Солнечная буря - Ларссон Оса. Страница 17

— А где Веса? — спросила Майя еще до того, как Астрид успела сесть.

Доброжелательная улыбка. Настороженный взгляд.

— Заболел. У него грипп.

По глазам она увидела, что они не поверили. Майя сжала губы и втянула воздух через нос.

Они были совершенно правы. Она ощущала всем телом, что не хочет здесь сидеть, однако опустилась на стул рядом с Майей.

Тем временем Томас закончил молитву с хором и направился к ним.

«Ну вот, еще и перед ним оправдываться», — подумала Астрид.

Ее кольнуло, когда Томас положил руку на плечо Майи и улыбнулся ей краткой, но теплой улыбкой. Затем спросил, где Веса. Астрид снова ответила: «Заболел. У него грипп». Томас посмотрел на нее с сочувствием.

«Бедная я, у которой такой слабый муж», — подумала она.

— Если ты волнуешься за него, иди домой, — сказал Томас.

Она послушно кивнула.

Волноваться. Она мысленно произнесла про себя это слово.

Нет, волноваться надо было еще несколько лет назад. Но тогда ей было ни до чего, она занималась строительством дома и детьми. А когда обнаружила, что ей есть из-за чего волноваться, было уже поздно и оставалось только горевать. Горевать о том, что она одна при живом муже. Научиться жить с чувством стыда, что она не нужна Весе.

Этот стыд преследовал ее везде. Из-за него она села рядом с Майей, пусть ей этого совсем не хотелось. Именно он заставлял ее стоять у открытой двери морозильника и поедать замороженные булочки, когда дети уходили в школу.

Разумеется, Веса до сих пор приходил к ней иногда, хотя и очень редко. Но они занимались любовью в темноте. В полном молчании.

Вот сегодня утром. Дети ушли в школу. Веса ночевал в своем ателье. Когда она вошла с чашкой кофе на подносе, он сидел на кровати во фланелевой пижаме, небритый и заспанный. Морщины вокруг уголков рта. Его длинные красивые руки художника лежали на коленях. На полу вокруг кровати — горы книг. Дорогие альбомы по искусству с толстыми глянцевыми страницами. Многие из них — об иконописи. Тоненькие издания их собственного издательства в бумажных переплетах. Поначалу Веса сам делал дизайн обложки, но в какой-то момент ему вдруг пришло в голову, что у него нет на это времени.

Она поставила поднос с кофе и бутербродом на пол. Затем залезла в кровать и встала позади него на колени. Сбросила халат и прижалась к спине мужа грудью и щекой, гладя его могучие плечи.

— Астрид, — произнес он.

С недовольством и скукой. Заполнил ее имя оправданиями и чувством вины.

Она ушла в кухню. Включила радио и посудомоечную машину. Взяла себе на колени Балу и тихо зарыдала, уткнувшись в собачью шерсть.

Томас Сёдерберг наклонился к трем женщинам и понизил голос:

— Вам что-нибудь известно о Санне?

Астрид, Карин и Майя покачали головами.

— Спроси Курта Бекстрёма, — сказала Астрид. — Он все время за ней по пятам ходит.

Жены пасторов завертели головами, будто перископами. Первой Курта заметила Майя; она стала махать ему рукой и делать знаки и продолжала до тех пор, пока он не поднялся и не поплелся к ним.

Карин посмотрела на него. Он казался таким запуганным, шел медленно, подходил сбоку, словно приблизиться прямо к человеку было, с его точки зрения, проявлением агрессии. Смотрел на них искоса и всякий раз опускал глаза, когда кто-нибудь пытался встретиться с ним взглядом.

— Тебе известно, где Санна? — спросил Томас Сёдерберг.

Курт покачал головой. На всякий случай еще подкрепил свой ответ словами:

— Нет.

Невооруженным глазом было видно, что он лжет. Во взгляде мелькнул страх, но сменился решимостью. Курт не собирался расставаться со своей тайной.

«Как пес, нашедший в лесу кость», — подумала Карин.

Курт смотрел на них из-под челки, почти присев на корточки, словно Томас мог в любую минуту крикнуть «фу!» и ударить его по носу.

Томас Сёдерберг выглядел озабоченным и ерзал, словно желал стряхнуть с себя трех пасторш.

— Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, — проговорил он. — С ней не должно случиться ничего плохого.

