Спарринг- партнеры - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 41

– Ты мониторишь это дело? – спросил он.

– Нет, но у меня свой человек в зале суда.

– Бен или Полин?

– Так я тебе и сказала!

– Ты умеешь хранить секреты, Дианта.

– В нашем деле нельзя иначе.

Секретарь проводила их в кабинет судьи. Судья Поллок, уже облаченный в мантию, беседовал с Лютером Банкрофтом, главным адвокатом защиты. В углу ждала группка его помощников, не имевших достаточного веса и серьезной репутации, чтобы участвовать в разговоре. Когда Расти с присущей ему решимостью вторгся в кабинет, все взоры устремились на него. Он широко улыбнулся. Его сопровождали Бен и Полин. Карл за неимением адвокатского статуса не имел права участвовать в этой встрече.

После скупых приветствий и скорых рукопожатий судья Поллок сказал:

– Итак, господа, полагаю, мы готовы к прениям сторон.

Расти, опять улыбнувшись, начал:

– У меня хорошие новости, господин судья. Вчера поздно вечером мне позвонил Лютер с предложением мирового соглашения. Я отклонил это предложение, но, хорошенько выспавшись, мы приняли решение согласиться на миллион долларов отступных.

Его честь с удивлением перевел взгляд на Банкрофта.

– Вы не говорили мне о предложении мирового соглашения.

– Дело в том, ваша честь, что мистер Маллой решительно отверг мое предложение, поэтому я о нем не упомянул. Он даже не проконсультировался со своим клиентом. Должен сказать, он был весьма резок и прибег к выражениям, которых вы не потерпели бы в ходе открытого судебного заседания.

– Приношу извинения, Лютер, – произнес Расти снисходительным тоном. – Не думал, что ты настолько раним.

– Извинения принимаются. Так или иначе я проинформировал своего клиента, вследствие чего предложение было им отозвано. Я имею инструкции довести процесс до завершения. Мы проделали долгий путь, так пройдем же его до конца.

Бен бросил отчаянный взгляд на Полин, но та оставалась бесстрастной.

Расти был удивлен, но быстро пришел в себя. Он потер ладони, как будто перед дракой, и сказал:

– Что ж, отлично! Так тому и быть.

Судья Поллок хмуро посмотрел на обоих адвокатов.

– На мой взгляд, миллион – достаточная сумма, учитывая все обстоятельства.

Банкрофт важно кивнул:

– Полностью согласен с вами, господин судья, но мой клиент был и остается непоколебимым. Он против мирового соглашения. Больница твердо стоит на том, что никаких ошибок совершено не было.

– Тогда в бой! – провозгласил Расти.

– Хорошо. Займите свои места. Я скажу приставу привести заседателей.

Все адвокаты заспешили из кабинета судьи в зал суда. Бен Буш нырнул в туалет, заперся в кабинке и отправил Дианте сообщение: «Ответчик отозвал предложение после отказа Р. его принять. Клиент не был уведомлен. Впереди прения сторон. Мы в пролете!»

Под пристальными взглядами всех присутствующих: адвокатов, соревнующихся сторон, зрителей, клерков, судебных приставов и судьи Поллока, – шестеро присяжных заняли места. Седьмой, запасной заседатель сел сбоку от них. Никто не улыбался, все были напряжены и явно предпочли бы очутиться сейчас как можно дальше от зала суда.

Стол истцов располагался ближе к скамье присяжных заседателей, чем стол ответчиков, поэтому на протяжении всего процесса присяжным приходилось смотреть на Трея Брустера. Адвокат намеренно помещал своего подзащитного как можно ближе к ним. Трею было двадцать три года, но его возраст ничего не значил. О своих днях рождения он ничего не знал. Его глаза всегда были закрыты, рот постоянно разинут, а голова клонилась к левому плечу. В ноздрю была вставлена кислородная трубка, другая трубка, подававшая сложный раствор, крепилась к горлу. Кормление происходило напрямую по трубке, вставленной в области желудка, но Расти хотел, чтобы присяжные видели максимум зондов. Несмотря на мозговую травму, Трей мог самостоятельно дышать, поэтому присяжные были спасены от шума вентилятора. Трей весил 120 фунтов, потеряв целых 80 фунтов после операции два года назад. Тело его заметно сморщилось, будто усохнув, и не было никакой надежды на улучшение его состояния.

