Сын Петра. Том 6. Треск штанов. Страница 13

– А что там в Крыму сажать-то? Там же воды нет.

– Чего-то, – пожал плечами Платон Тимофеевич. – То мне неведомо. Самому любопытно. Да… Что еще? О! По Дону, кстати, как и у нас по Волге, леса сажают.

– Это еще зачем?

– Чтобы ветра землю не обдирали от снега зимой. А летом влага в земле держалась. Государь наш целую службу создал. С севера молодую поросль везут по реке на юг. И вон высаживают вдоль реки, нарезая квадраты верста на версту [15]. Сосны на песках, дубы на кромках всяких, где солнца побольше, а лиственницы в остальных местах.

– Что-то я не заприметил.

– А ты приглядись. Саратов уже прошли. И дальше на юг идут по правому берегу Волги. Отступая на три таких квадрата от реки. Покамест. Но по слухам, до самого Дона поведут их потом. Да и от него тоже стали высаживать. Навстречу.

– Дело, судя по всему, доброе, но пользы с него немного, – покачал головой Семен Фомич. – На саженцах-то далеко не уедешь.

– И то верно. Но это добре иметь в виду. Сажают их не просто так, а под посевы и колхозы новые. Так что торг едой всякой только усилится. Что тут, что там.

– Но то потом. Сильно потом. Когда эти посадки вырастут? А сейчас что из дельного еще примечал?

– Калмыки да башкиры коз ангорских разводить начали да овец гишпанских. Еще у башкир, тех, что на востоке, какие-то дивные животные – альпаки. Все они с очень мягкой шерстью. Но той доброй шерсти мало. И ее всю царевич выкупает для своей ткацкой фабрики. Пока.

– Думаешь, и другим можно будет перехватить?

– А почему нет? – улыбнулся Платон Тимофеевич. – В наши дни многое меняется. И быстро. Это я к чему? Ты бы подумал, помозговал да к Алексею Петровичу на прием пошел. Он деловых людей любит.

– Сказывают, что там к нему столько желающих попасть. Годами можно очереди своей ждать.

– Так ты поезди. Посмотри, что по Волге да Дону делается, а лучше еще и в Крым наведайся. И заезжай на обратном пути. Расскажешь. Подумаем. Я в долю войду. И Алексею Петровичу письмецо отправлю. Посодействую, чтобы он тебя принял без промедления, поручусь…

Казак пыхнул дымком из трубки, меланхолично рассматривая войска Цин. Спокойно. Без всякой опаски.

Здесь, в Удинске, узнали еще зимой о том, что творится что-то неладное. Беженцы ведь отходили через них. С того же Нерчинского завода, откуда люди лишь чудом смогли убежать. Так что, как чуть просохло, всем миром принялись строить здесь новые укрепления. Старый, ветхий деревянный острог «на малую статью» о пяти башнях не внушал никакой уверенности. Тем более что часть стены даже полноценно рубленной не сделали, оставив тын, то есть частокол. И лет этому укреплению насчитывалось прилично.

Стройку начали под рукой артиллерийского командира, присланного год назад сюда вроде как на повышение. Вырос он из простого солдата, за смышленость переведенного в артиллеристы и ставшего там сначала командиром орудия, а потом и до поручика дорос. И вот – сюда попал, начальствовать над артиллерией острога. По армейским меркам – уровень где-то между командиром огневого взвода и батареи.

Однако его, как и генерала пришлого, местные всерьез не воспринимали. И лишь когда запахло жареным, решили послушать. Ведь он вполне себе представлял устройство простых укреплений и артиллерийских позиций на них – учился этому в полковой школе.

Укрепления эти новые представляли собой земляной вал с бастионами и сухим рвом. Этакую продвинутую версию редута, которую возводили вокруг деревянных стен острога, выполняющего функцию второй линии обороны.

На бастионы он предлагал перенести те пять орудий, которые имелись в крепости. Маленькие однофунтовки. Ну и сосредоточить стрелков для массирования огня.

Люди старались.

Строили.

Не сильно рвались, но и не отлынивали.

А после того как появились первые беженцы из Нерчинска, принесшие известия о его падении, то все ускорились до предела. Стало ясно – мелкие остроги вряд ли задержат войска Цин. И осада Удинска вопрос времени, причем весьма небольшого.