Курт кивнул и возвел глаза к хорам, которые уже начали заполняться народом. Поднял Библию, которую держал в руках, и прижал к груди.

— Я желаю свидетельствовать, — тихо проговорил он. — Господь хочет что-то сказать.

Томас Сёдерберг кивнул:

— Если вдруг будешь разговаривать с Санной, передай, что я хотел бы ее видеть.

Астрид посмотрела на Томаса Сёдерберга.

«А если будешь разговаривать с Богом, передай Ему, что я давно хочу Его видеть», — подумала она.

Начальник Ребекки Мартинссон адвокат Монс Веннгрен пришел домой так поздно, что было уже почти рано. Весь вечер он просидел в баре «У Софии», угощая двух молодых дам напитками, в компании представителя клиента — только что вышедшего на биржу предприятия, специализирующегося на компьютерных разработках для промышленности. Иметь дело с такими клиентами — одно удовольствие. Они благодарны за каждую крону, которую удалось спасти от налогообложения. Те клиенты, которых обвиняют в нарушениях правил бухгалтерского учета и налогового законодательства, редко сидят в барах со своими адвокатами — вместо этого они обычно пьют горькую дома.

Когда бар закрылся, Монс показал одной из юных дам, Марике, свой великолепный офис, а затем усадил ее в такси, дав денег на поездку, а сам уселся в другое.

Войдя в темную квартиру на улице Флорагатан, он, как обычно, подумал, что надо бы найти жилье поменьше. Неудивительно, что каждый раз, приходя домой, он чувствовал себя… просто черт-те как он себя чувствовал, оттого что квартира казалась такой пустынной.

Бросив серое кашемировое пальто на стул, он нажал на все выключатели по дороге в гостиную. Поскольку он редко возвращался домой раньше одиннадцати, таймер видеомагнитофона всегда был выставлен на запись новостей. Монс включил видео и под бодрый грохот заставки программы новостей четвертого канала пошел в кухню и открыл холодильник.

Ритва купила еды. Отлично. Должно быть, это ее самая легкая работа — убираться в его квартире и следить за тем, чтобы в холодильнике не кончались продукты. Он никогда не осложнял ей жизнь — за исключением тех случаев, когда приглашал домой большие компании. Продукты, которые покупала Ритва, в основном оставались нетронутыми, пока не начинали портиться. Он полагал, что тогда она забирает их домой для своей семьи, пока они совсем не пришли в негодность, а ему покупает новые. Такой порядок вещей его вполне устраивал. Оторвав уголок молочного пакета, Монс отхлебнул несколько глотков прямо из упаковки, вполуха слушая голоса из гостиной. Главной сенсацией вечера стало убийство Виктора Страндгорда.

«Видать, поэтому Ребекка Мартинссон укатила в Кируну», — подумал Монс Веннгрен и вернулся в гостиную, где плюхнулся на диван перед телевизором с молочным пакетом в руке.

— Известный религиозный деятель Виктор Страндгорд обнаружен сегодня ночью убитым в церкви «Источник силы» в Кируне, — сказала ведущая — ухоженная женщина средних лет, на которой когда-то был женат один знакомый Монса.

— Привет, Беата! Как дела, старушка? — Монс поднес пакет с молоком к экрану, словно чокаясь, а затем отпил большой глоток.

— Источники в полиции сообщают, что тело Виктора Страндгорда обнаружила его сестра. По словам того же источника, убийство отличается изощренной жестокостью, — продолжала ведущая.

— Все это мы уже знаем, Беата, давай что-нибудь новенькое! — сказал Монс.

Внезапно он осознал, что сильно пьян. Голова совершенно не работала. Он решил принять душ, как только досмотрит новости.

Лицо диктора на экране сменилось кадрами репортажа. Голос мужчины-репортера сопровождал видеоряд. Сначала эффектный силуэт Хрустальной церкви на горе в голубоватых зимних красках. Затем полицейские, обыскивающие сугробы вокруг нее. Потом кадры, снятые на одном из собраний прихода и краткое объяснение, кто такой Виктор Страндгорд.

— Это событие, вне всяких сомнений, вызвало сильнейшие чувства у жителей Кируны, — продолжал голос репортера, — что особенно явно проявилось сегодня вечером, когда сестра Виктора Страндгорда, Санна Страндгорд, явилась в отделение полиции в сопровождении своего адвоката.