Кай из рода красных драконов 4 (СИ) - Бэд Кристиан. Страница 51

Мальчишки, ещё не вступившие в возраст воина — что они знают о мире? О многих мирах, рассыпанных, как костры предков на тёмном небесном склоне.

Кай пел негромко, но голос наполнял юрту и уходил через решетчатое отверстие — шанырак — в ночное небо, исчезая тропой среди звёзд.

Нужно было родиться дикарём, чтобы не понимать — нет в мире таких песен, что звучат сейчас в юрте: ни в Вайге, ни у караванщиков, ни в этих лесистых горах.

Белый заяц не был тем, за кого себя выдавал. Может, он и в самом деле посланник Тенгри? Но тогда он совсем не дикарь из рода зайца, или чего он там себе навыдумывал? И почему росток мира верит ему?

Нишай смотрел на зелёное чудо в горшке, похожее на шишку или огромную почку с чешуйками ещё не сформировавшихся побегов, и дыхание его постепенно становилось глубже, а боль в груди затихала.

Шёл десятый день лунного месяца косули. Если росток переживёт новолуние, на второй день месяца марала, когда у этих красивых зверей начнётся гон, росток может выбросить первый побег.

Побег прорвёт реальность и откроет путь в чужой и удивительный мир. И никто не знает, что будет дальше.

Может быть, суровые воины с оружием выйдут из пролома между мирами, может, полетят чудесные птицы или хлынет вода? А может, людям откроются тёплые и благодатные земли, где они смогут стать счастливыми?

И нет времени попытаться узнать с помощью магического обряда — какой путь ищет сейчас росток? Неполный лунный месяц — это так мало.

Нишай задремал под песню. А когда проснулся — в юрте было слышно только ровное дыхание спящих людей.

Огонь в очаге погас, но росток, напившийся силы, всё ещё светился ровным, чуть зеленоватым огнём.

Нишай отметил, что свечение теряет незрелый оттенок, становится глубже.

Каким же оно станет в конце? Золотым? Белым?

Колдун тихонько поднялся. Покачнулся, в горле запершило. Он с трудом сумел сдержать кашель.

Теперь надо было приблизиться к очагу, где в беспорядке стояли горшки с ядом и эликсирами.

Он видел, как Шасти готовила напиток из драконьего корня, чтобы успокоить Нису и приучить её к месту. Где-то там девушка сложила про запас разбухшие вываренные корни.

Шасти — запасливая. Она не могла выбросить ингредиенты, которые можно отварить второй раз. Но где же они?

Нишай растерялся. В сиянии ростка все предметы казались ему чужими.

Он осторожно опустился на колени и вызвал слабенькое свечение рук. С болью, но у него получилось. Магия потихонечку возвращалась.

Колдун проверил один горшок, второй. Нужно было ещё и осторожность соблюдать, рядом стояли горшки с ядом ютпы.

Наконец попался нужный горшок — он был битком набит полусваренными драконьими корнями.

Отлично. Теперь восемь шагов назад.

Нишай очень боялся оступиться, уронить горшок. Он делал шаг и отдыхал. Потом делал ещё один. И так почти добрался до выхода.

На выходе нужно было перешагнуть через спящего парнишку, откатившегося во сне к порогу, и Нишай долго стоял, сосредотачиваясь. Ошибиться было нельзя.

Сердце заколотилось. Он уже и не помнил, когда оно билось вот так, часто-часто?

Шагнул. И — вышел из юрты.

Снаружи было темно — ленивая луна укрылась за тучами.

Прохладный ветер коснулся разгорячённого лица, успокаивая мысли, несущиеся как бешеный волк: выйдет, не выйдет?

Стражник, сидевший на камне, повернулся в его сторону, глянул мельком и опять стал рассматривать лес. Его сосед что-то буркнул, даже не оборачиваясь. И крылатый волк, лежащий рядом со стражниками, лохматой головы не поднял.

Нишай был в охотничьей одежде (Акам первое, что сделал — сжёг шёлковые «тряпки»), лица во тьме людям не разглядеть. И запах его был знаком волкам. Вряд ли звери поняли, что друг-охотник стал врагом, не меняя внешности.

Колдун побрёл к отхожему месту, крепко прижимая к себе горшок. А куда ещё мог бы направиться парень ночью?

