Самый лучший комсомолец. Том 3 - Смолин Павел. Страница 15

– А это правда, что японец в типографии – самурай?

– Правда, – не стал я его разочаровывать. – Свободный ронин.

– Ишь ты как! – уважительно поцокал языком Борис Николаевич. – А кто такой «ронин»?

– Типа японского пролетария, – не стал я вдаваться в подробности.

– Мужики говорят – ишачит дай боже, – похвалил иностранного специалиста электрик.

– Это хорошо, – улыбнулся я.

– А вот Семеныч два метра кабеля отрезал, – перешел он к восстановлению социалистической справедливости. – Думал я не замечу, – ехидно прищурился.

– Семеныч – это Юнусов Тимур Семенович? – уточнил я.

– С коровника, – кивнул Борис Николаевич, бросил бычок в урну и спросил. – Кого ждешь-то?

– Олю жду, – честно признался я.

– А, звездочка наша! – улыбнулся он в усы, попросил. – Ну, передавай от меня привет, – и пошел в ДК.

– Обязательно, Борис Николаевич, – пообещал я ему вслед.

Из-за поворота выехала «Волга», остановилась у крылечка, и я вежливо открыл заднюю дверь. Выпрыгнувшая Оля быстро чмокнула меня в щеку, полыхнула собственными и спросила оставшуюся в салоне маму:

– Можно мне Сережка ДК покажет, а потом домой приведет?

Мое мнение очевидно не учитывается.

– Не позже девяти! – выкатила лимит Диана Викторовна.

Штатный телохранитель и водитель в одном лице всмотрелся в расположенное слева от входа в окно – там у нас дежурный сидит – получил сигнал «безопасно» и увез маму певицы заселяться в «двушечку» сразу над нами – ту самую, куда шуточно нацеливался въехать Хрущев.

– А куда участковый поехал? – поинтересовалась Оля по пути, цапнув меня за руку.

– У нас тут запутанное и драматичное дело, – ответил я.

– Расскажи! – широко распахнув глазки от любопытства, попросила она.

Рассказал.

– Ничего себе! – ахнула она. – А я думала в деревне всегда все спокойно.

– Ничего себе «спокойно»! – сымитировал я возмущение. – Смотри… – и коротко пересказал свои здешние приключения.

– Вот это да! – восхитилась она. – А можно мне помочь, когда что-нибудь еще случится?

– Можно, – пожал я плечами.

– А у меня отпуск – я у Екатерины Алексеевны выпросила, аж до мая! – похвасталась Оля. – Только в телевизор надо будет съездить, концерты записать. А ты почему на концерты не ходишь?

– Никуда не хожу, – пожал я плечами. – Тоже типа отпуск. Лень мне, – доверительно поведал чистую правду.

Если мероприятие не обязательное, значит – не обязательное.

– Лениться – это плохо, – не одобрила она.

Почему-то сразу захотелось оправдываться.

– Вообще я много всего делаю, пошли покажу.

Отвел подругу в монтажку, показал залежи пленки и немного преувеличил количество оставшейся до завершения сборки «Петрова и Васечкина» работы. Следом – в студию, показал находящиеся в становлении «демки».

– А еще куча мероприятий, – подвел к доске с расписанием клубных активностей, три четверти из которых имело приписку «ведущий – С.Ткачёв». – А еще в Москву езжу дважды в неделю – к маме и в телевизор, «Политинформацию» записывать. Ну и здесь… – подвел к своему кабинету, указал на табличку. – Приемные часы честно отрабатываю, выслушиваю проблемы совхозного населения. Полезнее, чем на концерте три часа сидеть?

– Полезнее, – признала Оля. – А что еще у тебя есть?

– Есть взорванное озеро, – посмотрев на часы, выкатил самую интересную идею.

Половина второго всего – везде успеем.

– Поехали! – идея ей понравилась.

Зашли в кабинет, я отзвонился охране, вскипятил чайник, набрал чаю в термос, нагрузил Олю пирожками и булочками – носят бабушки, угощают хорошего мальчика – и мы погрузились в 402-й «Москвич» – на «Запорожце» укатила Вилка.

По пути развлекал гостью рассказами о встречающихся объектах и пересказом связанных с ними забавных событий.

Место происшествия начиналось прямо около выходящей к небольшому, пятнадцать на двадцать метров, озеру грунтовки.

– Офигеть! – прокомментировала Оля насаженную ударной волной на ветку лягушку за окном.

