Сын Петра. Том 3. Шведский стол - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 9

– Краску можно сделать. Ядовитую. Из мышьяка там или еще из чего.

– Это еще зачем? – напрягся царь.

– Гниль – это что? Мельчайшие животные, что пожирают древесину, вот она и разрушается, перевариваясь. А если ядом борт измазать, то и существа эти невидимые от мелочности своих размеров дохнуть будут.

– А ежели солдаты с матросами?

– Так неужто они борт грызть станут? – удивился царевич.

– Всякое бывает. Краска отойдет, и отравятся.

– Тоже верно. Там, – махнул он неопределенно головой, – я видел решение. Если борта эпоксидной смолой промазывать, то они и по двадцать, и по тридцать лет служить могут. И более.

– Это яд какой-то?

– Полимер. Жрать его вряд ли полезно. Но не яд.

– Знаешь, как сделать?

– Очень приблизительно представляю, в какую сторону копать. Опыты на годы растянутся. Так-то можно и бакелитом мазать. Тоже полимер, только похуже. Он там как-то делается из продуктов перегонки дерева. Только как? Не помню, хоть убей.

– Тоже годы?

– Тоже. Хотя, быть может, побыстрее получится. Сырье исходное понятно. И дальше играться. В любом случае химические мастерские опытные нам нужно ставить. И копать. Опыты проводить. Много опытов. Потому что даже бакелит если получим – это много возможностей нам откроет.

– А эта смола… как ее?

– Эпоксидная?

– Да. Она из чего делается?

– Кажется, из земляного масла. Нефти. Но я не уверен. Да и нефть – эта такая дикая смесь всякого. Десятки компонентов. И простой перегонкой многие из них не получишь.

Царь скосился на сына.

Пыхнул трубкой.

Подумал.

– Сколько тебе денег нужно?

– Не знаю. Если через год-другой что-то получится хотя бы по бакелиту – чудо, считай. Все это время потребуется проводить постоянные опыты. Недорогие. Но опыты. Тщательно все документируя. Я бы меньше пяти лет не закладывал, а лучше десять.

– Ладно. Как вернешься в Москву – займись.

– Бакелитом или смолой?

– А что быстрее получить сможешь, тем и займись. Сам подумай. Я, в отличие от тебя, даже не видел, о чем речь идет.

– Может, для начала краску ядовитую сделать? И красить ей днища морских кораблей. Чтобы черви и прочая гадость их не портили. С этим я быстро справлюсь. Наверное.

– Ну… – Петр задумался.

– Не нравится, что яд?

– Да. Опасно это.

– Так мышьяк же. Им и так постоянно все друг друга травят. Ничего нового.

– Этот яд будет краской. А ну как ей станут одежду красить?

– Эта краска увеличит на несколько лет срок службы корабельной обшивки. А если регулярно подкрашивать, то еще больше. Выгода великая.

Петр вновь пыхнул трубкой.

Впустую.

Табак прогорел.

Он стал выбивать ее. Молча. Деловито.

Царевич тоже молчал.

Прочистил.

Убрал.

Глянул на сына и произнес:

– Ладно, черт с тобой. Займись для начала ядовитым зельем этим.

Алексей кивнул, скрыв улыбку.

Он давно искал способ подвести отца к созданию научно-исследовательского центра. Не такого, так этакого. А тут удача. И настроение подходящее, и тема морская. Красота. Химия – значит, химия. В конце концов, тоже очень дельное направление…

Глава 4

1702 год, май, 2. Москва

– Не будет нам покоя с этой семейкой, – тихо произнес человек.

– А с другой будет? – фыркнул собеседник.

– Старину рушат.

– Старина рушится.

– О нет! Не скажи! Я проехал всю Европу. И там за нее держатся.

– Серьезно?

– Нашим там всегда почет и уважение.

– А тут разве нет? – усмехнулся Василий Голицын.

– Ты видел законы, которые этот бесенок убедил подписать отца?

– Так что дурного? Учиться дурней обязал. Дело доброе.

– Это наше дело! Учиться али нет!

– Неужто детей в тьме невежества оставишь?

– Нет, конечно.

– Так чего же тебе не нравится?

– Я сам хочу решать! А он мне руки выкручивать надумал!

