Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1". Страница 67

Года через три, на показательных выступлениях, Сашка с изумлением обнаружил очень знакомые приемы. Он сам так работал в драке и прекрасно знал, чем это может закончиться при реальном столкновении для противника. Это не игры — в бою человека калечат в считанные секунды. Получается, и его в свое время учили схожим образом. Что там было до армии, он так и не вспомнил и давно по этому поводу не дергался. Было и прошло.

Когда он попытался Наде объяснить некоторую чрезмерность данного вида спорта, предлагая заняться чем-либо менее убийственным, получил в ответ лекцию о заложенном в системе духовном и психологическом воспитании, позволяющем сформировать сильного духом и телом человека, и сдался. Почти наверняка она была рассчитана на окрепший ум, никакой высокой духовности в ломании костей он при всем желании обнаружить не мог.

Даже прямые указания на полное отсутствие других девочек в их секции и невозможность себя проверить не помогли. Поражения ее не пугали, а умение драться на равных с пацанами радовало. К счастью, монстра из Нади не вышло. Вполне нормальный ребенок, готовый при необходимости договориться. Но вот раздражать ее не по делу или распускать руки не стоило. Могла вломить от всей души, и об этом скоро узнала вся школа.

А Костю она уже сама отвела знакомой дорожкой. Она начала с ним сидеть еще с пеленок, и при их разнице в возрасте и Сашкином вечном отсутствии дома Надя заняла место матери, читая нотации и вытирая брату нос. Во всяком случае, Сашка мог быть абсолютно уверен: ребенок накормлен, домашнее задание проверено, и если необходимо, отца моментально поставят в известность для высшего суда. Этим Надя редко злоупотребляла, предпочитая сама решать проблемы. Требовалось совсем уж из ряда вон выходящее происшествие, чтобы она спасовала.

Его система воспитания была страшно простой и сводилась к пяти элементарным правилам:

1. Ты мужчина. Защитник. Понимай это буквально.

2. Ты все можешь сам. Не умеешь — спроси.

3. Ты получил собственную комнату и сам там хозяин. Сам прибираешь и сам обустраиваешь. Все остальное — общее.

4. Чем больше мы помогаем друг другу, тем спокойнее жить. Особенно Нади касается. Твой мужской долг облегчить ей жизнь. Не дожидайся просьб, сам заранее соображай. Таскать сумки с продуктами, выносить мусор и помыть посуду не слишком тяжело, но важно. Забота всегда приятна.

5. Я всегда на твоей стороне. Если не накосячил. Накосячил — отвечай.

Не сказать, что все выходило замечательно, но в целом работало.

Сашка окликнул их, на душе потеплело при виде обрадованных лиц. Он редко в это время появлялся дома, и уже достаточно взрослые дети самостоятельно могли добраться на автобусе. Поездка на машине — почти праздник.

— Пристегнись, — сказал Сашка Косте, автоматически засовывая язычок ремня в защелку.

— На заднем сиденье даже правилами не предписывается, — моментально отозвался тот.

— У меня положено, — потребовал он, начитавшийся сводок и несколько раз имевший «счастье» любоваться на последствия аварий. Кстати, после этого и поставил ремни безопасности и на заднее сиденье: они не были предусмотрены конструкцией.

Костя с тяжким вздохом проделал необходимые манипуляции. Он великолепно знал, когда не имеет смысла капризничать.

«Русича» Сашка поставил прямо у подъезда, на его законное место. Все соседи давно усвоили, где чья машина обретается, и редко занимали чужую стоянку. Да и места вполне достаточно. Больших начальников в их многоэтажке не водилось, и машин было немного. У них дом хороший, квартиры давали заслуженным товарищам и многодетным. Совсем недоделанных здесь не имелось, а после одного конфликта с соседом на почве излишнего распития спиртных напитков его вообще старались обходить стороной. Запомнили: за ним не заржавеет, в ответ на ругань Низин способен без раздумий навалять всерьез, а трогать его не стоит. Милиция — она такая. Ворон ворону глаз не выклюет. Да и достал сосед не только его — большинство еще и довольными остались. Есть мусоропровод — вот и пользуйся, а не гадь вокруг себя.

Забрав сумки с тренировочной одеждой и прикупленными по случаю продуктами, они потопали домой.

