Я Гордый часть 7 (СИ) - Машуков Тимур. Страница 15

Глава 8

Глава 8

Признаюсь — расслабился, слишком в себя поверив. Магическое возмущение я почувствовал, но почему-то решил, что это мама развлекается — уж слишком сильным оно было для простых одаренных. А когда произошел взрыв, меня подкинуло воздушной волной, еще и ко дну реки прижало, будто прессом, выбив воздух из легких. Будь я простым человеком, точно бы задохнулся, но к несчастью для нападавших простым я не был.

Развеять чужую магию было делом секунды, и вот я взмываю вверх, пылая от ярости в прямом смысле слова. Увидев берег, залитый огнем, я рванул туда, не сомневаясь, что мама жива, потому как чувствовал биение жизни.

И оказался прав. Не успел я долететь, как изнутри поднялась волна, тут же все погасившая, в центре которой стояла она, абсолютно обнаженная, с подпалинами на теле и предельно злющим лицом.

Еще два шара обрушились на нас с неба, но мы уже взлетели высоко вверх и мгновенно увидели, откуда их запустили.

— Моя очередь, — хищно оскалившись, бросила мама, и тут же над нападавшими появилась многотонная плита, которая, зависнув на мгновенье, рухнула вниз. И тут же она ударила в нее пламенем, раскаляя до немыслимой температуры.

Я же, не желая оставаться в стороне, уже летел туда, готовясь жестоко карать за наш испорченный отдых.

В этот момент плита треснула, а после разлетелась на крупную шрапнель. Из нее вылетели две дамочки в почти сгоревшей одежде и сразу кинулись в атаку. Одна рванула ко мне, а вторая к маме. Что ж, потанцуем. Чую, сегодня количество одаренных ранга император в мире еще немного уменьшится.

В меня сходу полетели мелкие шары белого пламени тремя волнами, первая из которых стала взрываться еще на подлете, перекрывая обзор и давая шанс добраться до меня следующим. Потом пошла волна льда, закрученного в спираль воздуха.

В ответ, буквально взорвавшись дымом, я обволок все техники, после чего погнал его дальше, спрятав внутри него каменные пики, на концах которых были огненные ловушки. Теоретически при ударе они должны были взорваться, образуя брешь в щите, через которую прошел бы уже камень.

Смещаюсь в сторону, краем глаза видя, как мама нагибает свою противницу в прямом смысле слова. Зависнув в воздухе, она сковала и гнула ее тело, желая, чтобы лицо встретилось с ногами. По какой-то причине одаренная магичить не могла, видимо, кинув все силы на щит, сопротивляясь напору. Но не очень успешно. Интересно, а это ей зачем вообще?

Так, не отвлекаемся, а то получается, что я вроде сильнейший, а меня опережают. Быть вторым, когда был первым, уже не хочется. Поэтому, укрепив щит, я рванул вглубь дыма и от души врезал по телу, что обнаружилось внутри него. Хорошо так ударил, с ноги.

Тело, которому дым не мешал, творило какую-то лютую магию. Но в результате пинка каст оказался сбит, а ее долбануло откатом. Причем таким, что она замерла, а потом ее тело пошло трещинами и рассыпалось пылью. Посмотрев, как невесомое облачко развеивается в воздухе, я полетел к маме, что уже согнула свою соперницу и лупила огенными розгами по упругому заду. Та ойкала, кряхтела, но не ругалась, стоически принимая наказание.

— А ты чего это делаешь? — спросил я невольно залипнув на попку хорошо так одаренной магини.

— Провожу воспитательную работу, -ответила мама, сдув с лица непослушную челку.

— А зачем? Ну, в смысле, зачем воспитывать? Давай грохнем ее по-быстрому и пойдем еще позагораем. Только на другой пляж, а то эти тут все разнесли.

— Обязательно пойдем. И эту с собой прихватим.

— Я уже устал задавать этот вопрос, но все же задам — зачем?

— За надом, — передразнила она меня. — Себе заберем. И не спрашивай, зачем!!! — тут же вспыхнула она, увидев, что я набрал в грудь воздуха.

— Ну и ладно, не сильно-то и хотелось. И вообще, тебе надо найти одежду. Да и мне тоже. Как-то бегать голыми по городу вообще неприлично.

