Столичный доктор. Том V (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 2

— Вижу, что баланду вы есть не стали. Может еду из ресторации закажете?

А так можно⁇

— Любезный, ты вот что сделай. Телефонируй на скорую, скажи, пусть Жиган привезет еды, белье, всё что надо, короче. Приедет, отблагодарит. Номер знаешь?

— Кто же его не знает… Ноль три. Не извольте беспокоиться, все сделаю.

Заказ еды из любого места в предварительном заключении вполне официально разрешен. Так и нижние чины свою копеечку зарабатывают, и сидельцы едят сытнее. Это если денег нет, то приходится местной едой пробавляться.

Хорошо, хоть пиджак оставили. Один хрен он в крови перепачкался, теперь только на благотворительность отдать, а пока под голову подложить можно.

Жиган примчался через час. Вместе с Чириковым. Их даже любезно проводили к кормушке и дали заглянуть внутрь камеры. Не знаю, предусмотрено ли такое правилами внутреннего распорядка, но это случилось. Всего-то пять рублей — и внеплановая свиданка обеспечена.

Притащили мне не только еду, но и нательного белья шелкового две смены, чтобы вшей не нахвататься, подушку с одеялом, чтобы не на казенном лежать, рубахи, свитер, домашние туфли, свежие медицинские журналы, и еще что-то, таящееся в объемном бауле.

Федор Ильич интересовался распоряжениями. Они были одной направленности: сделать всё, чтобы я побыстрее отсюда вышел. Найти адвокатов по политическим и уголовным делам, телеграфировать всем, кому только можно: Великому князю, Зубатову, Романовскому, Склифосовскому, немецкому кайзеру, лысому черту, если понадобится. Но губить свое здоровье в застенках я не хочу — формулу лекарства против туберкулеза я все никак не мог вспомнить.

— Землю буду рыть, Евгений Александрович, — пообещал мне Жиган. — Всех хитровских подниму, разыщем мы Емельку.

— Какого Емельку⁈

— Брательника Александра Николаевича.

— А почему его нужно разыскивать?

— Дык… на него думаю. Утром встретил обоих у клиники, спросил еще старшего — что Емельян тут делает. Евгений Александрович же его прогнал от себя. А тот мне отвечает — с князем, мол, все утряс, тот разрешил заехать брату, повидаться.

Я выругался матерно. Вот и убийца. Раскольников долбаный…

— Ничего я не разрешал! Наврал тебе Винокуров.

— Ах, варнак!

— Думаете, младший зарезал брата? — тихо в кормушку поинтересовался Чириков.

— И думать не надо. Наверняка он. Жиган, а ты комнату доктора осматривал после того, как полиция меня забрала?

— А как же. Судя по стаканам, двое там пили. Водку. А закусывали они…

— Полиции сказал? — оборвал я хитрованца резко.

— Сказал.

— И что?

— Ответили — следователь пусть думает. Наше дело маленькое.

— Жиган! На тебя вся надежда. Найди Емелю!

— Век воли не видать, Евгений Александрович! Всю Москву переверну! Сыщу этого Каина!

Посетители направились на волю, заверяя меня в преданности, при этом горя желанием поставлять мне еду три раза в сутки и делать всё для выхода моего сиятельства на волю.

Почти сутки меня никто не трогал, даже удалось подремать ночью, то и дело просыпаясь. А после опять дернули на допрос. Наверное, Гусев получил добро на пытки и издевательства, потому что светился радушной улыбкой от уха до уха.

— Давайте продолжим, Ваше сиятельство, — сообщил он мне. — Начнем с протокольной части.

И пошло-поехало, кто, да когда, какого сословия да вероисповедания, и прочие вопросики из анкеты друзей. В моем детстве у всех девчонок такие были. Дошли и до сути.

— Так чем был вызван конфликт с покойным господином Винокуровым, переросшим в драку? Свидетели сообщают, что звучали угрозы.

— Я как работодатель ввел правила о недопустимости появления на работе в нетрезвом виде. Сотрудники при найме с этим требованием, равно как и с другими, знакомятся и выражают согласие подписью под договором. Это не противоречит законодательству. А господин Винокуров правила грубо нарушил, я отстранил его от работы. Вот, собственно, и всё.

— А брат покойного, Емельян, который у вас работал, вы с ним когда в последний раз виделись? — будто между прочим спросил жандарм.