Нишай знал, что караулят лагерь не только стражники. Но охотников, что несут охранную службу, сразу и не заметишь. Тут главное не привлечь их внимания выбивающимся из ситуации поведением.

Мальчишка пошёл отлить, вот и всё. Ничего странного, верно?

Нишай повозился у ямы, огороженной шкурой, пошёл обратно к юрте и, улучив момент, упал на живот, прижавшись к земле.

Полежал. И ползком, подстраиваясь под сполохи ветра, ворошащего траву, пополз к кустам.

Ползти было неудобно — очень мешал горшок. Но драконий корень того стоил. Драконы от него совершенно теряют разум.

Добравшись до огороженной большими камнями площадки, где спала драконица, Нишай сел, отдышался и открыл горшок.

Деревянная пробка полетела в сторону, а Нишай подобрался к Нисе.

— А ну-ка, тише, — прошептал он, когда сонная драконица сунула морду к горшку.

Запах манил рептилию, но глупышка не понимала: снится ей лакомство или оно вправду рядом?

Выгородка для дракона и площадка для крылатых волков были совсем рядом с опасными кустами подлеска. Как раз на случай дополнительной охраны.

Совсем близко чутко спали волки. Но что их могло разбудить? Знакомый парнишка?

Нишай улыбнулся углом рта. Дикарям и в голову не могло прийти, что кто-то решится сбежать и сманить у них дракона горшком с лакомым для него корнем.

Потихонечку, прячась за камни, Нишай пятился к лесу, маня рептилию за собой.

Глупая драконица врага в человеке не видела. Тем более в человеке знакомом. Небоевые драконы — добрые и контактные, их так воспитывают от яйца.

Охотники видели, конечно, что Ниса проснулась и бредёт к кустам, ну так и дракону иногда надо в кустики.

Заманив Нису в подлесок, Нишай скормил ей кусок распаренного корня и стал чесать подбородок и шею. Нужно было создать у часовых иллюзию, что дракон возится в ближних кустах и собирается досыпать прямо тут.

А потом потихоньку манить Нису дальше. К болоту, где спрятан сундук.

Болото тут совсем недалеко, а в сундуке — эликсиры и амулеты. Они помогут быстрее восстановить силы.

Тропа к болоту была протоптана широкая, но драконице и она была тесновата. Хотя малявка ещё не достигла и половины своей настоящей величины.

Нести она сейчас могла не больше двух-трёх всадников. Но Нишай и не надеялся, что воины, которых он по глупости пощадил, ждут в оговорённом месте.

Почему он тогда не убил этих двоих? Слишком ценил проверенного начальника охраны? Поддался внезапному теплу, повеявшему от растущего рядом нового мира?

Расслабился… Как бы сейчас не вышла боком эта случайная милость…

Зачем охранникам жизнь и свобода? Люди слишком глупы, чтобы понять — иной судьбы у раба нет, чем оставаться рабом.

Неожиданно освободившись от ошейника, они прыгают и суетятся. И вместо мягкой кожаной шлейки попадают на цепь.

Раб, выросший на привязи — рано или поздно отыщет себе на шею что-нибудь подходящее. Так уж он устроен. И хорошо, если повезёт обрести цепь, а не петлю.

Иллюзий насчёт личной охраны у Нишая не было: печати с воинов спали, их больше ничего не заставляло подчиняться бывшему хозяину. Надо было не миндальничать, а убить обоих и взять их силу.

Хотя… И с ней он не сумел бы одолеть этого хитрого белого зайца.

Услышав, как хрустнула ветка под лапой неуклюжей Нисы, Нишай настороженно замер.

Нападения он не боялся, боялся увидеть разбросанные ветки и разрытую землю между корней приметной сосны.

Разграбить тайник бывшие охранники могли запросто. И тогда задача усложнялась.

Колдун не мог не вернуться в саха, но миссия становилась почти невыполнимой, ведь его собственные магические силы едва теплились.

Луна выбралась наконец из-за туч, и идти стало легче.

Память у Нишая была прекрасная. Наверное, он мог бы рисовать карты. И, оставшись без магии, с голоду бы не умер.

Даже во тьме не сбился. Ещё поворот тропы — и они на месте.