— Окутаемся дымом и вернемся в гостиницу, — отмахнулась она. — Никто и не увидит.

— Тогда полетели. И вообще, я есть хочу.

— Кроме сиськи, ничего предложить не могу. Будешь?

— Фу, мам! Как ты можешь такое говорить собственному сыну⁈

— А ничего, что я тебя ей кормила?

— А ничего, что это было тогда, когда я был совсем маленький?

— А ничего, что для матери дети всегда остаются маленькими?

— А ничего…

Вот так, пререкаясь и споря, мы долетели до нашего номера. Проникнув в него через окно, оказались внутри. Там я сразу рванул в душ, потому как разило от меня сильно. Потом туда же пошла мама, а я, наблюдая за молчавшей пленницей, сделал заказ еды — и побольше.

— Ты вообще кто? — спросил я ее, прислушиваясь к звукам сирен. Похоже, поняв, что все закончилось, к месту битвы стали подтягиваться пожарные и стражи.

Но меня высокомерно проигнорировали. Попытать ее, что ли? Или попугать?

— Если не начнешь говорить, я тебя трахну, — пригрозил я, но опять реакции не последовало.

Не понял — это типа давай, я этого очень хочу? Или наоборот, мне пофиг, делай, что хочешь. Обидеться, что ль? Или попробовать по-другому?

— Если не начнешь говорить, то о сексе со мной можешь забыть.

Опять ноль реакции. Нет, ну я так не играю и точно обиделся. И спрашивается, на хрена ее мама с собой притащила? Этот вопрос я задал вслух, глядя на нее, выходящую из душа.

— Клятву с нее магическую возьмем и будет нам служить.

— Она не даст.

— Ты себя слишком низко ценишь, сынок. Да и нет не дающих, есть плохо просящие. А мы лучше всех это умеем делать.

— Хочешь себе завести преданную собачку?

— А что? Тебе можно, а мне нет?

— Ты о ком?

— О Люське твоей.

— Технически она ваша. И она не собачка, а скорей попугай. Несет сама не знает что.

— Ну, пусть попугай. А у меня будет собачка.

— Это не гуманно.

— А убивать нас гуманно?

— Туше. Тогда я на стол буду накрывать, а вы тут сами. Если будете сильно кричать, то постарайтесь без стонов. А то я завидовать буду. И узнай, кто она вообще и с чего к нам полезла. По незнанию или из протеста.

Выйдя из комнаты, я плотно закрыл за собой дверь, а после пошел забирать еду, которую уже доставили. Симпатичная служанка ввезла внутрь тележку и стала споро все расставлять, кидая на меня заинтересованные взгляды. Я тоже кидал, пытаясь разорваться между столом и девушкой. И то, и то мне нравилось и внутри меня шла мучительная борьба между похотью и голодом.

Победило второе, потому как за дверью была мама и блудить при ней я как-то стеснялся. Но номерок у дамочки стрельнул и даже пообещал позвонить.

Не успел я приступить к трапезе, как дверь распахнулась, и в комнату вошли мама и давешняя пленница, с уже развязанными руками, но с тем же минимумом одежды.

— Помирились? — спросил я с набитым ртом, с интересом скользя по ее фигурке.

Дамочка оставалось мрачной и очень неразговорчивой, что меня, впрочем, стало устраивать. А чего? Молчит, грудью трясет — идеальная жена.

— А мы и не ссорились. Кстати, позволь тебе представить — баронесса Агата Завадская, бывшая императрица бывшего Прибалтийского пояса. Гроза и надежда всех, кто там проживал, но подло сбежавшая от них, когда стало жарко. Они в нее столько сил и средств вложили, а она их попросту кинула. Так что формально она как бы теперь подданная Российской империи, но после клятвы стала личной слугой Гордеевых.

— И она ее прям так просто принесла? –удивился я.

— Я умею убеждать, — улыбнулась мама.

— Но это же поляки!!! Они же все считают, что ось вращения галактики, а может, и всей Вселенной проходит через точку, находящуюся на полпути между Варшавой и Краковом, их мнение — истина в последней инстанции, поэтому все им должны, на русских они люто обижены за то, что Россия — это Россия, а не Польша «от можа до можа», а малороссы с белорусами — сбежавшие холопы, которых надо вразумлять нагайкой или батогом. Какой нам от нее прок?