Моров. Том 5 (СИ) - Кощеев Владимир. Страница 17

— Признаться, никогда не думал, что Моровы станут учителями, — произнес он. — Хотя должен заметить, ты на эту роль подходишь прекрасно.

— Спасибо, — кивнул я. — Времени до начала учебы осталось не так много, так что, извини, дорогой дядя, но с девочками тебе придется справляться одному. Впрочем, я уверен, что у тебя все получится.

Окунев усмехнулся и, отпустив свой бокал, заставил его вращаться в воздухе на одном месте.

— Ты еще пока что очень молод, — заговорил он после небольшой паузы. — У тебя впереди еще куча первых разов. Первая свадьба, первый ребенок. Я уже стар для всей этой семейной жизни, дети уже выросли. Как думаешь, сколько моих коллег дожило до этого времени? Меньше десяти процентов. Так что я не строю иллюзий — жизнь такова и никак иначе. Меня могут убить в любой момент. Будет глупо потратить время на переживания, когда можно провести его с удовольствием.

Я взглянул на Василия Владимировича.

Окунев не производил впечатления надломленного человека. Его показная, даже излишне агрессивная страсть к гедонизму во всех его проявлениях была мне прекрасно знакома — я тоже люблю и вкусную еду, и комфорт. А адреналиновая зависимость, которую он так долго держал под контролем, казалась мне обыденностью.

Знавал я многих воинов, которые отслужили свое, но все равно грезили о новой войне. Что говорить, первые годы я и сам был такой, это уже позднее мне открылась магия, и я переключился на нее со всей страстью.

Но после слов Василия Владимировича я взглянул на него иначе.

— Если желаешь, можешь мне рассказать, что у тебя случилось, — предложил я.

Окунев хмыкнул и вновь взялся за бокал.

— Случилась война, мой дорогой племянник, — произнес он. — А на ней случается всякое. Сегодня ты желаешь доброго утра своим друзьям и близким, а вечером сжигаешь их обезображенные врагом трупы. Смерть ходит за тобой по пятам, и ты привыкаешь к ее соседству. Чувствуешь ее дыхание, которого в мирной жизни начинает не хватать. Можно вытащить солдата из войны, но нельзя вытащить войну из солдата. Мирная жизнь ломает не хуже вражеских заклинаний и артиллерии. Так что моя история банальна и ничем примечательным не отличается от историй тысяч таких же покореженных войной людей, мой дорогой племянник.

Он залпом осушил бокал, после чего кивнул в сторону спальни. Подслушать нас не могли — я держал полог, не пропускающий звуки из помещения. Но несмотря на это, обращаться по имени ни Василий Владимирович, ни я друг к другу не спешили.

— И на самом деле теперь, когда я увидел тебя в деле, — Окунев чуть дернул щекой, — я крепко задумался. Знаешь, я встречал немало чародеев, которые были настоящими псами войны. Вырезали солдат, мирных граждан и спокойно спали после этого по ночам. Учитывая твою историю, я увидел в тебе такого же человека.

— Но это не так? — приподнял бровь я.

Он покачал головой и плеснул себе еще.

— Не так, — подтвердил Василий Владимирович. — Ты делаешь это лишь потому, что это необходимо. У тебя нет никакого упоения боем, нет волнения. Тебя куда больше интересует преподавательская карьера, чем месть кровавому культу. И это заставляет меня думать…

— О чем же?

— О том, что, пожалуй, ты единственный родственник, с которым я действительно рад познакомиться, — усмехнулся Окунев, прежде чем одним глотком выпить коньяк. — Ты еще встретишься с нашей родней, так что советую не ждать от них ничего хорошего. Из всех нас только ты способен дать этому миру что-то действительно полезное. Понимаешь? Все наше наследие — это насилие и смерть. И только ты можешь переломить эту ситуацию. А я послушался нашего государя и потащил тебя на войну, вместо того чтобы прикрыть.

Я улыбнулся.

— Ну, время у нас еще есть. Работу я все равно свою продолжаю, — произнес я. — А что касается кровавого культа, то его уничтожение — тоже полезное дело. Которое, к сожалению, мало кому по плечу. Я обладаю знаниями и силой. Так кто, если не я?

