Измена в новогоднюю ночь (СИ) - Янова Екатерина. Страница 47

И меня так пронзает этим его разочарованием от моей реакции. Он-то точно хочет, сто раз уже говорил об этом, а я тут… Как ему объяснить? Ловлю его взгляд.

– Я хочу, – вытираю слёзы. – Но…

– Что “но”, – строго.

– Я хотела через годик. Или два, – снова зарываюсь носом у него на шее. – Я же только повышение получила, – рвано всхлипываю опять. – А теперь я буду жирной коровой. И дома. А ты… У тебя там…

Чувствую, как он расслабляется, и его плечи начинают подрагивать от смеха.

– Что у меня “там”, Малышечка?

– Бабы у тебя там! – рявкаю зло.

– Какие бабы? – смотрит на меня с недоумением.

– Такие. На работе твоей! Я видела! И всё ути-пути, Гордей Анатольевич, вам кофе-чай, документик подпишите, в декольте моё загляните!

– Аня, – смотрит на меня, как будто в первый раз видит. – Ты чего городишь. У меня мужской коллектив. Бабы только в бухгалтерии. Так там все замужние. А секретарше моей за сорок.

– Ничего не знаю! Я видела! А вот это вот! – трясу тестом. – Признайся, ты это специально сделал, м?

Прячет хитрые глаза. И я сама не понимаю, как меня срывает. Вскакиваю, и всё же луплю его мокрым полотенцем. Он смеётся, уворачивается. Сбегает из ванной, я следом. Но не успеваю ни разу припечатать его от души, как он ловит меня, тащит в спальню, закидывает на кровать, распинает там, придавливая своим весом.

– Тихо, фурия моя рыжая! – зарывается в шею.

А я не хочу тихо! Пыхчу, как паровоз, пытаясь скинуть этого огромного наглого кота. Но это же просто невозможно! А он пускает в ход своё самое мощное оружие. Пока я пытаюсь его укусить и вырваться, он начинает целовать меня в шею, водит языком по мочке уха.

– Моя любимая злючка, – шепчет. – Какие с тобой бабы, ты в своём уме? И потом я свои любимые троечки ни на кого не променяю! – потрошит зубами пуговицы на моей блузке, забирается в декольте и блаженно прижимается к груди. – Я хочу тебя пузатенькую, – спускается ниже, целует в живот. – И чтобы там маленький был. Это моя мечта, – эта нежность в его взгляде и голосе сносит окончательно. И мне опять хочется реветь. Может, это гормоны?

– А ты представляешь, что мои троечки станут пятёрочками! Бидонами с молоком, – прихожу в ужас от этой мысли.

– Так, – смотрит строго. – Истерику отменить! Пятёрочки, это же вообще кайф. И молочко я люблю, – лижет грудь, как настоящий кот. – Дашь пососать молочка?

– Дурак ты! – прыскаю я.

– Это ты дурочка, – целует меня в губы, успокаивающе поглаживает. Это срабатывает, впрочем, как всегда. – Давай ещё раз, в чём проблема? Ты хотела порулить в отделе?

– Да.

– Рули дома. Я тебе разрешаю, – переворачивается на спину, усаживает меня сверху. – Вот прям щас. Это будет твоё законное место.

– Да? – прищуриваюсь.

– Ага, – толкается в меня снизу. – Ты же знаешь, когда ты сверху, я ни в чём не могу тебе отказать.

– А за пределами спальни? – выгибаю бровь.

– А за пределами спальни я буду выполнять твои капризные капризы, обещаю. Но глупости творить не дам! – строго. – И если тебе совсем скучно станет дома, у нас есть непристроенная бабушка, которая просто жаждет понянчить внуков. Родишь и пойдёшь рулить в свой отдел.

– С бидонами? – надуваю губы.

– Ну, это как получится. У меня работала барышня одна, у неё трое пацанов. И вот там бидоны были, я тебе скажу! И с последним она умудрялась в обед сгонять домой, покормить малого и вернуться. Гром-баба! Сейчас, кстати, четвёртого ждёт, в декрет опять сбежала.

– И ты меня отпустишь на работу?

– Я-то отпущу. Вопрос, захочешь ли ты сама. Но Малышечка, согласись, у нас будет время подумать. Давай родим сначала, а?

– Ну да, – вздыхаю, покорно укладываясь у него на груди.

Лежим тихо. Перевариваем новость уже более спокойно.

– Так ты рад? – решаю уточнить.

– Я просто счастлив! А когда ты родишь мне сына, буду счастлив вдвойне.

– А если это будет дочка?

