Святых не существует (ЛП) - Ларк Софи. Страница 48

Наклонившись надо мной и прижав меня своим весом, Коул бормочет, — Тебя когда-нибудь раньше шлепали?.

Я потею. Корчусь. Понимая, насколько тонка грань между нервами и истерикой.

— Нет, — говорю я. — И не хочу.

Коул испускает вздох разочарования.

— Не лги мне, Мара. Я ненавижу, когда ты лжешь.

Он садится, его рука уходит с моей спины, а затем возвращается к моей заднице с резким шлепком. Удар пронзает мою плоть, резкий и корректирующий. Я вздрагиваю, зажатая металлическими кольцами вокруг запястий и лодыжек.

— Не надо! — кричу я, паника поднимается в моей груди. — Я же сказала, я это ненавижу.

— Как ты можешь ненавидеть это, если никогда не испытывала? — говорит Коул, снова сильно опуская руку в то же самое место.

УДАР!

Он не сдерживается. Удары жесткие и жестокие. Моя плоть горит в форме отпечатка его руки.

Меня наполняет толстое, корчащееся чувство стыда. Мои щеки горячие, как моя задница, и мне приходится моргать, чтобы сдержать слезы, которые грозят упасть.

— Хорошо! — плачу я. — Меня отшлепали. Это то, что ты хочешь услышать?

ШЛЕП!

Он шлепает меня по другой стороне, еще сильнее. Я подпрыгиваю, потому что не ожидала этого, потому что думала, что он ударит только по одной стороне.

— Я уже знаю это, — говорит он своим низким, опасным голосом. — Это, черт возьми, очевидно.

УДАР!

Он снова бьет меня по левой стороне, от чего вся щека покрывается рябью, а по спине пробегают разряды.

Коул силен, и пощечины получаются жесткими. Это очень больно, особенно когда он бьет по одной и той же стороне два раза подряд. Я начинаю тереться о вибратор, отчаянно желая получить хоть немного удовольствия, чтобы смягчить боль.

— Пожалуйста, — кричу я, мой голос звучит по-детски жалко.

— Расскажи мне, как он тебя отшлепал, — требует Коул.

Теперь я плачу. Слезы беззвучны, но я чувствую, как они текут по щекам и падают на стол.

ШЛЕП!

ШЛЕП! ШЛЕП!

Он не собирается останавливаться. Пока я не скажу ему то, что он хочет знать.

Я всхлипываю, зажмурив глаза, признаваясь в том, о чем никогда не говорила ни одной человеческой душе.

— Он заставлял меня надевать школьную форму. Клетчатую юбку, рубашку и носки. Никакого нижнего белья. Потом он заставлял меня лечь к нему на колени, задирал юбку до пояса и сильно шлепал меня.

Я чувствую, как Коул замирает на мне, впитывая эту информацию, о которой он уже подозревал.

— Сколько тебе было лет?

— Семь, когда это началось. Тринадцать, когда он перестал.

— Почему он остановился?

— Учитель увидел синяки, когда я переодевалась для занятий физкультурой. Я пыталась спрятаться в туалете, чтобы переодеться, но в тот день он был переполнен, и она заставила меня переодеться на открытом воздухе.

Коул на мгновение умолкает. Затем он спрашивает: — Он прикасался к тебе?

Мой желудок сжимается, да так сильно, что мне приходится сглатывать желчь, поднимающуюся в горле.

— Смысл был не в том, чтобы прикоснуться ко мне. Он хотел, чтобы я заплакала.

Еще одна пауза.

— И ты заплакала?

Это та часть, которая позорит меня больше всего на свете. То, в чем я больше всего не хочу признаваться.

Но он поймет, если я солгу. Если даже попытаюсь сдержаться.

— Да, — всхлипываю я. — Он не останавливался, пока я не плакала. Он бил меня снова и снова. Если рука не помогала, он использовал ремень. Я так старалась не плакать. Не позволять ему сломать меня. Но он всегда это делал. Каждый раз.

Я рыдаю, мне так чертовски стыдно.

Я так старалась быть сильной. Победить его в его игре. Но у меня так и не получилось, ни разу, черт возьми.

Коул сдвигается за мной, и я думаю, что он собирается ударить меня снова. Но вместо этого я ощущаю теплое, гладкое, бесконечно приятное чувство, когда он вводит в меня свой член.

