Цып, цып, цып, хвостатенький! (СИ) - Тарнавская Мила. Страница 12

– Наверное, и навозу не мало производит… – поддержал ее староста из соседних зарослей.

Глава 8

При свете дня дракониху удалось рассмотреть не скоро. Стеснительная, похоже, попалась. Хотя прилетать агрессоры стали часто, время они норовили выбрать скрытное, темное. Сообразительные твари быстро разобрались с тем, где искать приготовленную для них еду. Причем, новенькая оказалась даже смышленее. Вдвоем с ней дракон чувствовал себя вольготнее в «своем» углу, который практически сразу окрестили «драконьим выгоном». После того, как молодая подпустила к себе Фельку, принесшего лично ей охапку свеженакошенного зеленого овса, ящер тоже перестал побаиваться людей.

А вот сами крестьяне близко подходить к драконам опасались. Все-таки тварь дикая, мощная. При этом неразумная, от большой любви огнем полыхает точно так же, как и по злобе. Пастушку крепко досталось за ту выходку от родителей – и за храбрость безрассудную, и за переведенный овес.

Припасы для дорогих гостей обычно готовили заранее. Сносили в одно место, не очень далеко от учительской лавочки. Собирали постепенно, за несколько дней, потому ящерам и не важно было, когда являться, днем или ночью.

Как ни странно, тяга драконов к подпорченной еде оказалась весьма кстати. Если раньше, например, могла возникнуть проблема, куда деть коварно издохшего от неизвестной болячки поросенка, то сейчас его смело несли к Сакуньему огороду, не тратя драгоценное время на тайный вынос в лес и прикапывание бренных останков.

Вот люди и приносили – и днем, и вечером. А некоторые вообще повадились по ночам подбрасывать. Особенно те, кому было жизненно необходимо миновать бдительную таможню в лице Сакунихи и старостихи.

Ох, и накричались же обе подруги, командуя подвозом провианта! А ругательств сколько новых придумали! Соседям ведь только дай волю, навезут такого негодного, что и ящеры побрезгуют. Живо в помойку выделенный закуток превратят. Кто там будет разбираться, драконьи это харчи или нет? Уже подванивает так, что даже не самые капризные поросята пятачки воротят? Значит, пора нести на корм агрессорам!

Поняв, что бабка со старостихой не всегда справляются с нарушителями, Сакунья внучка решила взять командование на себя. И дело сразу пошло на лад. Всего лишь раза три, не больше, пришлось Сопат Ванычу ночью в засаде посидеть, чтобы порядок навести. (Ему же все равно за небесными светилами следить надобно, вот он и за драконьей кучей заодно присмотрел. А что при этом не на лавочке сидел, так даже лучше – из кустов-то звезды ярче кажутся).

Нет-нет, учитель ни за кем с вилами не гонялся и даже в разговоры с тайными подвозчиками не вступал. Не его это дело! Молодая жена сама, с утреца, набеги делала. Пораньше, пока замеченные в непотребных делах не проснулись и не уехали в поле.

Застигнутые врасплох, сонные после ночной вылазки, нерадивые хозяева обычно долго не сопротивлялись. Тем более, что улики – еще пованивающие отходами телеги и тачки – никто из них и не собирался прятать, оставляли прямо во дворе, проветриться и подсохнуть. Потому они могли сразу же, не откладывая, в обратный путь к Сакуньему огороду отправляться, чтобы забрать домой сгруженное ночью непотребство.

Нескольких таких поездок вполне хватило для устрашения односельчан. Баба Сакуниха так кричала, встречая нарушителей, что вся деревня была в курсе, кто и что подбросил в драконью кучу этой ночью.

Как-то само собой получилось, что Сакуниха и старостиха стали главными по драконам. Хотя нельзя сказать, что соседство с драконьим выгоном оказалось таким уж удобным.

Конечно, удобрение – дело прибыльное, староста спит и видит, как ящеры ему новых производителей наплодят. Но уж больно ядреный дух у заработка – если не навозом, то подбродившими кормами с луга тянет. Как на регулярное довольствие агрессоров поставили, днем, в жару, Сакунихе на огород хоть не показывайся – прямо газовая атака какая-то! А когда ветер сильный, то и во дворе душок стоит. И это у известной на все село чистюли!