Справа расположилась его мать, не снимавшая свою руку с его. У нее были глубоко запавшие глаза и усталый взгляд проигравшей битву сиделки, отказывающейся сдаваться. Отец, находившийся слева от сына, смотрел прямо перед собой ничего не видящими глазами, бесконечно далекий от происходящего в суде.

Судья Поллок придвинул к себе микрофон.

– Леди и джентльмены – присяжные заседатели, процесс близок к завершению. Вы заслушали всех свидетелей, изучили все вещественные доказательства, я уведомил вас о требованиях закона. Этот долгий судебный процесс подходит к концу. Еще раз благодарю вас за усердие и терпение. Теперь обе стороны выступят в рамках судебных прений, после чего вы удалитесь на совещание. Слово стороне истцов. Мистер Маллой.

Расти встал и уверенно подошел к трибуне. Посмотрев на шестерых заседателей, он деловито улыбнулся. Трое выдержали его взгляд, трое отвернулись. Второй номер, женщина, была близка к слезам. Расти заговорил, не заглядывая в свои записи:

– Когда мой клиент, Трей Брустер, поступил в больницу «Гейтлейн» для обычной операции по удалению аппендикса, никто в его семье, никто из его врачей, никто в целом свете не мог предвидеть, что он так никогда и не придет в сознание и что ему суждено остаток жизни быть парализованным, в инвалидном кресле, получать питание через трубку, мочиться при помощи катетера…

Расти говорил звучным басом, с театральным пафосом. Будучи единственным актером на сцене, он использовал все возможности этого выгодного положения. Вступление получилось мощным, зал суда замер и онемел.

Карл Солтер, сидевший в третьем ряду, как будто не спускал глаз с Расти, но на самом деле пристально следил за шестью присяжными.

И то, что он видел, ему совершенно не нравилось.

Банкрофт на славу потрудился на процессе, сумев свалить вину с больной головы на здоровую. Допустивший роковую оплошность специалист даже не присутствовал в зале суда. Анестезиолог, человек, имевший личные и финансовые проблемы, спал на рабочем месте. Хуже того – его вообще не было на протяжении большой части операции. Он ввел несчастному тройную дозу кетамина, погрузив в безвозвратное беспамятство, и не контролировал его состояние все полчаса, пока работала хирургическая бригада. За неделю до этого он допустил просрочку своей страховки на случай профессиональной небрежности. Через неделю после несчастья он объявил себя банкротом и сбежал.

В вину больнице можно было бы вменить сам факт найма такого специалиста, однако первые восемь лет к его работе невозможно было придраться. Его подкосил ужасный развод и последовавшие за этим события. Ключевой момент состоял в том, что в зале суда его не было. Там находились представители больницы «Гейтлейн», но сама она ни в чем не провинилась.

Карл знал, что присяжные сочувствуют пострадавшему – кто на их месте не посочувствовал бы? Но Расти сам только что доказал: возложить ответственность на саму больницу вряд ли возможно.

Второй раз всего за час Дианта вошла в кабинет Кирка практически без стука.

– Больница отозвала свое предложение. Начались прения сторон, – доложила она.

Кирк, как всегда, копался в бумагах. Отбросив несколько листков, он всплеснул руками.

– Почему?!

– Откуда мне знать? У меня краткое сообщение: сделка отменяется, предложение отозвано, идут прения.

Она рухнула в кожаное кресло по другую сторону его стола и покачала головой.

– Давай разберемся, – произнес Кирк. – Предложение поступило вчера поздно вечером, и Расти, как всегда, подвыпивший, его отверг. Ляпнул «нет» или что-то типа того. Своего клиента он об этом не уведомил. Значит, если он опять проиграет, то у клиента будет прекрасная возможность вчинить нам иск. Ведь так?

– Само собой.

Кирк разочарованно запыхтел и поник в кресле. Вид у него, как и у Дианты, был крайне раздраженный.