Незаменимый (СИ) - Агишев Руслан. Страница 57

Получалось, просто дикая картина. Среди бела дня на клинику напала настоящая банда вооруженных людей. Был стрельба, и даже магический бой, что еще опаснее. Бандиты снесли дверь, разворотили пол этажа, и угрожая убийством, похитили двух человек - Рафаэля Мирского с сестрой. А парнишка, нельзя забывать, дворянин и одаренный, что уже тянет на имперское преступление первой категории.

- Кто же это у нас такой сумасшедший? Совсем ничего не боится, -задумчиво пробормотал бывший жандарм. - Совсем не похожи на бандитов…

Эта мысль ему уже приходила в голову и не раз. Ни за какие деньги городское отребье не пойдет на такое. Все они прекрасно знают, что им головы открутят, и это было совсем не фигуральным выражением. Здесь было совсем другое.

- Это не точно не они…

Здесь явно поработали люди одного из благородных родов. Очень похожий почерк - никакого страха, открытое применение оружия и магии. Наконец, полиция сюда не слишком спешила.

- Господин? - из задумчивости Мирского вывел тихий голос доктора. Тот делал знаки, стараясь, чтобы этого не заметили полицейские. Похоже, совсем им не доверял. - Господин…

Делая вид, что хотят осмотреть другую комнату, они поднялись и прошли дальше. Полицейские остались в прихожей, громко обсуждая, кто и на что потратит свои заработанные деньги.

- Господин, Рафи, кажется, знал, чьи это было люди, - Зарубин, вообще, перешел на шепот. - Он упомянул фамилию Сабурова.

Стоявший у шкафа, Мирский несколько мгновений непонимающе молчал. Пытался «переварить» то, что услышал. Слишком уж неожиданным было то, что ему рассказали. И тут его осенило.

- Сабуров, черт побери!

У него в голове вдруг сложились все кусочки этой мозаики, которая еще полчаса назад казалась набором несвязанных друг с другом картинок и сюжетов.

- Страница из книги! Вот, значит, что они искали, - вспомнил он про вырванные страницы из книги о дворянских родах. - А еще был слух, что с того ублюдка сняли опалу и разрешили вернуться из ссылки. И здесь тоже Сабуров…

А вот эта ниточка - княжич Сабуров, только что вернувшийся в город - могла вести и к его дочери. Ведь, когда-то уже Алексей Сабуров уже похищал ее и пытался обесчестить.

- Неужели он?

Первым его порывом было бежать к телефону и звонить в свое бывшее место службы. Ведь, такими делами могло заниматься лишь жандармское управление, причем в самых больших чинах. Но, не успев дернуться к телефонному аппарату, Мирский опустился на стул.

- Нельзя, нельзя туда звонить.

Звонок новому главе столичных жандармов стал бы настоящей катастрофой. Ведь, сегодняшний глава Отдельного жандармского корпуса граф Орлов был ставленником князя Сабурова.

- Тогда к Его Величеству… Я все расскажу…

Но Мирский остался сидеть на стуле. На его лице вдруг появилось выражение беспомощности, отчаяния. Кажется, первый раз в своей жизни он не знал, что ему делать.

- А что расскажу? Про свои домыслы? Скажут, клевета на достойного человека.

Глава 27. И нет черты, за которую бы не перешел враг. Но ты не можешь ответить и вынужден только смотреть на его бесчинства. Терпи, ведь скоро придет и твое время

***

Внешне мало что предвещало скорое наступление эпохальных и трагических событий. Империя, а особенно ее столица, по-прежнему блистали россыпью ярких уличных светильников, играли разноцветными бликами неоновые вывески роскошных магазинов и салонов, по широким проспектам сновали дорогие мобили. В старинных особняках гремела музыка, благородные кавалеры приглашали на танец своих дам. Императорский дворец, мраморной громадиной возвышавшийся над городом, выглядел недосягаемой твердыней, а власть самого императора - несокрушимой. Но так ли все было на самом деле?

