Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1". Страница 8

Он шел на шаг позади и с интересом поглядывал в спину Гале. Когда они стояли рядом, было видно — она ниже него на голову. При этом прямая осанка и постоянно гордо поднятая голова создавали иллюзию высокого роста. Тонкая шейка и вечно выбивающийся локон волос из-под сестринской шапочки давали ощущение беззащитности и притягательности. Это только казалось. При желании она могла и обрезать любого. Причем прямо не ругалась, но потом весь в дерьме. А при всей привлекательности, по отзывам, была самой знающей из здешних медсестер и на работе страшно деловитая.

— Я закурю, — придерживая дверь, сказал вопросительно-утвердительно. Не дожидаясь ответа, он поставил чемоданчик и чиркнул спичкой, прикрываясь от ветра.

— А сигареты откуда? — поинтересовалась Галина. — У Женьки отобрал?

— Шмонать молодых на предмет пайки и курева — западло, — сердито ответил Сашка. — В долг взял. И не у него. Он сам голый.

Галина кивнула. Вячеслав-десантник стесняться не станет. Это было известно всему отделению. У кого брал в долг, она тоже настаивать не стала. Прекрасно знала. Личный бизнес Татьяны. Совсем у бабы совести нет. Любую вещь достанет и принесет. С двойной ресторанной наценкой. Иногда и больше. Половина солдат у нее в кабале и летают по указаниям. И не всегда безобидным. Она всерьез подозревала, что пропавший морфий в прошлом месяце не случайно сперли. Ровно столько, чтобы до расследования не дошло и замели под ковер, списав. Майору скандал ни к чему. А два десятка ампул легко продать на черном рынке. При желании там все достать легко. И опиум продается.

Да и по другим надобностям она их использовала. Пятеро ее детей имели разные отчества, и Татьяна этого совершенно не скрывала. Попробуй при ее внешности найти нормального мужчинку. А здесь за год полк перебывает. Выбирай по вкусу. Некоторые еще и рады стараться.

— Не бери больше. Хуже некуда отдавать, если взять неоткуда. А долги — дело чести, не так ли? С первого числа прибудут тебе твои одиннадцать рублей. Я видела перевод денежного довольствия на госпиталь.

— Тринадцать, — автоматически отреагировал Сашка. — За специальность надбавка.

— И какая у тебя специализация? — Бровь вопросительно поднялась.

Он запнулся и беспомощно улыбнулся. Очередная дыра.

— Я связист.

— Ладно, — небрежно отмахнулась, — голова имеется — думай. Я сказала — ты услышал. Пошли дальше.

У отдельно стоящего корпуса с железными решетками на окнах она нажала на звонок. Дверь тоже была стальная, с окошком-глазком. Сашка никогда не видел тюрьмы, гауптвахта не в счет, однако вид очень напоминал его представления о соответствующем учреждении. Стало любопытно, куда они пришли. На их корпусе висела соответствующая табличка с пояснениями, и на этажах тоже. А здесь — пустота.

— Кто? — спросил висящий сбоку динамик.

— Прапорщик Дмитриева, с лекарствами.

— Ничего не сказали, — неуверенно ответил голос.

— Давай открывай! Ваши звонили. А то развернусь и уйду. А благодарности тебе прилетят.

Зажужжало, и Галина толкнула дверь.

— Это со мной, — сообщила она сидевшему у входа за столом дежурному. Обычный вертухай. Ничего оригинального. Форма армейская. Одна лычка. Год на службе.

— Здесь подождет, — твердо сказал солдат. — Не положено.

— Ладно, постой, — забирая у Сашки чемоданчик, согласилась. — Не уходи.

Вертухай довольно хохотнул. Без слов понятно, шутка юмора. Дверь заперта, и без Гали не выпустит. И внутрь не пустит.

Сквозь зарешеченную дверь был виден обычный больничный коридор. В глубине двое в стандартных пижамах энергично махали руками. То ли спорили, то ли обсуждали жрачку в столовой. Издалека не разберешь. Торопливо пробежал невысокий парнишка и нырнул в туалет. Догадаться было несложно. Все корпуса строились по одному плану. В одном побывал — во втором не заблудишься.

— Закуришь? — доставая пачку из кармана, спросил Сашка.