– И много нарешали? – усмехнулся Василий. – Образованного среди аристократов днем с огнем не найти. Поди, на печи лежать сподручнее. На посмешище всей Европы.

– А то там так же руки выкручивают? Что-то я не приметил.

– Они и сами стараются. Редкий граф или барон ныне в том же Париже не обладает хорошим уровнем образования. Это просто неприлично – оказаться в светском обществе, проявляя неотесанность.

– Так мы и сами справимся. Зачем нас подталкивать?

– Так в чем же дело? – усмехнулся Голицын. – Что-то я не вижу рвения.

– Ты что, поддерживаешь эти законы?

– Я не против них. Тем более что в их написании опирались именно на Европу. Тот же майорат, он там вовсю процветает. И обязывает младших сыновей обучать, с тем чтобы выгнать потом на улицу. Алексей это все просто оформил по уму.

– Отрабатываешь освобождение из ссылки? – усмехнулся собеседник.

– Меня освободили под определенное дело. Я его выполнил. Перевыполнил. Али про лошадей персидских забыл? Дальше я никому ничего не должен. Скорее это мне должны. Впрочем, это пустой разговор. Нравится тебе эта семейка или нет – другой нет.

– Почему же?

– Ну-ка? И кого ты метишь вместо Романовых?

– Вместо эпилептика и бесенка? Старинных Рюриковичей.

– Брось. Там все седьмая вода на киселе. У нас с тобой, если так подумать, прав как бы не больше на престол, чем у них.

– Не скажи. О Шуйских ты позабыл?

– Тех, что в Польше живут и католичество приняли?

– Ты на это не смотри. Перекрестятся в православие. Как запахнет престолом – мигом все провернут.

– На кой бес нам они сдались?

– Если бы не Борис Годунов, то трон унаследовали бы именно Шуйские. Законно. А после пресечения старшей ветви он отошел бы младшей ветви. Они законные наследники.

– Самому не смешно? – усмехнулся Голицын.

– За ними силы нет. Вообще. Понимаешь? А значит, они будут слушать наших советов. Так что законность им это поднимает крайне.

– Соблазнительно звучит. Но… ответь мне на вопрос. Через сколько часов Алексей узнает о твоих словах?

– Если ты не расскажешь ему, то очень нескоро или вообще никогда.

– Вот как? – оглянулся Голицын. – Здесь все свои?

– Да.

– И как ты представляешь себе возведение тех Шуйских на царство?

– Соберем Земский собор и изберем. Вместе с тем утвердим Конституцию, в которой строго опишем наши права и место царя.

– Как в Речи Посполитой?

– И как в Англии. Там ведь король силы не имеет. Как парламент скажет, так и будет. А в парламенте кто? Мы… – Он улыбнулся.

Василий Голицын промолчал.

– Пойми, это наш шанс. Упустим – и этот эпилептик с бесенком загонят нас под лавку. В угоду своим дурным грезам.

– Таким уж и дурным? Али войско ныне московское худое? Их же грезы. Да и турка побили. Крымчаков под руку подвели.

– Брось – то до первого промаха. Сам же знаешь, турок спит и видит, как все возвернуть. А те торговые договора не стоят бумаги, на которой они написаны.

– Пусть так. Но разве в былые года о таком мы могли хотя бы мечтать? Не все так плохо в их делах.

– Они словно одержимые.

– Зря ты так. Отец горяч, да. Но сын весьма разумен. С ним можно разговаривать.

– Это ведь он тот вздорный закон предложил!

– Он выполнял просьбу отца, насколько я знаю.

– Просьбу?

– Ну хорошо – приказ. Петр спит и видит, чтобы вся страна служила. Поверь, сын лишь делал то, что хотел отец. И он еще неплохо этот закон написал.

– Ты это называешь «неплохо»?

– А как бы сделал Петр? Просто обязал всех служить. Я знаю. Слышал. Он сам так и говорил. Как сделал Алексей? Написал закон, которые открывает массу возможностей для влиятельных домов. Да, нужно будет шевелиться. Но он ведет к увеличению нашего влияния, а не наоборот.

– Тебя послушать, так он молодец.

– А он и молодец. Во всяком случае, Алексей намного лучше любых Шуйских. Да, он непростой человек. Но с ним можно договариваться.