– Втройне!

– Ладно. Куда ж теперь деваться, – вздыхаю. – Пирожного хочу, – вдруг выдаю я. – Того самого, которым ты меня кормил.

– Прямо сейчас? – с сомнением.

– Ага. Ты обещал выполнять все мои капризы.

– Ладно, пойду закажу доставку, – соглашается покорно.

– И массаж! – кричу вдогонку.

– А? – оборачивается. – Массаж? Кажется, меня где-то жёстко наё…

– Не матерись!

– Так, придётся вводить лимит на капризы. Но сегодня так и быть, кайфуй!

Полтора года спустя.

– Людмила Степановна, не давайте Егорке мясо. Ему ещё рано!

– Да какое ж это мясо! Косточку я дала ребёнку, зубки почесать. Глянь, как он смокчет. Не заберёшь! А это о чём говорит? Всё ему пора, да внучик? Развелись умные профЭссора. Понаписали диссертаций, а нам теперь и ребёнка побаловать нечем. Сладкое нельзя, манка – зло, мясо только когда садик закончит. Папка твой вон, котлетки с пелёнок трескал, и глянь какой красавец вырос.

Ещё что-то ворчит, а я вздыхаю. Вот как оставлять на неё Егорку, а? А ведь я уже пообещала, что на работу выйду через пару месяцев.

Я и так уже засиделась. Конечно, сразу после родов выйти – это было глупой идеей неопытной девчонки, которая понятия не имела, что такое дети. Но как только Егорке исполнится годик, я хочу попробовать. Эх, ещё бы от груди его отучить.

Поправляю вырез. Да, грудь моя увеличилась, но Гордей в восторге. И за молочко они с сыном иногда вступают в драку. Егорка такой же собственник, как папа, и никого ко мне не подпускает. Иногда даже собственного отца.

– Па-па-па-па, – бормочет малыш, указывая на дверь.

– Да-да, скоро папа с работы придёт и с тобой погуляет. Ты поспишь, и он как раз вернётся.

Егорка уже привык. Он любит прогулки и всегда ждёт папу, чтобы отправиться на детскую площадку.

– Так, мне пора, – собирается свекровь. – И так я у вас засиделась. Борща сварила, утку запекла, теперь вы точно с голоду не помрёте. Всё. Иди ко мне, мой сладенький, бабушка тебя поцелует.

Егорка охотно ползёт к бабушке. Та его подхватывает, тискает, малыш заливается.

– Людмила Степановна, ему спать пора, не раззадоривайте его, пожалуйста.

– Ладно. Всё, сыну моему привет, послезавтра приеду, чтобы все съели. Я ещё наготовлю.

Согласно киваю. Не спорю уже. Людмила Степановна здорово помогала мне сразу после рождения Егорки, многому научила. Сейчас же её бывает иногда слишком много, но я не жалуюсь. В целом, мы с ней неплохо ладим.

Просто сейчас я немного нервничаю по одному очень неприятному поводу. Знаю, что беспокоиться нет смысла, ничего такого не должно произойти. Я кормлю всё ещё грудью, в конце концов. Но… Месячных нет слишком долго, и сегодня я решилась купить несколько тестов. Вот, сейчас уложу малыша спать и…

***

Сижу на коврике в ванной и горько рыдаю. Господи, меня кто-то проклял?

Поднимаю голову – Гордей.

– Та-а-к! Что опять случилось?

Прячу руку за спину.

– Что-то мне это напоминает, – хмурится. – Ты хочешь сказать, что..?

– Что тебе опять придётся выполнять мои капризы, Дымов! – рявкаю я. – Потому что на аборт идти я боюсь. И не хочу. А рожать… Чёрт! Я не переживу это второй раз!

– Подожди, Малышечка, ты же шутишь? – шокированно присаживается передо мной.

– Да! Это похоже на шутку? – посыпаю его голову пятью тестами, на каждом из которых чёткие две полоски. – “Малышечка, пока ты кормишь грудью, ты не сможешь забеременеть, я читал,” – передразниваю его.

– Ну, я правда читал…, – невнятно оправдывается он.

– Теперь ты точно знаешь, что это не так. Что будем делать?

Тяжело сглатывает.

– Ну, ты уже сказала. Я буду выполнять ещё девять месяцев твои капризы, а потом у Егорки появится братик или сестричка. Справимся, наверное, – звучит не так уверенно, как в первый раз.

– А с работой мне что делать?

– Да куда денется твоя работа? Зато отстреляешься сразу, а потом будешь свободна, как ветер.

– Ага. Если мне опять не задует.