Измена в новогоднюю ночь (СИ) - Янова Екатерина. Страница 28

Мне неприятно обсуждать эти темы, но я понимаю, что спрятаться от них не получится.

– Я понимаю, – киваю. – Очень надеюсь, что мы справимся. И если честно, мне очень важно, что вы не против нас. Потому что… ну, я не сразу узнала, что Гордей женат…

– От гад какой, – хлопает по коленке Людмила Степановна, – что, охмурил, а про жену не сказал?

– Ну, как-то так получилось…

В комнату как раз возвращается Гордей.

– А ну-ка иди сюда, паршивец, – воинственно идёт мать на сына и так ловко ловит его за ухо, что я даже дар речи теряю.

А он смеётся, хоть и обалдело смотрит.

– Ма, ты чего?

– Ты мне не мамкай!

Выкручивает ухо.

– Ай! – наклоняется Гордей, кое-как вырывается, потирая красное ухо, и тут же получает по спине кухонным полотенцем.

– Я тебя как воспитывала, а? Ты чего это девочку за нос водил, почему про курву свою сразу не сказал? Почему мать краснеть должна, а?

– Да он не водил…, – хочу заступиться. – Почти…

– Так водил или не водил? – громыхает женщина.

– Водил, – виновато склоняет голову Гордей, – каюсь, виноват, исправлюсь. Ты мне уши только оставь, ма, – лыбится, как кот. – А то Аня меня разлюбит.

– От зараза, а! – машет на него мать рукой. – Вот с детства такой. Котяра! Только начнёшь его ругать, как он тут же придёт, во всём сознается и глаза свои огромные как выпучит. И давай мурлыкать, подлизываться! Как его ругать, паразита?

– А не надо его ругать, – подтягиваю Гордея к себе, он садится у моих ног, кладёт голову на мои колени.

Глажу его по волосам ласково, а он счастливо жмурится.

Тут и Людмила Степановна перестаёт бушевать, снова смотрит на нас умилённо.

– Правильно, хватит его ругать. Его любить надо, – становится рядом и тоже гладит сына с нежностью в глазах. – Недолюбленный он. Если найдёшь к его сердцу ключик, он тебя на руках до конца жизни носить будет.

У меня на глаза даже слёзы наворачиваются. Особенно, когда Гордей поднимает голову и, преданно глядя в глаза, одними губами шепчет:

– Буду… Клянусь…

Глава 33.

Мы едем назад в гостиницу уже затемно. Снегурка дремлет на пассажирском сидении рядом. Наконец, спокойная и умиротворённая. Да, девочка нервничала, переживала, но я был уверен в своей матушке. Она у меня бывает иногда слишком прямолинейна и грубовата, но душевная, и доброты в ней через край.

В итоге всё получилось даже лучше, чем я мог ожидать. Аня ей зашла. А ещё мать впервые за долгое время посмотрела на меня без привычной уже примеси жалости и разочарования, при упоминании моей семейной жизни. С Натальей они уже давно в состоянии тихой войны.

Началась она не сразу. Вначале мама вполне тепло приняла невестку. Видела мои восторженные, влюблённые глаза, благословила на брак. Но что-то в Наталье её насторожило сразу, хоть мама и не отговаривала меня. Позже уже сказала, что понимала бесполезность этого мероприятия. Я бы всё равно не послушал, а отношения были бы испорчены. Сказала она мне только один раз перед свадьбой: присмотрись и подумай хорошо. А решил, потом не жалей.

Собственно, всё так и вышло. Я решил. Я сделал. А жалеть? Поздно уже жалеть. Нужно попытаться исправить.

Конечно, мирные отношения между невесткой и свекровью продержались недолго. Они с первого дня постепенно накаляли друг друга и однажды сорвались. Наговорили друг другу тогда кучу гадостей, с тех пор Наталья к маме не ездит, её жизнью больше не интересуется. Из-за этого и я стал реже к ней приезжать, всё больше по телефону.

А сегодня мы наконец снова попали на одну волну. И мне очень тепло и приятно осознавать, что Снегурка “починила” нарушенные между мной мамой связи.

Но это и на сотую долю не сравнится с тем, что творится сейчас у меня в груди от осознания, как повезло с девочкой мне. Смотрю на неё и внутри раскручивается эйфория. Как будто я клад нашёл, который искал всю жизнь.