— Запрещено, — с тоской в голосе поведал вертухай. — Спрячь. Выйдешь — на улице закуришь. Здесь… Такие суки, мля…

— Паршивая служба? — недоумевая, с сочувствием спросил. Первый раз обнаружил на входе в больничное отделение часового. У них двери просто запирали на ночь, а днем во двор или на другой этаж — никаких сложностей. Понятное дело, не во время процедур и обхода. В свободные часы.

— Хуже не бывает! Все на цырлах ходят. Хоть дедушка, хоть грач. Поверишь, возбухает кто — прямо праздник. Можно повеселиться. Навешать дурику по самое не могу. А ты с хирургии?

— Ага. Из-за речки привезли.

— Вам там весело, — позавидовал ефрейтор.

Тебя бы туда, подумал Сашка со злостью. АБМ [5] в руки — да под обстрел. Там тебе не тут. Сразу назад в скуку захочется.

Парнишка выскочил из туалета, держа руки перед собой, проскочил десяток шагов, внимательно изучил ладони, крутя туда-сюда, и, решительно развернувшись, бегом кинулся обратно.

— Чего это он?

— Руки мыть поскакал.

— А что у него с руками? Вроде красные.

— Ничего, — с удовольствием сообщил вертухай. Ему явно не так часто выпадала возможность потрепаться, и он был рад слушателю. — Самые обычные руки. Правда, если тереть долго, еще и не такими красными станут. Иногда до крови раздирает. И это еще хуже. Ему ведь все отмыть хочется. Кровь отмыть, — видя недоумение Сашки, пояснил. — Ему кажется, руки грязные. Не отмывается. С утра до вечера трет. А так безобидное чмо. Тихий.

— Так это дурка? — дошло до Сашки.

— А ты думал, секретная база! — Ефрейтор обрадованно заржал. — Нет. Здесь шизанутых держат. Или с серьезными черепно-мозговыми нарушениями. Осколок в башку прилетит — и привет. Хотя по-разному бывает. Одного привозили, представляешь, насквозь мозги пуля прошла. А он нормальный. Видимо, вполне способен обходиться без этого, — вертухай постучал себе по голове.

— Ты на себе-то не показывай.

— А! Я не суеверный. Точно говорю — судьба у каждого своя. На роду написано — не минуешь. С ранением в голову выживают редко. Это уж как повезет. Физические нарушения не в счет. А у подавляющего большинства наших клиентов винтиков от рождения не хватает. Ерунда, что с аномалиями развития аборт делают.

Выставляется, понял Сашка. Нахватался и перед благодарным слушателем выпендривается.

— Не все определить возможно, — проникновенно сообщил ефрейтор. — Человек с виду правильный, а где-то чего-то не хватает. Тут его по башке и раз! Оно и лезет наружу. Ты людей убивал? Своими руками?

— Да.

— И много?

— Не считал. Много. И что?

— Но ведь не тянет руки мыть беспрерывно? — с торжеством воскликнул ефрейтор. — Психика в порядке. А он бы все одно сорвался. Рано или поздно. Курицу бы зарезал — и сорвался. Чмо.

— Слушай, а ведь некоторые рук мыть не будут. Им проще тебе шею свернуть. Дурь-то разная бывает. Возьмет гвоздик, да в глаз. Ему чужая жизнь — плюнуть и растереть. Что с такими делать?

— Лечат, — поскучнев, объяснил вертухай. — Для буйных свои методы. Таблеточками. Укольчиками. Электрошоком, дубинкой или просто сапогами. Иногда привозят кадров, не понимающих разницы между гражданами нашей страны и басмачами. Вот эти могут. Что там, что здесь. Резать тянет. Для них война не закончилась. Все кругом враги и мечтают их убить. Они долго не живут. Маньяки — это где-то там, в Америке. У нас он слюни через полгода пускать начнет и под себя гадить. И такое бывает. Не часто, но случается. Ты уж не попадайся, — он довольно заржал, — ничего хорошего не будет. Если что — водочкой стресс снимай. Самое милое дело.

— Просветился? — поинтересовалась Галина, когда дверь за ними с лязгом захлопнулась.

— Вы меня специально с собой взяли?

— Случайно совпало. Я после медучилища два года честно оттрубила в здешнем заведении. Насмотрелась. Давно не посещала. А тут такой удачный случай.

— А смысл? — угрюмо спросил Сашка. — Чтобы знал, что ждет впереди?

— Голосов не слышишь, кусаться не тянет? Тогда не волнуйся. Еще станешь маршалом. У него в голове обязана присутствовать пустота.