Он грустно улыбнулся.

— Именно так я и думал, отправляясь на фронт, мой дорогой племянник, — произнес Окунев. — Кто, если не я?

Кремль, рабочий кабинет государя.

Дверь открылась, впуская мужчину в летах. Поклонившись императору, он поправил круглые очки на носу и прошел к указанному креслу. Папка в его руках перекочевала на столешницу государя.

— Ну, чем порадуете сегодня, Николай Ростиславович? — спросил Виктор Константинович, притягивая к себе документы.

— Как вы и велели, ваше императорское величество, мы завершили исследование обелисков исцеления Морова, — произнес докладчик. — Результаты фантастические. Даже при самом низком качестве обелисков пациент может возвращаться к жизни до тех пор, пока не иссякнет заряд в артефакте. Единственное, с чем он справиться не может — моментальная смерть.

Государь приподнял бровь.

— Мы использовали все доступное вооружение, ваше императорское величество, — пояснил Николай Ростиславович. — Ампутация, яды — как в виде жидкостей, так и газы. Вредоносные излучения всех типов, включая имитацию применения ядерного оружия. Про такие мелочи, как огнестрельные ранения и ножевые, и не упоминаю. Таким образом, было установлено, что пока мозг человека функционирует, обелиск восстанавливает организм до эталонного состояния.

Виктор Константинович погладил подбородок.

— А что касается этого эталона?

Николай Ростиславович кивнул на папку.

— Мы считаем, что собрали достаточно материала для предварительных итогов, — заговорил докладчик. — Эталон индивидуален, разумеется, однако в целом прогнозируемый: данные о том, каким человек должен быть в идеальных условиях, частично заложены в его ДНК, частично обоснованы уже проведенной работой над собой. Так профессиональный спортсмен после исцеления обелиском Морова получит большую пользу, чем всю жизнь страдавший туберкулезом.

Государь кивнул и жестом велел продолжать.

— Приобретенные проблемы, генетические отклонения, проявившиеся в течение жизни, также исчезают, — заговорил Николай Ростиславович. — Однако вылечить человека, который был изначально болен, пока не получилось, но мы над этим работаем. Очевидно, что для врожденных заболеваний, как генетических, так и появившихся в утробе матери, нужен какой-то иной механизм воздействия, так как эти проблемы записываются на другой стадии формировании человеческого тела. Были обработаны личные дела больше трех тысяч пациентов с детским церебральным параличом, и среди тех, кто столкнулся с этой проблемой уже после окончательного формирования в утробе матери, результаты обнадеживающие. Хотя, разумеется, пациентам требуется реабилитация, чтобы смогли перейти на полноценный уровень жизни. И, соответственно, чем дольше ребенок прожил с диагнозом, тем сложнее. Однако наши специалисты уже жаждут приступить к работе и вернуть этих детей к нормальной жизни.

Виктор Константинович откинулся на спинку своего кресла.

— Сколько у нас сейчас в принципе смертельно больных людей? — спросил он. — Из тех, кого мы можем вернуть к полноценной жизни.

Николай Ростиславович развел руками.

— Такой информацией я, к сожалению, не обладаю, ваше императорское величество, — произнес он. — Однако даже по тем личным делам, что прошли через наш экспериментальный отдел, можно прогнозировать несколько десятков миллионов.

Государь кивнул.

— Подводя итог, я бы хотел сказать, что если бы мы смогли снабдить этими обелисками нашу армию, у нас бы появились практически бессмертные воины, — произнес докладчик. — Их только нужно сделать менее габаритными, чтобы у каждого бойца имелся свой источник исцеления.

— Вы всерьез полагаете, что сможете уменьшить обелиск? — уточнил император.

— Иван Владимирович смог его создать таким, чтобы он покрывал огромную площадь, — пожал плечами Николай Ростиславович. — И лишил работы многих ценных специалистов, люди недовольны, ваше императорское величество. Так что желающие завершить его работу обязательно найдутся.