Вышли, осмотрели заваленные рыбой берег, и, частично, лес. Обломанные и припорошенные водорослями и тиной ветви деревьев навевали смутные ассоциации с Тунгусским метеоритом, а любопытная Оля, усевшись на корточки на прибрежную гальку, потыкала пальцем оглушенного взрывом рака.

Коварное членистоногое пришло в себя и цапнуло певицу клешней. С визгом подскочив, девушка затрясла рукой с повисшим на ней деликатесом.

Люблю раков.

Поспешив на помощь, аккуратно отцепил зверушку, добрая Оля ее простила, и мы отпустили рака жить обратно в озеро. В машине нашлась аптечка, мы обработали палец и уселись на бревно, глядеть на озеро и пить чай из крышки термоса:

– Это не озеро, а пруд, потому что искусственный, – снисходительно объяснила она мне.

– Это озеро, потому что совершенно естественный провал на местности заполнила вода изменившей русло после совершенно естественного землетрясения много тысяч лет назад речки, – в тон ей ответил я.

Оля покраснела:

– Правда?

– Нет, экскаватором вырыли пять лет назад, – улыбнулся я ей.

– Дурак! – захихикала она. – А в нем купаться можно будет?

– У нас почти везде можно, но лучше подальше от промышленного сектора – там стоки чистятся, но все равно неприятно, – развел руками.

Оля поежилась:

– А правда медведь приходил?

– Правда, – ответил я. – Сделали чучело, в школе стоит теперь.

– Хочу посмотреть! – попросила она.

– Завтра сходим, – пообещал я. – Как раз выходной. Или хочешь с ребятами познакомиться? Уроки как раз скоро заканчиваются.

– Я потом как-нибудь лучше, организованно, – смущенно слилась она.

– Шум надоел? – спросил я.

– Просто устала, – с улыбкой покачала она головой.

Допив чай, отправились обратно.

– Мне в деревне нравится! – поделилась Оля ощущениями.

– Воздух хороший, – согласился я. – И по пустякам никто не дергает: это же либо мне в Москву ехать, либо им – ко мне. Отсеивает тех, кому не так уж сильно нужно, – пояснил внимательно слушающей девушке.

– Хитро! – оценила она. – А где Таня с Надей?

– Дома сидят – у них двухкомнатная во временном пользовании, – ответил я. – Мангу рисуют.

– Мне присылали, – просветлела девушка. – Интересная. Я с ними буду ночевать, поехали в гости! – самовольно поменяла маршрут.

– Мне в ДК обратно нужно, на часок, – слился я. – А ты езжай, через час все вместе и приходите – пойдем на коньках кататься.

– Ладно! – с улыбкой согласилась она.

Высадив певицу у дома, попросил тамошнего дежурного ее проводить и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть довольную собой Виталину, вытаскивающую из «Запорожца» закованного в наручники и одетого в костюм школьного химика Ивана Сергеевича, позапрошлогоднего выпускника педагогического университета. Комсомолец с красным дипломом и отличной характеристикой. Серьезно?! Судя по виду – неплохо запуган и готов сотрудничать. И ни одного синяка!

Следом подъехала милицейская «Волга», и оттуда выбрались дядя Герман с участковым.

– Уже всё? – для порядка уточнил я.

– Химикатов в подсобке не хватает, а по бумагам должны быть, – Вилка подтолкнула задержанного в спину.

Подхватив слетевшие очки, я водрузил их обратно педагогу на нос.

– А мотив?

– Расскажи Сереже то же что и нам, – мягко попросил дядя Герман.

Мужика передернуло, и он, глядя в мрамор крылечка, рассказал:

– У меня девушка к кооператору ушла. В Москву уехала, сука антисоветская, – лицо скривилось от ненависти. – К торгашу! Перерожденцу! – поднял на меня наполненные гневом глаза. – И ты такой же! Предали Идею, сволочи!

– Считаю идею «всей страной жить как можно лучше» очень даже хорошей, – не согласился я. – Вы, извините, меня взорвать хотели?

– Нужен ты мне! – презрительно фыркнул Иван Сергеевич. – Я школу хотел заминировать и потребовать, чтобы кооперативы запретили, а предателя-Косыгина – расстреляли за измену родине! – вздохнул, и грустно закончил. – Сегодня и хотел, а взрывчатку эти гаденыши спи*дили. Колхозники! – последнее слово он сопроводил плевком.