Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя. Страница 65

Прошлое — это только прошлое. Оно определяет нас ровно до тех пор, пока мы сами то и дело на него оглядываемся. Оно держит таких как я — тех, кому было что терять, кто пошел в будущее имея за плечами только сомнительные перспективы выживания. А Марина просто оставила все позади и пытается строить новую жизнь, так какая к черту разница, что на определенном этапе жизненного пути ей приходилось зарабатывать на жизнь эскортом? Или порядочные люди типа Угорича, Наратова и моего драгоценного муженька — лучше нее? В отличие от Марины, за каждым из них тянется кровавый след, хотя фасад у этих «приличных мужей и отцов семейства» блестит, как новая монета.

Я сворачиваю идею с угадайкой, напоминая себе, что я просто подруга, в которой она нуждается и этого достаточно, чтобы быть рядом, если это убережет Марину от глупостей.

Когда заглядываю в кафетерий, она сидит за столиком в компании подноса с синнабонами и чашкой чая. Сажусь за стол и отмечаю, что она только немного откусила от одного, а два других в нетронутом виде. Сразу сую в рот тот, что на моей половине стола и энергично жую. Странно: я не преувеличивала, когда нахваливала их знаменитый вкус — за этими синнабонами некоторые любительницы едут через весь город. Я сама была такой, пока не сбила оскомину. Но сейчас они на вкус как бумага, хотя я уверена, что со сдобой все в порядке, и эта вкусовая импотенция — очередная выходка моего организма, который в последнее время буквально сходит с ума. Но теперь я хотя бы перестала блевать по каждому поводу — и то хлеб.

— Если бы не твой кислый вид, — в шутку окидываю Марину недовольным взглядом, — так и знай — получила бы обещанный подзатыльник.

— Прости, мне правда кусок в горло не лезет, — виновато улыбается она, хорошо знакомым мне жестом нервно одергивая челку, как будто пытается за ней спрятаться. — Спасибо, что приехала, Лер. Я не специально, клянусь. Просто запаниковала.

— У меня и в мыслях ничего такого не было. — Чтобы понять, что она говорит правду, достаточно взглянуть на ее дрожащие пальцы. — Ты уже была у врача? Наверное, нужно сделать какие-то еще тесты, чтобы знать наверняка?

Вспоминаю разговор моих «правильных» подружек, которые обсуждали надежность экспресс-тестов. Фраза: «Если есть хотя бы один положительный тест — значит, беременность есть», почему-то намертво отложилась в моей памяти, хотя каждый день своей непонятной жизни я все больше убеждаюсь в том, что родилась быть чайлдфри.

Марина сказала, что сделала несколько тестов, но не все они были положительными. Значит, какие-то точно были? Или она сказала как-то по-другому?

«Хватит цепляться за сломанные соломинки, наивная ты дура! — зло орет мой рассерженный внутренний голос. — Это ничего не изменит для тебя и Вадима!»

— У меня вот. — Марина протягивает заполненную ее аккуратным почерком временную медицинскую карту. — Мне назначили. Нужно сдать кровь.

Я ни черта не понимаю во всех этих беременных делах, но вижу, что Марина дрожит как осиновый лист. Как будто залететь второй раз от того мужика, с которым у них уже есть общий ребенок — это смертельный грех. Так, блин, случается, если люди регулярно оказываются в одной постели и трахаются без защиты. Им не по десять лет, наверняка должны были обсуждать и такой вариант развития событий.

— Пойдем, — я встаю, решительно беру ее за руку и тяну в первый же попавшийся коридор. Просто не могу сидеть на одном месте.

Прикидываюсь дурочкой и чтобы заговорить ей зубы, пока пытаюсь с нужным номером, говорю о том, что пальцы в наше время колоть уже совсем не страшно. Марина говорит, что в прошлый раз у нее брали из вены, так что я мычу и повторяю, что все это в любом случае не смертельно, а ей, прошедшей закалку родами, уже просто смешно бояться таких вещей.

Жду ее под кабинетом минут десять, разглядывая время от времени проходящих мимо меня пузатых женщин. Некоторые совсем молоденькие, как будто не больше двадцати лет, но есть и очень зрелые, явно хорошо за тридцать или даже за сорок. Некоторые пришли с мужчинами — у бедолаг в основном такой затравленный взгляд, что хочется подойти и отвесить парочку отрезвляющих подзатыльников. Почему, блин, в нашем обществе принято сваливать все тревоги этих девяти месяцев исключительно на женскую голову? А мужчина как будто в процессе вообще не участвовал.