Останавливаю машину. Чудо моё рыжее спит, свернувшись на сидении калачиком, как котёнок.

– Малышка моя, – шепчу ей на ушко. Морщит свой кукольный носик, усыпанный бесподобными веснушками, но не просыпается. – Ну что ж, сама напросилась, – вздыхаю я.

Обхожу машину, открываю дверь, сгребаю её на руки.

– А-ах, – растерянно распахивает глаза, сонно оглядывается, и тут же послушно обхватывает меня за шею, укладывает голову мне на плечо.

И дальше сопит. Чудо, а не девочка.

Поднимаю её по ступенькам, благо двери здесь автоматические. Заношу в лифт. Тут Аня всё же просыпается, выкручивается из моих рук, просит поставить её на ноги.

Ставлю её на пол, но она снова прижимается к моей груди и тихо дремлет. Я продолжаю купаться в своей душевной эйфории.

Так мы попадаем в номер. Укладываю мою полусонную красавицу, стаскиваю с неё обувь, снимаю верхнюю одежду, стягиваю джинсы и блузку.

Остаётся в маечке и трусиках. И снова сворачивается в клубочек, сопит.

Ну что за соня, а? Зато мне открывается потрясающий вид на её попку, идеальную спину, шею, разметавшиеся по подушке волосы.

Кайф! Жалко прятать такую красоту, но замечаю на коже малышки мелкие мурашки. Укрываю одеялом, сам укладываюсь рядом, притягивая её к себе.

Заснуть крайне сложно, тело требует взять, особенно когда Аня во сне ещё теснее прижимается к моему уже на всё готовому паху своей бесподобной пышной попкой.

Ну вот. Опять одни мучения! Думал, получу её в постель, наемся до отвала, отпустит. Ни хрена. Теперь, когда глотнул этого чистого, дурманящего напитка, хочется ещё и ещё. Распробовать все грани вкуса, замутить смелые эксперименты.

Хотя… Экспериментов теперь особенно и не хочется. Не в них дело. С Натальей мы многое пробовали, насчёт постели комплексов у неё нет, но… Всё это уже давно перестало вставлять. Потому что, когда нет эмоций, только эксперименты и остаются. Но подспудно я ведь давно уже чувствовал, что не со мной она, не только моя, и все эти вольности в кровати… Не факт, что видел только я. Оттого становилось гадко, пусто, чувства гасли, оставалась голая физика, а на ней далеко не уедешь. Когда внутреннего отклика нет, как ты ни загни женщину, как ни выгни, сколько раз ни кончи, кайф приходит совсем не того уровня.

Сейчас же я ментально кончаю только от вида точёного плечика моей снежинки, от веснушек на щеках, от её ровного дыхания мне в ушко.

И близость наша вспоминается мне не позами, не смелыми изысками, а взрывом нежности в крови, желанием раствориться в этой девочке без остатка. И когда сегодня я сказал, что готов носить её на руках всю жизнь, я не соврал.

Я не знаю, как у неё получилось сорвать с меня оковы цинизма, раздуть внутри бешеный костёр, поставить меня на колени…

Не отпущу её ни за что… Очень хочется присвоить её сразу и навсегда. Но… путы прошлого тянут вниз, не позволяют расправить крылья.

Завтра у меня уже назначена встреча с адвокатом. Надеюсь, он поможет не затягивать процесс. Знаю, Наталья не даст согласие легко. Но, я собираюсь щедро от неё откупиться.

Снова целую девочку за ушко, зарываюсь в ароматные пряди носом.

Тело продолжает пульсировать, но будить малышку я не стану.

Потерплю… Утро будет жарче.

Только проваливаюсь в сон, как рядом со мной на тумбочке начинает дико орать мой телефон.

Чёрт! Кому там неймётся?

На экране светится видеозвонок от Свята. Какого хрена?! Сбрасываю звонок. Но он начинает трезвонить снова.

Бля, нажрался он там, что ли?

Аня рядом просыпается тоже.

– Что-то случилось? – сонно щурится.

– Всё нормально, спи.

Подхватываю телефон, ухожу в другую комнату, принимаю вызов.

– Что за нах?

Пытаюсь рассмотреть размытое изображение. Оно скачет, картинка никак не фокусируется.

– Свят, чо за приколы, – рычу грубо.