизусть, по памяти! Иногда мы так входили в роль, что наше общение в быту сопровождалось армейской субординацией: «Товарищ полковник, разрешите…» — «Разрешаю, товарищ капитан». Если бы кто-то посмотрел на это со стороны, то мог бы решить, что мы не совсем здоровы психически.

Но это ещё не всё. Каждую субботу в «Лефортово» в 8 утра проходит перекличка — в камеру заходит сотрудник, и нужно представиться, едва привстав с койки. Но мы с Жуковым превратили это в главный ритуал недели.

Вечером в пятницу на совещании «Ставки верховного главного командования» мы обсуждали план подготовки к этому «важному мероприятию». Докладывал он, а я, естественно, утверждал.

И вот субботняя сцена: заходят в камеру два вертухая (мы вернули в оборот старое забытое слово). Я делаю вперед шаг и командирским голосом: «Докладываю! Во время вашего отсутствия…» и дальше все по армейскому протоколу, который я до сих пор хорошо помню, а завершал словами: «доклад окончен, полковник запаса Галумов».

Потом я делал шаг в сторону, и в дело вступал Жуков: «Докладывает начальник штаба энского полка…» В этот момент все проверяющие падали со смеху, пытаясь выйти и закрыть дверь, которую я подпирал ногой. В общем, доклады были настолько громкими, что о «полковнике» и «капитане» вскоре узнали другие камеры.

Потом был ещё один изменник. Фомченков. Я впервые в жизни общался с человеком, обладающим феноменальным математическим мышлением. Я записывал за ним каждое слово. От него я узнал, что такое международный хакер и как работает социоинженерия, как можно раскрыть практически любое преступление с помощью Больших Данных. Надеюсь, что увижу его на свободе и наши дискуссии по квантовой механике будут продолжены.

— Рано или поздно сидеть, по признанию некоторых заключенных, становится легче. У вас такой момент настал?

— С каждым годом становилось всё легче и легче. Я стал ценить тишину и покой. Если раньше хотелось побольше общаться с адвокатами, то с годами любой приход адвоката воспринимался как нарушение личного пространства.

Время стало пролетать с такой быстротой, что я не успевал понять, какой сейчас месяц. Если это был июнь, то через неделю наступал сентябрь, и так далее. Возможно, это от того, что я постоянно находился в состоянии деятельности. Стол был завален книгами, как своими, которые присылали родственники и друзья, так и библиотечными.

Могу сказать, что в «Лефортово» не просто прекрасная библиотека, но и налажен сам процесс доставки книг по твоим заявкам. Система, которую я пытался внедрить позже, будучи библиотекарем уже в «Бутырке».

За три с половиной года пребывания в «Лефортово» я прочитал около 700 книг (многие приходили в виде распечаток из Интернета, цензура всё пропускала). Но и я писал. В отдельные дни исписывал до 40 страниц. Так я написал книгу под названием «Душа Ламы», несколько сценариев для фильмов и спектаклей, «Детскую поваренную книгу» в стихах…

— Раз уж вы про кулинарию — придумывали рецепты «лефортовской кухни»?

— Особенность «лефортовской кухни» в способе приготовления. Берется большой алюминиевый чайник, в него опускается мощный кипятильник, а на чайник ставится большая арестантская алюминиевая миска, которая закрывается такой же миской. В этой миске все и готовилось. Пища получалась великолепная. А блюда практически любые: голубцы, рагу, хачапури, пельмени, вареники, лазанья, буррито (вместо теста использовался тонкий лаваш)…

Помню, как один из соседей, тоже изменник из Крыма по фамилии Долгополов, попросил меня к новогоднему столу приготовить торт. Для меня это был первый опыт, но я сделал два торта: шоколадный и творожный. Судя по тому, как он их уплетал, было вкусно.

Рецепт этого торта держу в секрете, но, возможно, скоро выложу на Ютубе. Ну и в камере у меня почти всегда были все виды солений, свежий яблочный сидр (проще говоря, бражка), который охлаждался в холодильнике.

— Правда, что в день вашего рождения задержали следователей ФСБ по вашему делу?

— Да, это случилось 17 апреля 2019 года, днем, в рабочем кабинете следственного управления ФСБ.

Сразу после моего ареста на моих родственников вышел некий Михаил и потребовал, чтоб они заплатили ему крупную сумму денег, в противном случае, по его словам, он может ухудшить моё состояние, а заодно арестовать кого-то из моих родственников. Как оказалось, это был следователь следственного управления ФСБ, капитан Колбов. А работал он в паре с руководителем следственной группы, майором ФСБ Белоусовым. Оба сейчас отбывают срок в колонии строгого режима, Колбов 12 лет, а Белоусов 9. Они осуждены за вымогательство у моих родственников взятки в особо крупном размере.

Но это не стало поводом для пересмотра моего дела. А ведь даже не юристу ясно, что следователь, который вымогал в ходе следствия взятку, не может быть объективен. Но посчитали, что может…

Мне запомнился интересный эпизод. Уже другой следователь, передавая мне «кирпич» обвинительного заключения, сказал: «Извините нас, там ничего нет». У меня до сих пор звучат в голове его слова: «там ничего нет». Аминь. Значит, эти 1519 дней и ночей были для чего-то нужны… Ну а приговор суда всё равно был обвинительным.

— Как вы попали в «Бутырку» для отбытия наказания?

— Как и что происходит в системе отбывания наказания, очень часто остается тайной. Просто в один жаркий июньский день 2021 года открылась «кормушка», и сотрудник монотонным голосом сказал: «С вещами на выход»…

Честно говоря, я ожидал переезда, потому что за несколько дней до этого меня отвели фотографироваться, а это характерный признак, что тебя скоро будут отправлять по этапу. Я быстро собрался, взяв с собой две сумки, оставив всё своё добро, накопленное за три с половиной года, соседу. А это действительно было добро: несколько пластиковых тазов, наполненных всякой всячиной, консервы, фрукты, крупы, посуда, порошки, мыло, полотенца, белье.

И, конечно, около ста книг, моя личная библиотека, которые тоже пришлось оставить. Было волнительно покидать «Лефортово». Когда я шел по коридору, на глаза наворачивались слезы…

Через час я оказался в «Бутырке», или, как её называют, «Бутырском тюремном замке». Первое, что почувствовал, чувство невероятной свободы.

В большой локалке (помещение для ожидания), в которую меня поместили, была открыта «кормушка», как выяснилось, из-за жары, чтобы поступал свежий воздух. И можно было выглядывать, смотреть, что происходит, кто идет. Это было невероятно — после лефортовского режима, где подобного не могло быть ни при каких условиях…

Меня перевели в хозотряд. «Бутырка» стала местом реабилитации после долгой лефортовской отсидки. Во-первых, появилась возможность без ограничений легально звонить друзьям, близким. Это фантастическое ощущение. Во-вторых, у меня появилась интересная работа, я стал бутырским библиотекарем.

Многие почему-то думают, что это не работа как таковая. На самом деле приходилось лазить по полкам, формировать заказы по заявкам. У меня была замечательная начальница, человек опытный, Вера Ивановна. К тому же я участвовал во многих конкурсах.