Моя киска горячая и пульсирующая, вибратор все еще жужжит над моим клитором. Член Коула заполняет меня до конца, давит на вибратор, обеспечивая глубокое, интенсивное давление, которого я так жаждала. Вибрация проходит по моему телу и передается его члену. Колебания происходят внутри и снаружи меня, взад и вперед.

Я снова всхлипываю, но на этот раз от удовольствия и облегчения.

Медленно, осторожно Коул начинает двигаться.

Я не могу двигать бедрами. Я могу только сжиматься вокруг него, крепко сжимая его с каждым толчком.

Вибратор обхватил мою киску по всей длине, по всему отверстию. Я чувствую каждый миллиметр, каждую часть меня, которая обхватывает его, каждую часть меня, которую он гладит. Его член трется внутри, а вибратор жужжит снаружи, создавая такое интенсивное, такое приятное трение, что я снова плачу, на этот раз слезами радости, от этих ощущений, которые я едва могу выдержать.

Я начинаю кончать, моя киска сжимается и дергается вокруг его члена, его вес прижимает меня к вибратору.

— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — умоляю я его.

Он не останавливается, пока оргазм не закончится. Затем он вытаскивает свой член и снова откидывается назад, прижимаясь задницей к моим бедрам, а моя киска все еще сжимается.

Я в полном шоке. Хорошо, что мое лицо прижато к столу, чтобы он не видел слез и размазанной повсюду туши.

Нежно, но с глубоким, успокаивающим нажимом Коул начинает массировать задницу. Успокаивая боль.

— Все в порядке, — говорит он, его голос низкий и ласковый. — Все будет хорошо.

Я прижимаюсь щекой к столешнице, мое лицо сморщивается.

Он отводит руку и снова шлепает меня, но на этот раз уже легче. Когда вибратор прижат ко мне, жужжит и пульсирует, посылая волны удовольствия по телу, шлепок не причиняет боли. На самом деле, это почти приятно.

Удар!

Шлеп!

Он шлепает меня в такт ритму.

Шлепки больше не пугают меня. Я знаю, когда их ожидать. Вместо того чтобы причинять боль, они приносят удовлетворение: глубокий зуд наконец-то устранен.

ШЛЕП!

УДАР!

Он увеличивает интенсивность, но мне все еще не больно, потому что удовольствие от вибратора заглушает его. Моя задница пульсирует, наверное, она ярко-красная, вся кровь прилила к поверхности кожи. С каждым шлепком она становится все чувствительнее. Но боль остается наравне с удовольствием, тщательно сбалансированное сочетание, как арбуз и соль.

Моя киска пульсирует, задница горит, и еще до того, как он вводит в меня свой член, я чувствую, как оргазм нарастает, поднимается, умоляя выпустить его на свободу.

Он сдвигается, обхватывая основание своего бушующего члена. Он прижимает тяжелую головку к моей заднице.

— Нет, подожди! — задыхаюсь я.

Он не ждет.

Он проводит членом по моей мокрой щели, промакивая головку, а затем вдавливает его прямо в мою попку.

— А-а-а! — стон прорывается сквозь меня, когда Коул сильно прижимает меня к вибратору, а его член медленно, уверенно входит в мою попку.

Я не могу пошевелиться. Не могу вырваться. Он прижал меня к себе, уперся коленями в заднюю поверхность моих бедер, а его член вошел в меня на целых восемь дюймов.

Меня никогда раньше не трахали в задницу. Даже пальцы туда никогда не засовывали.

Ощущения настолько интенсивные, настолько всеобъемлющие, что кажется, будто меня выворачивают наизнанку. Я не могу дышать, не могу пошевелиться, я впиваюсь в него.

Он вводит свой член до упора, пока его бедра не упираются в мою задницу. А затем он задерживает свой член, заставляя меня принять его целиком, заставляя меня миллиметр за миллиметром приспосабливаться к его запредельному обхвату.

Я потею, я задыхаюсь, я не могу этого вынести.

Единственное, что помогает мне выстоять, - это вибратор, действующий как анестетик, превращающий то, что могло бы стать сильной болью, в сильное удовольствие благодаря волшебной алхимии его непрекращающегося жужжания.