Окно в мансарде - Лавкрафт Говард Филлипс. Страница 3

В тот вечер я начал с книг на полках, указанных в письме; все они размещались в мансарде в южном конце здания. В подборке книг кузена сказывался его интерес к археологии и антропологии; среди них было множество текстов о цивилизациях древних жителей острова Пасхи, монголов и различных племен, находящихся на первобытной стадии развития, а также книги о переселениях народов и о мифах и культах, входящих в состав первобытных религий. Но это было только прелюдией к той литературе, что предназначалась к отсылке в университетскую библиотеку. Среди последней попадались книги настолько древние, что в иных даже не был указан год выпуска; разве что ветхость, да рукописный текст позволяли датировать их средними веками. Книги более поздних времен (среди которых я не встретил ни одной, изданной после 1850 года) попали к кузену разными путями: одни из них когда-то принадлежали Генри Эйкли из Вермонта, двоюродному брату наших с Уилбером отцов, и он собственноручно отправил их Уилберу; на других красовался штамп Национальной Библиотеки в Париже, из чего можно было заключить, что мой кузен не гнушался кражей книг с библиотечных полок.

Среди книг на разных языках, составлявших библиотеку кузена, попадались такие названия,как «Пнакотикские манускрипты», «Текст Р'лайх», «Una-ussprechlichen Kulten» фон Юнтца, «Книга Эйбона», «Песни Дола», «Семь сокровенных книг» Хсана, «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна, «Записки Челено», «Cultes des Goules» графа д'Эрлета, «Книга Дзиан» (Здесь, в свойственной последователям Лавкрафта мис-тификационной манере, упоминаются как вымышленные сочинения (и среди них «Невообразимые культы» фон Юнтца, «О загадочных червях» Л.Принна и «Культы гулей» самого кокетливо упакованного в псевдоним «граф д'Эрлет» Августа Дерлета), так и вполне реальная «Книга Дзиан»), фотокопия «Некрономикона» безумного араба Абдула Аль-Хазреда, а также многие другие, в том числе и рукописные. Признаюсь, что содержание этих книг привело меня в замешательство, поскольку они во всяком случае те, которые я мог читать, содержали невероятное количество мифов и легенд, относившихся, безусловно, к древнейшим религиозным воззрениям человеческой расы и даже, если я правильно понял из прочитанного, иных нездешних рас. Правда, я не был уверен в том, что правильно понял содержание текстов на латинском, французском и немецком даже староанглийские книги мне приходилось разбирать с большим трудом. Но и того, что я разобрал, хватило мне с лихвой, ибо там излагалась картина мира столь абсурдная, что разве только такой помешанный на антропологии человек, как мой кузен, мог счесть ее сколько-нибудь заслуживающей внимания.

В то же время она не была лишена интереса, хотя и повторяла довольно избитую схему. В основе ее лежало идущее из глубин веков представление о борьбе сил света с силами тьмы во всяком случае, так мне показалось. В конце концов, не все ли равно, под какими именами выступают эти силы Бога и Дьявола или Богов Седой Старины и Властителей Древности, Добра и Зла либо Ноденса, Владыки Великой Бездны, единственного из Богов Седой Старины, получившего имя, и таких противостоящих ему богов, как слабоумный Азатот, этот бесформенный распространитель инфернального хаоса, богохульствующий и бурлящий в центре всего мироздания; Иог-Сотот, весь-в-одном и один-во-всем, неподвластный законам времени и пространства, сосуществующий со всеми временами и соприсутствующий всему пространству; Ньярлатхотеп, вестник Древних; Великий Ктулху, ждущий часа, когда он сможет восстать из Р'лайха, сокрытого в морских пучинах; невыразимый Хастур, Владыка Межзвездных Пространств; Шуб-Ниггурат, черный козел дремучих Лесов Легионов Младых? И подобно тому, как человеческие расы, поклонявшиеся различным известным богам, именовались по сектам, так и последователи Древних разделялись на чудовищных снежных людей, обитающих в Гималаях и других горных странах Азии; глубоководных, что затаились в океанских пучинах, храня верность Великому Ктулху и поклоняясь Дагону; шанта-ков; народ чо-чо и многих других. Иные среди них, как утверждалось, происходят из тех мест, куда изгнали как Люцифера из Рая Властителей Древности, когда они восстали против Богов Седой Старины: это такие места, как далекие звезды Хиадеса, Неведомый Кадаф, плато Ленг и затонувший город Р'лайх.

Среди этого обилия труднопроизносимых названий я встретил два имени, которые привели меня в замешательство, заставив предположить, что кузен относился к этой мифологической схеме куда серьезнее, чем я думал. Неоднократное упоминание Хиадеса, например, напомнило мне слова Уилбера об оконном стекле в мансарде, когда он охарактеризовал его, как «вероятно, хиадесского происхождения». В другой раз он высказался о нем еще более определенно, назвав его «стеклом из Ленга». Правда, это могло быть случайным совпадением, и некоторое время я тешил себя мыслью, что Ляном, вероятно, звали какого-нибудь китайского торговца антиквариатом, а слово «хиадесский» я просто не так расслышал. Но напрасно пытался я обмануть самого себя все указывало, на то, что интерес Уилбера к этой совершенно нездешней мифологии был далеко не преходящим. И если меня не смогли до конца убедить собранные им рукописи и книги, то его собственноручные записи развеяли мои последние сомнения.

В его заметках встречалось много более чем странных упоминаний, от которых мне почему-то становилось не по себе. Там также были пусть неумелые, но весьма впечатляющие зарисовки явно нездешних пейзажей и существ, каких невозможно было бы выдумать даже при самой буйной фантазии. Воистину, в большинстве своем эти существа превосходили всякое описание: там были крылатые, в человеческий рост твари, похожие на летучих мышей; гигантские бесформенные гады с бесчисленными щупальцами, на первый взгляд напоминающие осьминогов, но явно превосходящие последних интеллектом; когтистые полулюди-полуптицы; безобразные амфибии, ходящие на задних лапах и покрытые бледно-зеленой, цвета морской волны, чешуей. Попадались среди них и такие, у которых были ярко выраженные человеческие черты хилые, недоразвитые карлики с восточного типа лицами, населяющие, судя по их одеяниям, холодные страны, а также представители расы, рожденной от смешанных браков между земноводными илюдьми. Я никогда бы не подумал, что мой кузен был наделен таким богатым воображением. Из всех наших родственников один только дядюшка Генри по-детски верил всякого рода нелепым вымыслам, но, насколько я знал Уилбера, он ничему подобному подвержен не был. И только теперь я увидел, что он искусно скрывал от всех нас свою истинную сущность. Трудно передать, в какое изумление повергло меня это открытие.

Ни одно живое существо не могло послужить прообразом для этих зарисовок, а в тех рукописях и книгах, что остались после кузена, похожих рисунков не было. Подстрекаемый любопытством, я еще больше углубился в архив кузена и в конце концов выбрал несколько записей, загадочных по содержанию, но в то же время, как мне показалось, имеющих косвенное отношение к предмету моих поисков. Все записи были пунктуально датированы, и я без труда расположил их в хронологическом порядке.