Эволюционер из трущоб (СИ) - Панарин Антон. Страница 11

Хоть я и говорил разумные вещи, но слышала мама лишь «Уа! Уа!» Зараза! Как только научусь говорить, появится шанс аргументированно спорить. Может, тогда моё развитие пойдёт быстрее, а не будет смыто в сливную яму.

Меня вытерли, одели и отнесли на гимнастику. Тренер снова выкручивал мои руки и ноги под невообразимыми углами, а я всё смотрел на его целлофановую шапочку и думал, как бы вырвать у него пару волосяк. Если бы у меня были зубы, я мог бы укусить его до крови за руку и тогда бы точно получил геном этого мускулистого амбала. Увы, зубы пока не выросли.

После гимнастики меня пытались утопить в бассейне. Я доблестно сражался и вроде бы даже проплыл… пару сантиметров. А потом наглотался воды и пошел на дно. Сегодня тренер был не в настроении и давал мне шанс себя проявить или утонуть, в зависимости от того, как посмотреть на происходящее.

Когда наступил тихий час, я с превеликим наслаждением уснул. А вот после сна нас отнесли на арену. Игрушечный колизей, где двадцать детей были вынуждены бороться со скукой, а ещё друг с другом.

На этот раз меня посадили в дальний угол и я банально не успел забрать ни одной игрушки. Вместо этого сидел и наблюдал, как дети сражаются за погремушки и пару машинок.

На моих глазах девочка, которой на вид было месяцев девять, выхватила машинку у зубастого паренька и со всего размаха ударила его транспортом по лицу. Удар вышел не слабый и рассёк лоб мальчишке, ведь машинка была, ни много ни мало, железной. Вот только на вой парнишки никто не пришел, даже его мама. Он просто обливался слезами, оставляя на ковре кровавые пятна.

Пока я наблюдал за этим зверством, краем глаза заметил, что Федя вооружился вчерашней погремушкой и направляется ко мне.

— Гу-гу! Агу-гу! — выкрикнул он, размахивая погремушкой, как булавой.

— Уйди, юродивый. Я в печали, — отмахнулся я, но это никак не помогло предотвратить зарождающийся конфликт.

— Давай, Феденька! Как я учила! — выкрикнула Румянцева из-за стекла и захлопала в ладоши, предвосхищая скорую месть.

Я поднялся с палласа и стал ждать, пока её сынок подойдёт ближе. Федька остановился в пятнадцати сантиметрах от меня и занёс погремушку над головой.

— Гу-агу-гу-гу-у-у–у! — дерзко заявил он и…

И я толкнул его. Правда упал не только Федька, но и я плюхнулся на него сверху. Вышло так удачно, что он приложился затылком и взревел, словно раненый зверь. Ему было чертовски больно и обидно. Федька покраснел как рак, и вместо того чтобы, скуля, убраться подальше, решил ударить меня погремушкой.

А я что? Я ничего. Лежу сверху и тяну его за волосы в разные стороны. Мне всё-таки нужен генный материал. А он так удачно сам напросился. Хе-хе.

Видя, что удары сына не достигают цели, Румянцева Ирина Вячеславовна ворвалась в игровую комнату и даже сбила с ног воспитателя, пытавшегося её остановить. Но на этот раз воспитатель был не один. Коренастый мужик преградил ей дорогу и обхватил за талию яростную бестию.

— Пусти меня, ублюдок! Ты был обязан защитить моего сына от этого выродка! Такому ничтожеству не место в нормальном обществе! Вышвырните этого щенка на улицу! — голосила она, тыча в меня пальцем, а второй ладонью лупила по спине воспитателя.

— Ирина Вячеславовна, при всём уважении, здесь не детский лагерь. Мы готовим будущих воинов. Надежду и опору рода. Если ваш сын способен только рыдать, то мы можем доложить господину, и на улицу отправитесь вы, а не этот мальчик, — холодным тоном проговорил воспитатель, хотя его лицо улыбалось, ведь груди Румянцевой тёрлись о его щёки.

На удивление, речь воспитателя охладила пыл припадочной. Она оттолкнула коренастого, поправила платье и надменно заявила, осмотрев окружающих:

— Мой сын станет опорой рода. А когда он вырастет, вы все заплатите!

Топнув ногой, она удалилась, а за стеклом послышался голос деревенщины из нашего барака:

— А я-то чё? Я вообще молчала. Мне-то за что платить? Не, ну вы слышали?