Баба Сакуниха долго терпела неудобное соседство, не хотела зря скандал поднимать. Оно и понятно, такие вопросы должен староста решать, а он над драконами аж трясется. Старостиха – ее закадычная подружка – конечно, сторону мужа примет. Не хотелось бы и с ней горшки побить из-за каких-то там агрессоров!

Последней каплей стал волик Сакунихи, вернее, его прожорливость. Спокойный и неторопливый, раньше он никогда не доставлял особых хлопот своей хозяйке. Мог целыми днями лежать на пастбище, привязанный хлипенькой веревкой, в ожидании вечера. Знал, что нет смысла грызть жалкие остатки вытоптанной скотом травы, – на ночь все равно накормят вкусненьким. Бабка его не обижала, кормила вволю своего трудягу.

Сейчас же вола будто подменили. Учуяв дурманящий запах очередной кучи зеленой падалицы, вывезенной для драконов, он легко рвал любую привязь. Далеко не убегал, всегда останавливался у горки припасов.

Как же ругалась баба Сакуниха, в очередной раз отогняя своего любимца на место! Со временем, разбаловавшись на драконьих харчах, вол чуть ли не каждый день стал проверять содержимое «дарственной кучи». Дважды объедался так, что пришлось его спасать.

Дед Ковыль по просьбе Сакунихи сплел даже не двойную – тройную – веревку, способную удержать двух таких воликов. Хватило ее ровно на полдня. За это время волик сообразил, как можно выдернуть из земли металлический ломик, к которому он был привязан. Так, с волочащимся за ним ломиком, и побрел к драконьей куче. Провез его по всем колючкам, по всем лепешкам навоза – свежим и не очень. Драконий выгон-то все любили – и птица, и скотина. Уж очень вкусная здесь трава росла, на драконьем удобрении!

Ох, и голосила же младшая Сакунька, оттирая злосчастный ломик и выбирая колючки из привязи! Чего только не нажелала разбалованному бабкиному волу! А сама Сакуниха лишь яростно драила своего любимца, по самую шею умурзанного в чьей-то перекисшей березовице. Не иначе, с головой в бочку нырял, ненасытный!

Решив, что наконец появился повод для «сурьёзного разговора», Сакуниха начала караулить старосту. С ним нужно было говорить только наедине, чтобы никто не вмешивался со своими советами.

Бабка подловила его в очень удачный момент – староста, оставив свои штаны на камне, как раз полез в пруд, в прибрежное болото. Думал заготовить матерьял для плетения луковых кос. Понятное дело, без порток любой мужик чувствует себя не совсем уверенно, а потому куда сговорчивее, чем в них.

Увы, задумка Сакунихи не сработала. Рогоз в этом году уродился на славу, поэтому старосте ничего не стоило спрятаться в особо густых зарослях, откуда он и вещал своим густым басом. Просьбу о переносе драконьего выгона он отверг сразу. Мол, раз драконам так нравится гулять возле ее огорода, пусть туда и ходят. Неизвестно, удастся ли их переманить на новое место, а отвадить от деревни можно легко.

Расстроенная бабка собралась было уже уходить, даже спиной к старосте повернулась, когда тот ее остановил:

– Слышь, Сакуниха, нам на деревню дали еще одну лисензию. Пивную. Только пиво должно быть не пьяным.

– Это как? – удивленная бабка даже обернулась.

– У нас же в деревне есть уже одна, алкогольная…

– Ты случайно не про ту сейчас вспомнил, которую ваша семья получила?!

Баба Сакуниха даже руки в боки уперла, так взволновал ее этот вопрос. Лишь благодаря лисензии деревенская корчма оказалась такой прибыльной.

– Про ту, – не смутился староста. Его вообще мало что могло смутить, даже в такой, бесштанной, ситуации. – Потому вторую такую и дали, которая для непьющих.

– А мне что с того?

– А то, что бражка у тебя вкусная всегда выходит. Вот я и подумал…

– Знамо, что вкусная… – фыркнула Сакуниха. – Рази ж с ней кто так возится, как я? И Ваныч пару хитростей, в книгах вычитанных, подсказал. Только мне некогда с тобой время зря терять, вола стеречь надо да за кучей приглядывать. Вновь нанесли всего, а драконов давненько не было.