Феномен колдовства в Средневековье - Рассел Джеффри Бартон. Страница 26

Шумеры и вавилоняне обычно объясняли зло в мифах об отступлении от божественного замысла. Бог создал мир добрым, но человек намеренно отверг это добро. Зло, возникшее в результате, стало отчасти делом рук человека, а отчасти, если понимать под злом то, что вредно для человека, проявлением праведного Божьего возмездия.

Иногда, однако, возникал вопрос, не был ли Бог в конечном счете творцом зла, и, следовательно, в пантеонах наравне с добрыми богами появлялись и злые. Представление о зле как в Месопотамии, так и в Египте неизменно отождествлялось с хаосом, разрушением мира и гармонии, которые были конечной волей Создателя. По этой причине зло часто отождествлялось с тьмой и подземным миром, где царствовали смерть и мрак, где угасала гармония жизни [195]. Подземный мир ассоциировался как с плодородием, так и со смертью (поскольку урожай вырастал из земли), и из-за слияния этих двух концепций произошли боги умирающей и воскресающей природы, такие как Аттис, Адонис и Осирис. У хананеев добро и зло было представлено богом плодородия Баалом, который противостоял богу засухи и смерти Моту.

Однако отношение семитов к богам плодородия было неоднозначным, и, по-видимому, предпринимались попытки дискредитировать их, особенно Великую Мать, культ которой так же стар, как и само земледелие. Таким образом, некоторые воплощения божеств плодородия, в частности свинья (тесно связанная с Великой богиней, Адонисом, Аттисом и Осирисом) или змея, стали считаться злыми. Анимистические духи, как добрые, так и злые, обитали везде и во всем: на деревьях, в гробницах, у источников, в реках и в горах. Но животных, как самых активных, непредсказуемых и похожих на человека из всех живых существ, легче всего было одухотворить. Первоначально духи могли быть дружественными, враждебными или нейтральными. Поскольку духи все чаще стали отождествляться со злыми демонами, их животные воплощения также ассоциировались со злом, особенно те, которые вызывали страх или отвращение. На древнем Ближнем Востоке змея, крокодил, свинья и коза уже ассоциировались со злом [196]. Но тогда еще не было представления о том, что эти второстепенные демоны были воплощениями злых богов, и тем более о том, что любой из них был воплощением самого принципа зла. Они были частью зла, но они не были самим злом.

Такими были представления иудеев до вавилонского пленения. Жестокий монотеизм еврейских религиозных лидеров подавил активность анимистических духов в большей степени, чем это было у соседей, но духи продолжали существовать в иных формах: ангелы (посредники между Богом и человеком), лживые духи, такие как Лилит, ночное чудовище, и сеирим (волосатые демоны). Эти духи еще не отождествлялись с принципом зла, поскольку у евреев, как и у их семитских соседей, не было представления о Принципе зла, независимом от Бога, и зло объяснялось мифом об отступлении от замысла Создателя.

Завоевание евреев вавилонянами и последующее изгнание большого числа еврейского народа в Вавилонию [197] в 586–538 годах до нашей эры, за которым последовали два столетия жесткого персидского правления, стали причиной глубоких изменений в еврейской религиозной мысли, особенно в ее представлениях о зле. Отчасти это произошло под влиянием зороастрийского дуализма, который был распространен в Вавилонии, но в большей степени – из-за необходимости у евреев объяснить самим себе постигшее их несчастье.

Персидский дуализм оказал большое влияние на еврейскую, а затем и на средневековую концепцию зла. Учение, созданное Заратустрой в VII веке до нашей эры, претерпело множество изменений за столетия развития и породило родственные религии, такие как митраизм и манихейство. Основные принципы зороастризма всегда были дуалистическими. Вселенной правит Ахура-Мазда (позже Ормазд), единственный, бог света, единый вечный и всемогущий бог. Чуть ниже уровнем бушевала древняя космологическая битва между Духом Истины (выражение Мазды или его сына) и Духом Лжи и Зла, Ангра-Маинью (позднее Ахриман). Хотя в конце концов Ахриман потерпел бы поражение, он неустанно продолжал искушать и подрывать верность человека Добру.