Пока тётка возмущалась, я тем временем запихивал в рубаху две куцые волосины Федьки. С трудом, но я справился. Всё это время Федька голосил пытаясь выбраться из-под меня. И я его с радостью выпустил, но сперва отобрал погремушку.

— Дяй! — шмыгая носом, потребовал Федька, протянув руку.

— Могу ещё раз по голове дать. Надо? — спросил я, замахнувшись погремушкой.

Федька тут же прикрылся руками и попятился назад. То-то же. Будешь знать, как агрессировать. Я уселся на пол и стал отбивать ритм.

— Гу-гу-гу-га-га! Одолел я врага! Гу-гу-гу-ги-ги! Сделаю первые шаги!

Кстати, с первыми шагами имелись проблемы. Я мог запросто подняться на ноги, а вот ходить не получалось. Ноги вечно подгибались, и я летел вниз. Неприятно, унизительно! Но я продолжал тренироваться изо дня в день.

Во время тихого часа я достал волосяки Федьки из рубахи и попытался поглотить его доминанту. Боялся, что мне достанется ген тупости или истеричности, но, увы, даже этого я не получил.

Банально ничего не произошло. Голос безмолвствовал точно так же, как в момент, когда я пытался повторно использовать волосы матери. Видимо у детей ещё не сформирована доминанта, из-за чего и не удаётся её украсть. А жаль.

Следующие две недели пролетели словно один день. Прикорм, плавание, тихий час, прикорм, массаж, игровая комната, прикорм, тихий час, время с мамой, прикорм, минутка пропаганды, сон — и так до бесконечности. За эти две недели я понял одно: смесь, которую нам дают в качестве прикорма, чертовски питательна! За две недели я прибавил в весе целых два килограмма и значительно укрепил мышцы.

Радовало то, что прошлой ночью я смог сделать пару шагов без опоры. Очень скоро научусь ходить, и тогда… И тогда я буду всё ещё мелким карапузом. Но это тоже пройдёт. Нужно только подождать.

Конечно, не приятно просыпаться в час ночи от ощущения, что сходил под себя, и беспомощно лежать в ожидании, пока мама тебя обслужит. С другой стороны, беспомощность — это плата за кучу времени для совершенствования собственного тела и навыков, а также для сбора генома.

К примеру, энергетические каналы от постоянных тренировок увеличились вдвое. Благодаря этому ядро маны наполняется всё быстрее, но и этого недостаточно. Две недели назад я призвал Мимо и он сожрал весь запас маны. Который я восстанавливал целых десять дней! Позорище. Раньше я даже не чувствовал, что Мимо потребляет ману, теперь же…

Теперь на улице ночь, а я лежу в кроватке и думаю, что для меня важнее? Получить новый геном от одной из наших соседок или книжку из шкафа, стоящего у входа? Геном это замечательно, вот только все женщины, находящиеся в бараке, не одарённые. А значит, я получу мусорную доминанту, которая даже при переработке даст лишь незначительную прибавку к полезным навыкам.

К тому же, я в этом мире почти два месяца, но ничего не знаю о его истории. А это паршиво. Нужно восполнить пробелы в знаниях. Потянувшись к мане, я призвал мимика, создав свою точную копию, и тут же направил ему мыслеформу с изображением шкафа и книги, стоящей на нижней полке.

Мимо сорвался с места, добрался до шкафа и возникла первая проблема. Мимики всегда были такого же размера, как и их приручитель. То есть я не мог изменить размер Мимо, превратив его в слона. Нет, в теории это возможно, но тогда внутри он будет пустым и не будет держать форму. Выйдет нечто похожее на воздушный шарик, только без воздуха и не такой эластичный.

Мимо стоял у шкафа, подпрыгивал, но никак не мог дотянуться до нужной книги. Подобную проблему я уже решал в прошлом, поэтому мы просто пересобрали его тело. Отказались от рук, освободившуюся материю направили на увеличение длины ног. Рост Мимо стал увеличиваться прямо на глазах. Дотянувшись головой до полки, он схватил книгу зубами и, подбежав ко мне, выплюнул её на кровать.

— Спасибо, дружище, — улыбнулся я и отозвал мимика.

А призыв вышел вполне экономичным. Благодаря тому, что ядро маны постепенно растёт, сейчас оно заполнено маной на треть. Неделю назад призыв мимика сожрал бы всю ману без остатка.