— Здрасьте, — приветствовали их сидящие на скамейке перед входом подростки, не особо старательно пряча бутылки за спину.

Вечером всегда пересменка. Вместо вездесущих бабулек, контролирующих поведение жильцов, место занимала молодежь. Сидели, трепались, иногда заводили магнитофон и пиво пили.

Ребята все более или менее приличные, не хулиганье какое, однако выпендриться друг перед другом — святое дело. И посмотреть вслед девушке заинтересованными взглядами не стесняются. Возраст такой. Впрочем, всерьез приставать не пытались, а Надю страшно уважали. Она при случае не только языком могла качественно отбрить, а и приложить всерьез. Нунчаки для соседей не требовались, вполне рук и ног хватало, а здешние учились с ней в одной школе и прекрасно были с ее повадками знакомы.

Дома Сашка первым делом проследил, отправился ли Костя трудиться над домашним заданием, и потом поманил Надю с собой на кухню. Незачем ему слышать разговор. Прошел прямиком к холодильнику. Достал оттуда начатую бутылку «Пшеничной» с завинчивающейся латунной пробкой (хорошо жить, снабжаясь по верхнему уровню третьей категории), налил полный стакан и выпил.

— Ого! — с изумлением прокомментировала Надя. — Беседа будет серьезной.

Само желание пообщаться отдельно, с глазу на глаз, ее не удивило. Не в первый раз они совместно решали самые разнообразные дела. Денежные и хозяйственные. Когда-то, вернувшись в первый и последний раз из пионерского лагеря, она заявила, что больше туда ни ногой, и вообще достаточно самостоятельна для принятия важных решений о собственной судьбе. Отныне он обязан советоваться с ней. Проще всего было дать по заднице. Сашка совершил противоположную вещь — признал ее равноправие. Ну, когда это имело смысл. Необязательно ставить в известность обо всем, но почему не выслушать иногда мнение?

Он достал из банки соленый огурец и захрустел, показывая на стул:

— Сядь.

Моментально села на стул, руки сложены на коленях — сплошное послушание.

Посмотрел внимательно, впервые за долгое время. Ничего Надя от матери не взяла, кроме роста и цвета волос. Забавно, но ему неоднократно говорили, как дочка похожа на него. И ведь приятно звучало. А оно вон как. В отца пошла.

Да… Вот так идут годы, ничего не замечаешь. Вблизи изменений не заметно. Все кажется, маленькая девочка. А девочке семнадцатый пошел, и уже мальчики в окрестностях нарисовались. Смотрят вполне откровенными взглядами на внезапно обнаружившуюся грудь и вполне симпатичную попу. Чрезмерно накачанных мышц, пугающих ценителей женской красоты, не наблюдается. Тренер не ставил задачу создать мускулистое чудовище, и это замечательно. Вот выносливость имеется, но с виду не скажешь. Пока еще она пресловутой проблемой «непонимающий родитель» не страдает и не проявляет особого желания гулять по ночам. Разрешения спрашивает. Годик-другой — и придет время высматривать в окно.

— Ты отца своего помнишь? — спросил, устраиваясь напротив.

— А чего его помнить? Вот сидит. Александр Константинович Низин. Иногда зануден, но в целом вполне симпатичен.

— Надя, — досадливо поморщился Сашка. — Настоящего.

— Нет, — сказала, как отрезала. — Слишком маленькая была. Я знаю, он ни в чем не виноват, вполне вероятно, был замечательный человек, но я ничего не помню. И не слишком по этому поводу беспокоюсь. Мне достаточно одного отца. В чем его заслуга? Он произвел меня на свет? Спасибо, конечно. Только это не подвиг и не причина для благодарности. Меня в известность не поставили и мнения не спросили. За что я ему заочно должна быть благодарна? Ты мой отец, и другого мне не надо. Я всегда знала, ты рядом и готов помочь без всяких условий. Знаешь, — сказала задумчиво, — я недавно прикинула: а ты ведь тогда всего лет на пять меня сегодняшней старше был. Представила, каково это, и страшно стало. Учился, где-то на стороне подрабатывал, приходил домой уставший, как собака, и все равно находил время для меня. Однокурсники на танцульки, а ты домой. Без праздников и выходных. Еще и Костя со своими детскими болезнями и плачем по ночам. Я помню. Это я прекрасно помню.