Благодаря своему влиянию на иудейскую религиозную мысль периода вавилонского пленения, а затем и на ессеев, персидский дуализм проник в христианскую религиозную мысль на этапе ее зарождения. Именно в атмосфере вавилонского пленения у евреев появилось представление о Сатане. Слово «Сатана» появлялось в Ветхом Завете еще допленного периода, но только в значении «противник» – не обязательно сверхъестественный и не обязательно злой. Но в Книгах Захарии 3, I Паралипоменон 21 и Книге Иова, написанных после Вавилонского пленения, Сатана стал конкретной личностью. В своей агонии евреи больше не могли ни возлагать на человека ответственность за бедственное положение людей, ни приписывать ее непосредственно Богу. Однако в этих книгах Сатана ни в коем случае не был независимой силой зла – скорее, он выступает посланником Бога для искушения и возмездия.

По мере того как евреи все больше принимали добрую и всемогущую сущность Бога, они боялись делать Его даже косвенным источником зла, а влияние персидской мысли заставило их выдвинуть идею о том, что Сатана был противником не только человека, но и Бога. В иудаизме Сатана никогда не был отделен от Бога Добра или равен ему. Однако постепенно формировалась идея, что Сатана был духом, которого Бог сотворил добрым и который по своей вине перешел на сторону зла. То, что Сатана был существом, бесконечно уступающим Богу, хотя и могущественным во зле, составляло главное отличие еврейского Сатаны от персидского Ахримана. Во всем остальном они были похожи: оба были обличителями, искусителями и разрушителями, оба были связаны со змеем, оба будут повержены с наступлением конца света и оба были правителями полчищ злых духов. Если у ранних иудеев демоны были независимы от Сатаны, то теперь он навсегда стал во главе всех полчищ зла [198].

Также большое влияние на религиозную мысль иудеев после вавилонского пленения оказал эллинизм. Греческие демоны имели анимистическое происхождение, но уже у Гесиода они воспринимались как посланники или посредники между богами и людьми. Эта идея была развита Платоном и его учеником Ксенократом, который отличал добрых демонов от злых. Филон Александрийский, великий эллинистический еврейский философ, отождествлял добрых демонов с еврейскими посланниками Бога. В первых веках нашей эры иудаизм и христианство вслед за Ксенократом отличали добрых и злых духов. Кроме того, они относились к греческим божествам, особенно к хтоническим богам, так же, как к богам филистимлян и ханаанеев, считая их злыми духами. Другим важным элементом греческой мысли, проникшим в поздний иудаизм и раннее христианство, был платоновский дуализм, происходящий от орфизма, в котором материя считалась менее реальной и потому не столь благой. Злые гиганты орфиков отождествлялись со злыми духами, порожденными падшими ангелами.

Апокрифическая и апокалиптическая литература евреев со II века до нашей эры по I век нашей эры, а затем литература гностиков находились под сильным влиянием этих греческих идей. Отголоски этого влияния можно отчетливо увидеть в наиболее важных из апокрифических писаний – книгах Еноха. Изощренная демонология этих работ не оказала значительного влияния на средневековое христианство, но их представление о Сатане и падших ангелах укоренилось в христианском мировоззрении. Они связывали зло с войной на небесах, в которой изначально добрые ангелы восстали против Бога. Одним из объяснений восстания было то, что оно произошло после сотворения Адама, когда ангелы, возжелав дочерей человеческих, спустились вниз, прелюбодействовали с ними и породили расу злых великанов или демонов. Второе объяснение – наиболее распространенное среди христиан – заключалось в том, что ангелы пали до сотворения человека, причиной чего были гордыня и жажда власти, которые привели их к зависти к Богу.