Эльфийские сказки (СИ) - "Villano". Страница 8

— Тарооо… поцелуй меня в губы… ну же!

Разве можно устоять? Таркаэль не устоял. Добрался до любимых губ, получил сумасшедший поцелуй и потерял контроль, ускоряя темп и доводя обоих до сокрушительного оргазма.

…

Энарисадариэль лежал на постели, обнимая распластавшегося на себе светлого эльфа, и никак не мог собрать мысли в кучу. Ненависть к мальчишке практически растаяла в огне страсти и острого, как лезвие клинка, порочного наслаждения, оставляя в душе Темного принца злость на себя и растерянность. За все свои 756 лет он не испытывал ничего подобного, а ведь любовниц у него было предостаточно. Что, черт возьми, только что произошло? Его, Темного Принца, ради спасения жизни на глазах у людей (!) трахнул в задницу (!) малолетний светлый бастард (!), а он, вместо того чтобы сдохнуть от унижения и ненависти, лежит, истекая ароматом и спермой, и думает о том, что было бы неплохо все это повторить.

— Браво! Браво, браво, брависсимо! — скрипучий голос мага Стратиса, мигом привел эльфов в себя. — Вот уж не думал, что увижу такое потрясающее зрелище. Дроу, тебе крупно повезло с этим светлым, ты понимаешь это? Не знаю, что он шептал тебе, но оно того стоило. Ты даже кончил!

— Мы выполнили твои условия, маг, — холодно сказал Энарис, по-прежнему прижимая Таро к себе, но уже совсем по-другому.

Светлый прикусил губу от боли, но сумел проглотить слезы и даже не пошевелился, принимая наказание. Это он молодец. За все надо платить. За все: и за предательство, и за унижение. Но сначала люди, и только потом эльф.

— Сними проклятие, маг.

— Легко, — насмешливо согласился Стратис, делая пасс рукой. Колбы тускло блеснули и рассеялись в воздухе, возвращая эльфам магию, кровь и свободу. — Кстати, на случай, если ты решишь нам с Генрихом отомстить, Энарис: я записал все, что здесь происходило, на кристалл. Если с нами что-то случится по твоей вине, его получат все до единого человеческие короли, а также, что гораздо важнее, Владыки Черного и Белого Чертогов, и тогда, темный, весь эльфийский род будет опозорен навеки, а твоя жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Если ты, конечно, найдешь в себе силы жить после такого унижения. Я достаточно ясно выразился?

— Да, — сказал Энарис и пристально посмотрел в голубые озера глаз Таро, собирая волю в кулак.

Время разбрасывать камни закончилось, настало время их собирать. Стратис забыл сказать, что будет, если их с королем убьет светлый предатель. И в этом его главная ошибка. Последняя. Таркаэль смежил веки, покорно соглашаясь со всем, что будет происходить дальше, и Энарисадариэль не удержался: провел по его легкому телу руками, запоминая каждый изгиб, поцеловал в неправильные губы долгим поцелуем, прощаясь…

Ни Стратис, ни Генрих не успели понять, что их убило. Таркаэль стряхнул с пальцев остатки Огненного Шара, оставившего от людей лишь пепел, и чуть не задохнулся от стальной хватки на горле. Энарис прижался к его спине всем телом.

— Тебя я оставлю на десерт, белая мразь. Ты тысячу раз пожалеешь о том, что натворил!

— Энарис, сначала свидетели нашего позора, потом я. Согласен? — прохрипел Таркаэль и тут же получил свободу.

— Да.

…

Нет ничего страшнее ярости эльфов, но люди в столице Тенарского королевства об этом так и не узнали. Солнечное затмение погрузило город во тьму, полная луна выскользнула из-за туч и залила его серебряным светом смерти, которая ворвалась в город чудовищным торнадо, снося все на своем пути. Ветер был так силен, что вырывал из земли вековые деревья с корнем, и людям казалось, что они идут по улицам города сами. Так оно и было, но мертвые — плохие свидетели: они знают правду, только вот сказать ничего не могут.

Солнце вернулось на небо только на закате, освещая место событий багровыми лучами крови. Города больше не было, а вместо него возвышался лес: странный, как будто живой, потому что деревья в нем не стояли на месте, а бродили, шептались листьями при полном штиле, переплетались ветвями и даже плакали смолой. Глубокий крепостной ров бывшей столицы навсегда отделил их от остального мира, а Тенарское королевство, как и все родственники короля Генриха и великого мага Стратиса исчезли с лица земли за считанные недели.

