Пятый подвиг Геракла - Михайловский Александр. Страница 6

Мне нравилось мое отражение. Нравились рассыпанные по округлым плечам пышные темные волосы, отливающие золотом, зеленые глаза с черными длинными ресницами, пухлые губы, чуть вздернутый нос. А ведь раньше, в прошлой жизни, еще там, в своем мире, я даже не задумывалась о том, красива ли я. Зачем? Все равно я с самого рождения была обречена на безвременную смерть… Нам твердили об этом каждый день, мол, вы нечистые, ибо так сказал Великий Пророк, а потому умрете в страшных муках, когда вам исполнится четырнадцать лет. И это знание делало нас безразличными к своей внешности. Все равны перед смертью – и красавицы, и дурнушки. ТАМ мы не оценивали друг друга по внешности. Мы все были похожи друг на друга… Общая судьба сделала нас неотличимыми друг от друга. И когда я иногда пыталась вспомнить лица своих подруг, то у меня это не получалось, как я ни старалась. Я помнила только их имена… И, может быть, цвет волос. Но не лица.

И сейчас я вглядывалась в собственные черты, пытаясь найти в них отпечаток моего мира. Его не было. Не было тоски и обреченности в глазах. Не было опущенных плеч, сжатых губ. На меня из зеркала глядела почти взрослая девушка, уверенная в себе и в будущем, познавшая доброту и любовь окружающих, свободная, всем довольная, умная и энергичная. После того случая, когда тетушка Анна чуть не погибла, пытаясь разобраться в моем прошлом, я сама пошла и попросила Дима установить мне полную версию русского языка. И тут оказалось, что мои просьбы тоже имеют значение, а не только пожелания тетушки Мэри, хотевшей, чтобы я общалась только с ней. С той поры я устремилась в новую жизнь – так же, как взлетает в небо птица, выпущенная из клетки. Устанавливая язык, Дим обнаружил у меня способности к магии Огня, и тогда я оставила тетушку Мэри, поступив в ученицы к самой мисс Кобре, а ридикюль за моей прежней опекуншей стала таскать бывшая мясная остроухая. Моя наставница, конечно, суровая девушка, но для своих у нее сердце всегда на рукаве. Главное, ее не огорчать, и все будет нормально. С командиром я виделась только случайно, потому что мы существовали в разных плоскостях, но в Тридесятом царстве все было пронизано обаянием его личности, и я тоже пропиталась им от подошв ног до макушки.

Однако, те девушки, перед которыми я сегодня произносила речь – они были другими. Такими же, как я когда-то…

Я думала о том, что вот и мне довелось сыграть свою роль в том великом деле, на которое решился наш любимый командир. И я радовалась этому, понимая, как это важно. Я гордилась собой. Но вместе с тем давно забытые чувства оживали во мне… И я должна была с ними справиться. Потому что они причиняли мне боль. Мой мир! Ускользнув из него, я даже и не задумывалась о том, что там осталось множество моих сестер, подруг, обреченных на смерть. И уж тем более мне никогда не приходило в голову, что тот мир можно спасти… Я хотела о нем забыть, и почти забыла. Я словно бы родилась заново. И моя прошлая жизнь представлялась мне тягостным жутким сном, который больше не повторится. Тогда я не знала, что это дело не забыто моим Командиром, а только поставлено на полку до особого распоряжения Свыше. И день, когда это распоряжение, наконец, поступило, однажды все-таки настал, и это стало для меня неожиданностью.

Когда Командир сказал, что я отправляюсь с ним в мой родной мир, поначалу все во мне воспротивилось этому. Призраки прошлого восстали передо мной, и забытый ужас зашевелился в душе. Опять увидеть ВСЕ ЭТО?! Но я понимала, что с Командиром не спорят, а какая-то часть меня даже возликовала. Это была та часть, которая жаждала проявить себя, совершить что-то важное и значимое. А чтобы это совершить, мне требовалось преодолеть себя, столкнувшись лицом к лицу со своим забытым кошмаром. И я с готовностью и воодушевлением отправилась с Командиром туда, где от меня могло зависеть многое.

И не пожалела об этом. Когда Командир и Наставница ударили по причине всех наших бед самым разрушительным оружием, какое только может быть, моя душа возликовала. Это был момент радости, момент очищения, момент освобождения от всего того, что тянуло руки из прошлого, пытаясь схватить меня за ноги. Глядя на то, как удар градиента «Хаос-Порядок» (мне такой мощи не достичь никогда) выжигает гнездо наместника врага рода человеческого, я испытала такое чувство, будто взлетаю в небо без крыльев. Это было просто восхитительно! И потом, когда мне надо было держать речь перед несчастными, которых мы спасли на самом пороге бойни, все прошло легко и просто, хотя первоначально я думала, что у меня не получится связать и двух слов. Это действительно были мои возлюбленные сестры; когда-то я была такой как они, а теперь им предстояло стать такой как я.

