Главная роль 5 (СИ) - Смолин Павел. Страница 10

А еще в Дании есть такие редкие штуки как «пенсии по возрасту» и «пособия по безработице»! Это мы в скором времени скопируем. Сначала — в несовершенном, сильно урезанном виде, потому что население огромное, а прибавочный продукт ограничен. Но как минимум центры занятости сформировать нужно, подкрепив их рабочими местами для неквалифицированных граждан — например, дороги прокладывать.

К месту назначения из-за шторма мы добрались позже, чем планировалось, поэтому успели немного поспать, и утром, под очистившимся от грозовых туч небом, вошли в порт Копенгагена, украшенном промокшими за ночь стягами Дании и моей Империи. Народ приветствовал нас как положено, радостными возгласами, свистом и бросанием в воздух головных уборов. Дагмара впечатлилась и ревниво заметила:

— Когда мы с Сашей приезжали в гости к мама́ и папа́, нас так не встречали!

— Это были семейные визиты, а теперь — дипломатический, — пояснил я, у привычной улыбкой махая рукой чужим подданным и игнорируя заползающий под одежду промозглый, сырой ветерок.

— Это я способна понять и без тебя, — отмахнулась от не по годам умного сыночка Мария Федоровна. — Прошу тебя, будь осторожен — отец с годами стал подозрительным, и, несмотря на все наши старания, видит в твоем союзе с Вильгельмом большую угрозу для Дании.

— В этом союзе я и сам вижу угрозу, но в этой ситуации позволить себе роскошь выбрать другую конфигурацию мы не можем — предложенный мной план несет самые большие плюсы для нас.

— И это я тоже способна понять сама, — отмахнулась Дагмара снова.

Откровенное вранье — без многочасовых посиделок со мной и Александром ей и думать о союзе с немцами было противно, но маму за такое осуждать рука не поднимается, она в своей непробиваемой уверенности такая потешная!

Когда мы причалили, гуляющие по небесам хмурые тучки набрались решимости, и на порт посыпались снежинки. Держа под одну руку Маргариту, под другую — Дагмару, я остановился посреди трапа, поднял взгляд вверх и улыбнулся первым в моей новой жизни посланникам зимы — прошлую-то я в районе экватора проводил, там со снегом напряженка.

— Ты любишь зиму? — догадалась Маргарита.

— Очень, — с улыбкой признался я.

— Я тоже люблю снег, — улыбнулась она в ответ.

— Ступайте уже! — возмутилась нарушению протокола Дагмара.

Торжественные встречи настолько надоели, что к окончанию залпов датских кораблей с солдатами, торжественных речей и вереницы представлений мне всех достойных внимания персоналий, я уже с трудом отгонял тоску. Поначалу было здорово быть в центре большой и радостной суеты, но ныне интересность ушла совсем, оставив огромную, метафорическую базальтовую плиту с непреклонной надписью «надо». Этот мотиватор не так приятен, как личный интерес, но работает столь же качественно.

Тут вам не там, и в силу родственных связей, политических перспектив и ажиотажа в СМИ — в особо политизированной стране Франции, по слухам, наиболее слабые жертвы информационных войн из-за сотрясающих Европу перемен натурально в лечебницы ложатся, отдыхать от этих проклятых газет — Кристиан IX, мой дедушка по маминой линии, решил встретить нас в порту лично. Внешне датский король мне понравился — лысая голова в форме яйца обрамлена остатками волос на уровне ушей, роскошные усы приветливо топорщатся, утопающие в морщинах глаза излучают радушие. С ним конечно же присутствует королева — Луиза Гессен-Кассельская. Удивительно, что ее гены, помноженные на гены Кристиана, привели к рождению очень красивой Дагмары и вполне симпатичного Кристиана-младшего — сами они красотой, прости-господи, не блещут.