…

Таркаэль стоял возле костра и бездумно смотрел в ночное звездное небо. Вот и все. Последний носитель крови короля Генриха покинул мир живых, а значит, пришло время светлого эльфа. Четыре недели они с Энарисом носились по человеческим королевствам, убивая всех, кто имел хоть какое-то отношение к тем двум, что были свидетелями их позора, и каждую ночь Темный Принц делал все, чтобы унизить Таро как можно сильнее. Но то, что задумывалось как пытка, раз за разом превращалось в наслаждение.

— Сегодня ты будешь вылизывать мне пах и сосать мой член всю ночь, светлый мерзавец, — говорил Энарис, опуская Таркаэля на колени у своих ног.

— Как скажешь, мой Темный Принц, — покорно склонял белоснежную голову Таро.

Добирался до смуглой кожи губами и языком и заставлял Энариса терять разум от наслаждения. Опускал на траву, раздевал, ласкал, зацеловывал, не рискуя подниматься выше второго кубика на стальном прессе, доводил до изнеможения и добивался своего:

— Поцелуй меня в губы, Таро…

И он целовал. Запутывал пальцы в иссиня-черных длинных прядях, накрывал обоих серебряным покрывалом своих волос, качался на стальных бедрах и отдавал Темному принцу сердце, получая взамен лишь слабое эхо тщательно скрываемой нежности. Ничего больше. Это и было самой страшной пыткой, о которой Энарисадариэль даже не подозревал.

Властная рука забралась в волосы Таркаэля, возвращая его на грешную землю. Последняя ночь. Сожалел ли он о встрече с Темным Принцем? Нет. Боялся ли смерти? Нет. Лишь грустил о том, что провел с жестоким любимым так мало времени и не успел научить его любить и прощать.

— Твои волосы… почему они такие? — спросил Энарисадариэль, расплетая сложную косу и отпуская серебряную реку на свободу, чтобы утром заплести ее обратно.

Зачем он делал это? День за днем! Неизвестно.

— Темные на моих глазах убили мою мать. Я поседел за пару секунд.

— Почему ты не спас ее или, на худой конец, не умер вместе с ней? — повернул его к себе лицом темный.

Заглянул в голубые озера, проследил за игрой золотых искр в них, провел пальцем по острому уху, пересчитывая серьги. Зачем он делал это? По нескольку раз на дню! Непонятно.

— Мне было двадцать лет, — грустно улыбнулся светлый, прикусывая свою чертову губу, в безнадежной попытке удержать довольный вздох. — Что я мог сделать? Я плакал и молил пощадить нас, но меня откинули сапогом в кусты, переломав все ребра, и оставили умирать.

— Теперь я понимаю, почему слово «гордость» к тебе не имеет никакого отношения, — усмехнулся Энарис, скидывая с эльфа камзол и рубашку.

Развязывая тесемки на штанах, обнажая полностью… сжимая челюсти до зубовного скрежета и прикрывая глаза от нестерпимого блеска неправильной, неидеальной, но такой необходимой красоты. Мужской. Светлой. Юной. Хрупкой. Люби… Нет! Нет, черт возьми!!! Никогда! Смерть бастарда вернет все на свои места.

— Зато имеет отношение к тебе, — улыбнулся Таркаэль и решил больше не притворяться. Зачем? Жить ему осталось всего ничего. — Любимый мой принц.

Запустил пальцы в черные волосы, распуская косу, притянул к себе растерявшегося темного и поцеловал его в губы. Сердцем.

— Хочешь спасти свою шкуру? — оторвался от светлого Энарис.

Помог стянуть с себя одежду и прижал его к себе снова, чувствуя, как обвиваются вокруг талии ноги, а легкие кусачие поцелуи прокладывают дорожку по плечу к уху, сводя с ума и заставляя мечтать о невозможном. Порочном. Сладком. Необходимом!

— Ты убьешь меня на рассвете, Темный Принц, — прошептал в острое ухо Таркаэль, наслаждаясь сильными руками на своих ягодицах и жаркими поцелуями на шее, — что бы я тебе ни говорил.

— Я так предсказуем? — уронил его в высокую траву Энарисадариэль.