Последний защитник - Тэйлор Эндрю. Страница 79

Я прошел под воротами на Кинг-стрит и свернул в переулок Кокпита, который вел в Сент-Джеймсский парк. Я вышел на солнце и заморгал. Прокладка канала была одним из первых проектов короля после Реставрации. Он простирался от Кокпита и ристалища на востоке до ворот Челси и Горинг-хауса на западе. Домики для оленей находились в западном конце, в относительном отдалении от Уайтхолла, поскольку это была самая тихая часть парка.

В этом конце канала стояла статуя гладиатора. В неожиданном приступе суеверия я, проходя мимо, на удачу дотронулся до пьедестала. После чего зашагал по дорожке. Канал был справа от меня.

Шагая, я поглядывал из стороны в сторону. Бекингема пока еще не было видно. Полдюжины гвардейцев заигрывали со служанкой у ворот Челси. Два маленьких мальчика валялись на траве, как щенки, под наблюдением нянек. Садовник толкал тачку с обрезанными ветками вдоль ряда молодых деревьев на одной стороне канала. Группа придворных играла в шары на солнышке. Чуть дальше трое парней тренировали своих лошадей и красовались друг перед другом. Слуга выгуливал пару мастифов на поводках и в намордниках. За стеной сада и поясом из деревьев были видны крыши Горинг-хауса, лондонской резиденции лорда Арлингтона. Я надеялся, что милорд с Уильямсоном не глазеют на меня из окна на верхнем этаже.

В конце канала я остановился и огляделся. В этот мирный весенний день все вокруг было зеленым и дышало свежестью. Если не знать, можно даже подумать, что все в мире устроено хорошо.

– Никак решили прогуляться, ваша милость?

Садовник, высокий мужчина с красным лицом, стоял между двумя молодыми деревьями на противоположной стороне канала. Он опирался на свою тачку и смотрел на меня с другого берега. На нем был жесткий кожаный фартук поверх одежды, на голове широкополая шляпа.

– В чем дело? – спросил я, а потом воскликнул: – О, черт побери!

Бекингем рассмеялся. Он оставил свою тачку и пошел вдоль канала мне навстречу. В любой, даже самой тяжелой ситуации герцог никогда не упускал возможности развлечься.

– Ловко я вас одурачил? – спросил он.

– Я и забыл, что вашей светлости присуща любовь ко всему театральному.

– Ладно, Червуд, согласитесь, хорошо сработано. Походка, одежда, цвет лица – все тщательно продумано. Пойдемте к домикам для оленей. Можете делать вид, будто даете мне задание.

Герцог улыбнулся, довольный своей шутовской выходкой. С минуту мы шли молча. Я смотрел по сторонам. У меня возникло подозрение, что люди, которых я видел, были его слугами, готовыми немедленно вмешаться, если хозяин того пожелает.

– Вы доставили мне массу хлопот за последнее время, – посетовал Бекингем. – Не могу сказать, что это мне нравится. Убита моя любимая проститутка. Украдены мои бумаги. Мой слуга покалечен и может умереть. Даже если он выживет, можно считать его бесполезным. Другому раскололи череп, как яичную скорлупу, когда он защищал мою собственность от грабителя. Под любым камнем, который я переворачиваю, я неизменно нахожу вас.

– Теперь для вас все кончено, не так ли?

– Не дерзите, Червуд! Разве я позволил вам говорить?

– Все ваши планы провалились. Беспорядки в Лондоне прекратились. Не удалось объединить вокруг себя влиятельных людей, тоскующих по старым добрым временам, – я махнул рукой в сторону Уоллингфорд-хауса, – и организовать партию сторонников Оливера Кромвеля. Одним словом, все было напрасно.

На миг мне показалось, что сейчас герцог ударит меня. Его лицо побледнело.

– Вас следует высечь, – сказал он. – И я не вижу причины, почему бы не сделать этого прямо здесь и сейчас, при свете дня. Стоит мне лишь щелкнуть пальцами – и Арлингтону и его марионетке Уильямсону станет ясно, что я не потерплю дерзости от тех, кто занимает положение ниже меня.

– На случай, если мне будет причинен вред или я буду убит, сэр, я позаботился, чтобы определенные бумаги были доставлены королю и Тайному совету.

– Черт побери… А что ваши друзья?

– Госпожа Кэтрин Хэксби…

– Эта сука?