Мы с дедушкой обнялись, он поцеловал ручку Марго и пошел расцеловывать Дагмару и Ксюшу, на правах отца и деда. Я тем временем целовал ручку бабушке. Какая трогательная картина воссоединения семьи — полагаю, так в газетах про сегодняшний день и напишут. Скучающий мозг зацепился за последнюю мысль и извлек из памяти прочитанную вчера статью — «человеческие зоопарки» по всей Европе резко прибавили в популярности, но их хозяевам от этого только хуже: вдохновленный нашей с Марго историей народ придирчиво осматривает «экспонаты» на предмет «подделки», не стесняясь нанимать в спутники профильных специалистов-этнографов, потому что выигранный суд против мошенника, подменившего условных пигмеев условными эфиопами, окупит вложения с лихвой. Пользуются инициативой и сами владельцы «зоопарков» — очень удобный способ удушить конкурентов для тех, кто держит в вольерах оригинальные экспонаты и способен выиграть суд сам.

Послуживший отправной точкой барон Герберт чувствует себя отлично — он уже выиграл суд против поставщиков-англичан, получил крупную компенсацию, поработал над экспозицией и расширил свое детище. Теперь его «зоопарк» считается самым модным во всей Европе. Печально это все, но такие уж сейчас времена.

Королевский кортеж понес нас во дворец Амалиенборг, резиденцию датского правящего дома. Мужская часть делегации мудро молчала, потому что дорвавшиеся друг до дружки дамы всю дорогу говорили о наболевшем — о поведении скандалистки-Аликс. Я смотрел в окно — снегопад усилился, и заставленные уютными, дымящими трубами домиками узкие улочки Копенгагена на контрасте с хмурой, вонючей, затянутой вечными смогами и туманами Англией смотрелись почти лубочно. Мое довольное лицо не осталось незамеченным Дагмарой, и она время от времени умиленно мне улыбалась — «я же говорила, что Дания прекрасна».

Дворцовый комплекс в глазах избалованного меня был скромен — четыре одинаковых, двухэтажных замка, больше похожих на присутственные места. Центральную площадь украшал памятник королю Фредерику V — сидящий на коне датчанин выглядел весьма внушительно. Однажды я тоже дорвусь до памятников — в родной истории несть числа достойных увековечивания людей, а наши площади — особенно в провинции — прискорбно пусты.

Недовольство дам по прибытии в замок временно прервалось на размещение по комнатам и переодеваниями. Дамы, включая Марго, которую ни за что и никогда нельзя оставлять со мной наедине до самой свадьбы (и это ужасно!), разместились в одном крыле, по соседству с королевой. Меня удостоили крыла королевского — будем со старшим и младшим Кристианом соседями. В наличии спальня, кабинет, гостиная с роялем, парочка комнат для слуг и прочие необходимые помещения, освещаемые электрическими лампочками.

Далее у нас камерный приветственный обед, и во время переодевания к нему меня потревожил мамин камердинер с написанной Дагмариной рукой запиской — Императрице ругать Аликс очень понравилось, но перемыванию косточек нужно топливо. Мария Федоровна вспомнила, что вообще-то Алик после гибели Николая немножко клеилась ко мне по переписке, и затребовала эти письма к обеду для зачитывания избранных мест вслух.

— Остап, письмо от принцессы Гессенской разве не в Петербурге? — озадаченно спросил я секретаря.

— Никак нет, Георгий Александрович — в вашем личном архиве. До вашего отдельного распоряжения изымать из него корреспонденцию мы не решились. Скопился весьма солидный объем.

Ох уж эта вертикаль власти.

— Идем, посмотрим, — пожелал я оценить масштабы бедствия.

Как-то я привык, что у меня бездонный багаж, который перевозится где-то за кадром. Очень удобно — если что-то нужно, оно материализуется словно из воздуха. Однако точных размеров багажа и сложность его логистики мне оценить в голову не пришло. Отправив маминого камердинера с ответной запиской — «прошу извинить за опоздание к обеду, прошу начать без меня, прибуду с письмами» — я направился за Остапом в подвальные помещения замка.

— Здесь, Георгий Александрович, — открыл секретарь неприметную, лишенную таблички дверь, и я поморщился на заставленное коробками с корреспонденцией, просторное складское помещение, размерами достойного средней руки супермаркета.

— Это только письма и телеграммы? — уточнил я.

— Так точно, Георгий Александрович. Одна тысяча семьсот одна коробка.

А не многовато ли я времени на переписки трачу? Бедные слуги — они же этот бесполезный ворох бумаг смиренно таскают за гиперактивным мной.