— С какой целью интересуетесь?

Он думает, я буду топить брата? Но для этого нужны основания, улики… Нет уж. Подождем Жигана.

— Отвечайте, пожалуйста. Ведь коль скоро вы невиновны, то и скрывать нечего…

Ага, сладко поешь, начальник. Ты еще расскажи про чистосердечное признание, которое уменьшает наказание, но увеличивает срок. С какой радости жандарм на Емельяна перешел? Наверняка хочется и меня к революционному делу пристегнуть.

— А вы знаете, господин Гусев, каково происхождение слова «адвокат»?

— Не понял, — встрепенулся страж порядка, только что увлеченно выводивший нечто несомненно важное в протоколе.

— Происходит оно от латинского слова «адвоко», что значит «приглашаю». Вот и я позвал такого специалиста. И пока он не прибудет, продолжать разговаривать с вами мы не станем. А то мне вопросы ваши нравиться перестали. Не туда вы ведете. Доверие мое к вам сильно подорвано. Пока велите отвести меня в камеру.

— На стадии дознания участие присяжного поверенного не предусмотрено, — разочаровал меня Гусев. — Повторяю вопрос о Емельяне Николаеве Винокурове.

— Не помню. Как уволил его, с тех пор ни разу.

— А когда это было? — продолжал выедать мне мозг следак.

— Год назад, точную дату не помню. Надо смотреть документы на скорой.

— Приходить к брату он мог?

— Господин Гусев! Меня в Москве не было длительное время. Это может подтвердить… да спросите у Его Императорского высочества Великого князя Сергея Александровича. Мы с ним в Германии были, в Вольфсгартене. Это имение Великого герцога Гессенского. Там каждый скажет, что я даже не выезжал никуда. А потом я принимал участие в коронационных торжествах. Тому свидетелей тоже много. Ваш бывший начальник Сергей Васильевич Зубатов, кстати, среди них. Некогда мне было про уволенных сотрудников спрашивать. После этого я выезжал в Тамбовскую губернию. Вернулся, а тут вот что случилось.

Гусев всё тщательно записывал. Интересно, про Великого князя и герцога тоже занесет в протокол? Будет что рассказать при встрече.

— Но ведь успели поругаться с покойным, и даже, говорят, подрались, — гнул свое сатрап и палач.

Послать его, что ли? Вместо этого я решил наступить на горло собственным принципам и спел из будущего:

— Он ругался и пил, я за ним по пятам,

Только в самом конце разговора

Я обидел его, и сказал: 'Капитан

Никогда ты не станешь майором'.

— Ну, знаете, Ваше сиятельство, я вам повода для оскорблений не давал! — покраснел Гусев. — Где вы были в период с десяти до часу ночи?

— Спал.

— Есть кто-то, кто может подтвердить ваше алиби? Может быть, слуги?

— Вы же их наверняка уже опросили.

Совсем Гусев меня за дурака держит.

— Да. Владимир и Прохор сказали, что вы отпустили их в седьмом часу после вечернего чая.

— Все правильно вам изложили.

— Значит, алиби у вас нет.

— Нет. А какие запрещенные книги нашли у Винокурова? — я решил перехватить инициативу в допросе. И у меня это почти получилось.

— Чаадаев «Философические письма», Толстой «В чем моя вера?», ну и «Капитал» Маркса.

— И что же… Все с дарственной надписью авторов? — обалдел я. — Так-то Чаадаев и Маркс давно умерли.

— Нет, конечно, — усмехнулся жандарм. — С подписью была брошюра некоего Ульянова. «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?». Особо разыскиваемый господин. Также Плеханов, Аксельрод, вся эта чернопередельская литература, князь Кропоткин. Целая библиотека.

Завершить нам не дали. В кабинет вошли сразу несколько больших чинов в мундирах, аксельбантах… Аж в глазах засверкало. И первым шествовал не кто-нибудь, а сам Пётр Дмитриевич Святополк-Мирский. Новый генерал-губернатор Москвы. Все присутствующие встали, встречая высоких гостей.

— Евгений Александрович, голубчик! Как же так… Мне только сообщили, и я тут же выехал за вами, — губер заглянул мне в глаза. — Столько телеграмм из столицы, зачем же поднимать такой шум? Все бы решили, сами.