К сожалению, за яркой картиной богатой и счастливой жизни скрывалось совсем другое. Империя уже давно не была тем монолитом, как когда-то. Самая разная гниль проникла туда, где её раньше и в помине не было. Гниль превосходства, избранности безнадежно поразила элиту – дворянство, одаренных, окончательно отдаливших их от простых подданных. Два разных мира, два разных народа, с одним прошлым, но разным будущим, стали явью. Настоящим стала вражда и ненависть, зависть и злоба. Гниль наживы, обмана и ростовщичества заразили экономику империи, лишив её здорового духа соперничества. Фабриканты и меценаты напрочь забыли о старинных традициях купеческого сословия с его верностью своему слову, заботой о сирых и убогих. Мошенничество стало для многих средством наживы, обогащения. Для миллионов подданных деньги превратились в мерило всего на свете – успеха, радости, удовольствия, любви, дружбы. Самая разная гниль медленно и неуклонно заражала тело империи, пусть ещё мощное, величественное, но уже неизлечимо больное.

Единственным скрепляющим тело империи стержнем еще оставалась фигура императора, которую продолжала окутывать пелена избранности и божественного величия. Он оставался непререкаемым авторитетом и арбитром и в роскошном княжеском дворце, и в бедняцкой хижине самого последнего батрака. На величественных праздниках во время выходов к поданным рыдающие от счастья люди тянули к нему своих детей, новорожденных младенцев для благословления. Неизлечимо больные просили прикоснуться к ним, ибо верили, что монаршее касание исцелит их от всех недугов. Но и это уже было красивой лубочной картинкой, «сладкой» сказкой на ночь и день, которой так любили потчевали народ имперские газеты. Все менялось и тут, особенно в последнее время.

Россказни о государе, защитнике народа и радетеле за страну, уже мало «заходили», веры им становилось все меньше и меньше. Ведь, дряхлеющая и утопающая в пороке империя всем своим видом говорила совершенно о другом - о наступлении мира без порядка, о правде сильного и наглого. Среди знатных радов все чаще велись разговоры о старом добром времени, когда главу империи выбирали из самых достойных дворян, когда император был всего лишь первым среди равных. И пусть в этих разговорах еще не было крамолы и выглядело это лишь умозрительным философствованием, но сигнал о смене настроений среди опоры империи - дворян - давало ясный и понятный. Сегодня велись ничего не значащие разговоры, завтра строились планы, а после завтра за ними следовали действия. Словом, опасаться было чего.

Вдобавок на фоне всего этого происходили странные события, которые многих заставляли призадуматься о будущем империи.

Время от времени крупнейшие заводы - монополисты в своей отрасли - начинали сотрясать забастовки, стачки. Тысячные коллективы на время превращались во взрывоопасную массу, готовую рвануть так, что заденет вся и всех. Полиция и жандармы с ног сбивались, чтобы докопаться до самых корней происходящего, но было бесполезно - все было шито и крыто. Положение усугублялось странной волной банкротств, когда внешне совершенно успешные предприятия вдруг объявляли о своей финансовой несостоятельности и выгоняли без выходного пособия тысячи рабочих. Толпы безработных мужчин и женщин оказывались на улице, прилагая массу усилий, чтобы найти новое место.

Более ясным предвестником тревожных событий стали слухи о мятежах в армии, чему сначала никто и не думал верить. В самом деле, какие мятежи могут быть там, где все без исключения давали присягу на верность империи и императору? Тем более армия всегда была на особом положении - привилегированном обеспечении, обласканной многочисленными милостями императора. О каких мятежах в таком случае, вообще, можно вести речь? Но после неожиданно начались аресты среди рядового состава и господ офицеров двух самых известных полков империи - Семеновского и Преображенского. Оказалось, как сообщили имперские газеты, бунтовщики замышляли заговор против императора. Хотели во время смены караула во дворце разоружить охрану, захватить семью императора, а его самого шантажом заставить отречься от престола.

И все эти события казались мало связными друг с другом. С первого взгляда не просматривались ни логика, ни последовательность, что лишь еще больше запутывало власть в их попытках все взять под контроль. Без всякой внешней или внутренней причины все начиналось «сыпаться» то в одном, то в другом местах.