— Вот, — Марина протягивает палец с ваткой, и снова виновато улыбается. — Прости, что заставила тебя пройти через все это.

— Ты уже обрадовала будущего дважды отца?

Она мотает головой и сбивчиво бормочет, что сначала хотела окончательно убедиться.

— И… когда результат?

— Мне сказали подойти через час.

— Значит, пойдем в кафетерий — есть кофе и пить синабоны.

Я намеренно делаю эту ошибку, чтобы Марина хотя бы немного улыбнулась. Смотреть на ее скисшее лицо уже просто невыносимо.

Усаживаю ее подальше от того места, где чаще всего ходят люди, заказываю кофе себе и сок для нее, и синабоны — два чтобы съесть здесь и ассорти в коробке с собой для Марины. Пытаюсь отвлечь разговором, хватаясь буквально за любую тему — о погоде, о новой коллекции одного модного бренда, известного на весь мир своими «мегастранными» модными шмотками. Марина потихоньку подключается, но все время поглядывает на часы.

Я даже сразу поверить не могу, что прошло уже больше часа, когда она вдруг спохватывается и говорит, что нужно идти за результатом. Просто киваю и спрашиваю, нужна ли рядом, на что Марина уже почти спокойным голосом говорит, что мне совсем не обязательно водить ее за руку как маленькую.

Пока ее нет, перебираю в голове возможные варианты развития событий, но мысли все время скатываются в тот наш последний с Вадимом разговор, когда он с каменным лицом несколько раз повторил, что между ним и Мариной ничего нет, что они оказались в одной постели только раз и с тех пор он просто пытается быть хорошим отцом своей дочери. Сейчас даже кажется, что он говорил все это с нарочитой издевкой. Как будто прощупывал границы моей легковерности.

Двое общих детей, да, Авдеев? И оба раза, конечно, это как-то так случайно получилось, почти без твоего участия, просто потому, что Марина очень фертильная женщина, а твоя сперма умеет передаваться от человека к человеку бесконтактным путем, чисто по воздуху.

От накопившейся внутри обиды снова подташнивает. Это нервы. Я читала, что так бывает, когда жизнь начинает брыкаться и усердно старается выбить человека из седла.

— Ну как? — спрашиваю я, когда Марина снова возникает передо мной.

Так быстро? Я надеялась, что у меня в запасе будет больше времени, чтобы подготовить соответствующую морду-кирпичом, когда она сообщит об очередном «залете».

— Все в порядке. — Она выглядит растерянной, я бы даже сказала — огорченной.

— А поточнее?

— Я не беременна. — Марина протягивает листок, на котором размашистым и неаккуратным почерком нацарапаны какие-то цифры и слова. Даже не буду пытаться прочесть эту морзянку. — Но есть небольшое воспаление. Мне назначили анализы. Ничего страшного, кажется, но это лучше сделать пораньше.

Я даже не знаю, как мне реагировать на все это. Когда несколько часов назад Марина позвонила и рыдала в трубку, что ей придется делать аборт и это звучало как трагедия всей ее жизни. А теперь она как будто даже расстроена из-за того, что беременность не подтвердилась. Но, может, так обычно и происходит? Сначала задержка и паника, а потом, когда воображение уже начало рисовать картины будущего и оно оказалось не таким уж плохим, отсутствие беременности больше не кажется трагедией?

— Прости, наверное, я выгляжу полной дурой, — как будто читает мои мысли Марина и натянуто улыбается, изображая оптимизм. — Пока ждала анализы… знаешь… подумала, что наверное, нет ничего плохого в том, что у нас может быть еще один ребенок. Это могло бы… как-то нас сблизить.

Я держу при себе справедливое, но едкое замечание о том, что мысль о детях, как о «скрепках» для семьи — это самое большое заблуждение человечества со времен теории о плоской земле. Может быть, для такого примерного отца как Вадим, наличие второго ребенка как раз и станет той последней каплей, после которой он решить перевести их отношения в официальную форму. А то сказал, что все семьи должны начинаться с безумной страсти в глазах? Уж точно не с разового перепихона в общественной душевой.