И вот сейчас, сидя перед зеркалом, я думала: кто, как не я, смог бы убедить их последовать туда, где ждало их спасение? Я знала, как разговаривать с ними. Я росла с ними, мы все были как родные друг другу, потому что роднила нас общая судьба – одна для всех. Пусть не с ними, этими конкретными девушками, но с точно такими же – с теми, лиц которых я не помню. А значит, для меня они – те же самые. И бойня была та же самая, пропитанная тошнотворно тяжелым запахом ужаса и безнадежности, накопившимся за десятилетия… Словно я вернулась именно в тот момент, когда и я стояла среди своих подруг, объятая неизбывным ужасом неотвратимости…

О, этот ужас неотвратимости… Он обматывает тебя своими липкими путами, и все внутри тебя сжимается в комок, и тогда острее становятся запахи и звуки – жизнь в своих последних мгновениях становится так сладка, так ослепительно прекрасна; ты вдруг с изумлением осознаешь, какое это счастье – просто дышать…

Но движется шеренга, и вот тебя, уже голую, вымытую из шланга и остриженную под ноль бьют дубинкой по голове, ты теряешь сознание и, приходя в себя, осознаешь, что висишь вниз головой на транспортере, а где-то впереди твои подруги уже дергаются в предсмертных муках и алая кровь брызжет из перерезанных артерий. Там, впереди, через строго определенный промежуток времени в руке мясника взлетает вверх нож, и каждый такой взмах означает чью-то завершившуюся жизнь. Нечто завораживающее есть в этой ритмичной размеренности, и ужас неотвратимости столь непереносим, что каждая из нас думает: «Скорее бы уже!». Чтобы ничего не чувствовать. Ни о чем не думать. Не испытывать больше ни страха, ни боли… Небытие… Избавление… Сладкий вечный сон… Но только не Бездна. Бездна пугает больше, чем Небытие. В ней – неизвестность. И этим она страшней ножа мясника. Хищным оскалом она маячит в сознании, готовая затянуть, поглотить, стоит только задержать на ней мысленный взгляд…

Чем ближе нож, тем шире улыбается Бездна.

Я знала, что Бездна, уже не как страшный сон, а как самая отчетливая явь, приходит к каждой из нас, когда мы видим ухмыляющуюся бородатую рожу мясника и окровавленный нож в его руке. Я просто это знаю. Ведь все мы одинаковые. И все боятся Бездны – необъяснимо, безотчетно. Чем ближе наше четырнадцатилетие, тем чаще она приходит к нам во снах и зовет к себе, зовет, зовет… И эта Бездна пугает нас больше, чем нож мясника. Она – нечто непонятное, странное, с чем мы никогда не сталкивались и о чем нам никто не мог рассказать. В то время как все мы знали заранее свою судьбу, и нож, который перережет нам горло, являлся для нас ожидаемым. Мы думали о своей смерти каждый день своей осознанной жизни. Смерть была рядом с нами как что-то привычное и обыденное. Она нас не пугала так, как пугал нас именно момент смерти… тот момент, когда ты еще все чувствуешь и все осознаешь, но жизнь вытекает из тебя, унося безвозвратно все твои воспоминания, привязанности, мысли, впечатления… Мы бессчетное количество раз воображали это себе. Но с Бездной мы не были знакомы…

Тогда у меня оставались доли секунды. Я набралась решимости и, чудовищным усилием преодолев внутреннее сопротивление, заглянула в Бездну. Там был мрак – чернее самой черной ночи. Но он был живой. Он шевелился, ворочался, он что-то шептал… Я слышала его тихий зов. И когда я поняла, что он живой, я просто прыгнула в него… Без раздумий, без сомнений. И тут же исчезла бойня, и все исчезло. Не было больше под моими ногами опоры. Заглоченная Бездной, я стремительно неслась в пространстве по узкому туннелю. Что это туннель, я видела именно сознанием, а не глазами. Это было так странно и удивительно… И я совершенно забыла про свой страх. Его просто не было. Я вообще ни о чем не могла думать в тот момент. Сколько это продолжалось? Странно, но мне трудно сказать. Может, несколько секунд, а может, и часов. Внутри Бездны я потеряла способность осознавать время, словно бы оно перестало существовать. И вот мрак исчез, и у меня было чувство, будто я проснулась: я лежала на берегу реки, и надо мной шумели деревья… Так я оказалась в совершенно незнакомом месте. И я возблагодарила Бездну за то, что помогла мне спастись от смерти.