Сдача Нерчинска была ударом по репутации России. Серьезным. Но стратегически ничего не меняла. А вот Удинск выступал в роли важного логистического узла, через который шла и торговля с Кяхтой, и Амурская торговля и велось снабжение Забайкальских острогов. Этот город был южными воротами Иркутска, который суть центр всех восточных владений – место, где сходились многие дороги региона, если не все.

Сдавать его было никак нельзя.

Совсем.

Ввиду мрачных известий начальственные люди стали бомбардировать Иркутск письмами о помощи, в первую очередь пытаясь выпросить артиллерию. Хоть какую-то. Имевшихся у них пяти, по сути, фальконетов вряд ли хватило бы, чтобы остановить надвигающуюся армию Цин.

Все эти письма, отправляемые сначала почтовым буером, а потом и катамараном, потонули в канцелярии. Глава ее, как вскрылось, был прикормленным с руки Цин. И обыски показали немало денег, которые он за все эти несколько лет скопил на взятках.

А обыски эти генерал учинил на утро после побоев.

Слишком уж много всяких странностей за канцелярией припомнили. Переписки не нашли, но раскаленный прут многое помог выяснить. И заодно позволил вскрыть шпионскую сеть.

Что же до Удинска, то на третий день после той расправы генеральской в него пришли лодки, привезшие и пушки чугунные, и мушкетов две сотни, и служивых сотню, и припасов разных в достатке. Так что с учетом отошедших сюда гарнизонов в Удинске получилось собрать кулак в добрых шесть сотен служивых да казаков. И сотню артиллерийской команды, которая обслуживала десяток 6-фунтовых чугунных пушек. Осип Фомич отправил сюда все, до чего мог дотянуться. Включая новые орудия, приехавшие с ним, но так и простоявшие «на складе», так как деревянная крепость Иркутска не позволяла их разместить.

Слободы, как завершили работы по крепости, начали разбирать, чтобы организовать просторное предполье. Сто двенадцать деревянных построек. Материал их был сложен внутри крепости, как и часть скарба. Людей же слободских, а также женщин и детей с имуществом отправили в Иркутск. На время.

Успели впритык.

Последний дом разобрали буквально за день до подхода армии Цин…

Около четырех тысяч из знаменитых цветных полков маньчжуров при поддержке отряда артиллерии. Целых два десятка легких пушек вроде тех, которыми пользовались и сами казаки со стрельцами. Ибо их можно было достаточно просто протаскивать по всяким трудным рельефам.

Казак вновь пыхнул и едва заметно усмехнулся, оценивая всю нелепость ситуации. Вон их пушки в сторонке. Даже на дистанцию огня не выводят.

Сунулись было.

Приголубили их дальней картечью. Одного залпа двух 6-фунтовок хватило. Била-то она на весьма представительное расстояние. Отчего неприятель явно поскучнел.

Шагов на восемьсот к крепости не совались. Их ведь с такого расстояния угостили. В принципе, можно было перейти на правый берег Селенги и продолжить движение на север – к Иркутску. Но оставлять в тылу такое укрепление выглядело крайне опасным. Да еще стоящее на единственной нитке снабжения.

Во всяком случае, без надежного запирания его, сил для которого не имелось…

Генерал Цин задумчиво изучал в русскую зрительную трубу эту крепость. Уже второй день.

Численность гарнизона он оценить примерно уже сумел.

Прилично. Но главное – пушки…

Они выглядели крайне неприятным обстоятельством. Находящийся рядом с ним француз уже успел объяснить многое. И за земляную крепость, на первый взгляд невзрачную. Четырехлучевая «звезда» с артиллерией на бастионах. Без подавления пушек защитников любой штурм мог закончиться бесплодной мясорубкой для нападающих. Даже собери тут вдвое больше войск.

И про деревянные рубленые стены, возвышающиеся за земляным валом как второй контур укреплений. Для Европы – обычное явление, только в виде не деревянных стен, а старых тонких замковых из камня. Они позволяли разместить там стрелков из мушкетов, поддерживающих оборону четырех угловых бастионов.