– Госпожа Хэксби не виновна ни в каком преступлении, ваша светлость, но этой даме известно о ваших интригах. Если ей причинят какой-либо вред, последуют такие же меры, как если бы пострадал я сам. Король и Тайный совет увидят бумаги.

– Да о каких бумагах идет речь? Вы, никак, меня за дурака держите, Червуд? Я не ребенок, которого можно напугать тем, что не существует.

Я потер глаза, которые чесались от недосыпа.

– Я имею в виду, во-первых, наброски так называемой Петиции шлюх – черновик, написанный и исправленный вашей рукой. Он был взят из письменного стола в публичном доме мадам Крессуэлл во дворе «Кобеля и суки». Когда король, его советники и леди Каслмейн ознакомятся с этим документом, у них не останется сомнений в том, кто его автор. Также имеется письмо, подписанное бывшим лорд-протектором Ричардом Кромвелем. Он сообщает, что вы подкупили его деньгами и обещаниями пенсии, вынуждая поддержать ваши козни против короля и парламента. Его дочь Элизабет тоже поставила на письме свою подпись, подтверждая: то, что говорит ее отец, – правда. Оба отдают себя на милость короля.

– А где доказательства? Покажите мне черновик петиции, который, как вы утверждаете, у вас есть. Предъявите письмо Кромвеля.

– Они надежно хранятся у одного моего друга, ваша светлость. – Я не стал говорить, что имел в виду своего слугу Сэма, поскольку у меня не было времени подыскать более надежное место.

– Это все лишь слова. Я не верю, что упомянутые документы и впрямь существуют. Чем больше об этом думаю, тем менее вероятным сие представляется.

– Через черновик петиции, ваша светлость, наискосок проходит линия, а на обратной стороне – текст, который вы пожелали сохранить. Это сцена из пьесы под названием «Репетиция». Не знал, что вы, помимо всего прочего, также пробуете свои силы в драматургии. Позвольте мне процитировать одну реплику. – Для большего эффекта я выдержал паузу. – «А я, клянусь, страстно желал посмеяться вместе с тобой над всеми этими нелепыми, скучными, эксцентричными вещами, от которых мы все здесь так устали». Ну что, это достаточное для вас доказательство?

– Нет. Это лишь доказывает, что вы украли страницу из моей пьесы.

Я задумался, воскрешая в памяти другие слова.

– Тогда позвольте напомнить вам фразу из петиции, которую вы позже вычеркнули. Вы доводили до сведения леди Каслмейн, что, когда бунтовщики ее схватят, она должна ожидать, что ее «опрокинут на спину и грубо изнасилуют полчища грязных дикарей». Нет сомнений, король захочет поделиться этим с миледи.

В тишине, которая за этим последовала, были слышны возгласы маленьких мальчиков и выкрики всадников. Я наблюдал за герцогом. Он смотрел на канал и на Уайтхолл за ним.

Неожиданно Бекингем сорвал шляпу и наступил на нее. Седая щетина на черепе покрылась потом. Он зашагал прочь, бросив тачку между деревьями.

Я смотрел ему вслед. Черви умеют ловко изворачиваться. И Червуды тоже.

Глава 18

Птичник

Уильямсон отобедал с лордом Арлингтоном. Он был в прекрасном настроении, потому что милорд пребывал в хорошем расположении духа. Как правило, мой начальник ведет себя очень сдержанно, по крайней мере на службе. Но сейчас по его поведению было видно, что он выпил больше вина, чем обычно.

Я пришел в Скотленд-Ярд раньше его. Уильямсон что-то весело напевал себе под нос, поднимаясь по лестнице. Он вызвал меня в свой кабинет, велел закрыть дверь и плюхнулся в кресло.

– Где вы пропадали? – Уильямсон оглядел меня и нахмурился. – Неважно выглядите, Марвуд.

– Прошу прощения, сэр. Лихорадка. Не смог прийти раньше. Я был…

– Да бог с ним! Чем закончилась ваша затея с проституткой из борделя во дворе «Кобеля и суки»?

– Боюсь, ей не удалось найти ничего, что связывало бы его светлость с беспорядками в столице. Но я наведался на Генриетта-стрит и допросил госпожу Хэксби по поводу ее связи с герцогом, а также поинтересовался, с какой целью она отправилась в тот вечер в Уоллингфорд-хаус. Она ответила, что это было связано с профессией ее мужа: герцог, видите ли, собирается строить в Йоркшире особняк. Господин Хэксби уже был там. Но, едва узнав о встрече герцога с его друзьями-диссентерами, она тотчас покинула дом.