Топи - Глуховский Дмитрий Алексеевич. Страница 30

А вот когда наоборот, умереть не дает. Привет, Анна Петровна. Кого привела?

БАБА НЮРА

Вот, из Москвы приехала. Сестру схоронила, а отпеть не отпела.

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Прелюбодейка, значит?

СОНЯ

(испуганно)

Кто?

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Сестрица твоя, кто же?

СОНЯ

Да. Но я… Если ее бы можно было отмолить… Я бы все… Все.

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Господь к грешникам суров.

СОНЯ

Она просто… До брака… Без венчания… У нее парень был… И она… Как все, ну… Не воцерковленные люди…

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Как все… Ишь… Ад-то резиновый, там всем места как раз и хватит.

СОНЯ

Но ведь ничего такого особенного…

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Какого такого особенного?

Бог с Дьяволом бытовухой не брезгуют. Почитай-ка Ветхий Завет. Особенно первые главы – одна бытовуха и есть. Козы, овцы какие-то, семейные дрязги… Бытовуха вся – это Бог с Дьяволом душами человечьими в шашки режутся.

СОНЯ

И что? Не отмолить никак уже?

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Не знаю. Тут у нас такое место… Небо…

(показывает на облака)

видишь, низко. Молись.

ИНТ. ДОМ БАБЫ НЮРЫ. ВЕЧЕР

Макс стоит с листком бумаги в руках, читает вслух.

МАКС

«Я ушла с Анной Петровной до монастыря, будем до темна. Соня».

Смотрит на Дениса.

МАКС

А Эля не с ними, выходит?

Переглядываются.

ЭКСТ. УЛИЦА СОВЕТСКАЯ. ВЕЧЕР

Денис стоит на крыльце дома бабы Нюры. Складывает руки рупором, подносит ко рту.

ДЕНИС

Э-э-эля!!!

ОБЩИЙ ПЛАН – ДЕРЕВНЯ ТОПИ

Пустая улица, наглухо закрытые дома. Крик Дениса слышен еле-еле, эха нет, как будто леса и болота его впитывают как губка.

И тут – вместо эха – начинают лаять и подвывать деревенские собаки.

ВОЗВРАТ К СЦЕНЕ

ДЕНИС

Надо собраться. Пойдем, может, к монастырю? Соня одна там со старухой этой двинутой… Такое чувство, что она тоже… в курсе тут. Встретим. И потом будем с Элей разбираться.

Макс кивает. Смотрит на Дениса.

МАКС

Такое впечатление, что тут вообще все в курсе.

ИНТ. ЦЕРКОВЬ В МОНАСТЫРЕ. ВЕЧЕР

Соня стоит в церкви. Отец Илья зажигает свечные огарки на поминальном столике. Шепчет Соне.

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Повторяй. Господи Иисусе, из самого дна трясины глас свой к Тебе обращаю.

Соня смотрит на него удивленно и обеспокоенно, не узнавая слов молитвы, но все же повторяет следом.

СОНЯ

Господи Иисусе, из самого дна трясины глас свой к Тебе обращаю.

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Прошу за сестру мою, рабу Твою Елизавету.

СОНЯ

Прошу за сестру мою, рабу Твою Елизавету.

ОТЕЦ ИЛЬЯ

Помилуй ее, прости и прибери к Себе. Аминь.

СОНЯ

Помилуй ее, прости и прибери к Себе. Аминь.

Отец Илья крестит Соню и выходит. Она остается с Бабой Нюрой. Смотрит на нее растерянно. Та улыбается Соне.

БАБА НЮРА

А что не успела сестре сказать – скажи сейчас.

Тоже выходит. Соня остается совсем одна. Озирается вокруг, крестится на вспухшего от плесени Христа.

СОНЯ

Лиза… Лизочка… Лизунчик… Я… я сегодня телефон достала и хотела набрать тебе. Думаю, а вдруг ты ответишь? Но тут не ловит, в этих Топях. Не могу поверить. Не могу поверить. Ты не обижаешься на меня? За то, что я к тебе на похороны не попала?

Смотрит на икону, закрывает глаза. Прикасается к крестику на своей шее.

ФЛЭШБЭК – ИЛИ ВИДЕНИЕ

Та же бурная сцена, которая представала уже перед Сониными глазами во время первой молитвы, – Соня занимается сексом с молодым человеком. Мелькает свет, вырывая из темноты детали: прикушенное ухо, отверстый рот, схваченную мужской рукой выпростанную Сонину грудь. Но теперь видно, что оба они не лежат, а стоят – Соня наклонившись и подавшись вперед, упершись рукой о стену. По-прежнему непонятно, где все это происходит, но помещение тесное – и в мелькающем свете вдруг видно унитаз.

КОНЕЦ ФЛЭШБЭКА

Соня – глаза закрыты – рыдает и хлещет себя по щекам.

СОНЯ

Блядь! Блядина!

Комары гудят, каркают вороны, каплет вода. Воют собаки вдалеке.

Соня рыдает. По изуродованному лицу Христа текут капли. Сонин плач отдается эхом.

И тут с эхом происходит странное: оно словно начинает отслаиваться от исходного звука и жить отдельной жизнью. На какой-то миг начинает казаться, что плачут сразу две девушки. Потом Соня всхлипывает и замолкает… Но плач продолжается.

Соня испуганно затихает… Потом поднимается, медленно идет к алтарю… Заглядывает за него… И видит там сгорбившуюся девушку, которая сидит на земле, обхватив колени руками.

Соня поднимается туда, притрагивается к ней… Та поднимает лицо… Она похожа на Соню как две капли воды – но накрашена и выглядит чуть вульгарней и взрослее.

Это Сонина сестра Лиза, три дня назад насмерть разбившаяся на мотоцикле. Живая.

Четвертая серия

КРУПНО: РУКИ С РЫБОЛОВНОЙ СНАСТЬЮ

Пальцы одной руки сжимают опарыша, пальцы другой – рыболовный крючок.

Потом медленно, аккуратно крючок впивается в тело опарыша. Тот дергается, но никуда не может деться с крючка.

На экране появляются большие буквы: ТОПИ.

ИНТ. ЦЕРКОВЬ. ВЕЧЕР

Соня становится на колени перед Лизой. Притрагивается к ней, к ее щеке – та поднимает свое заплаканное лицо. На Лизе модная спортивная мотоциклетная куртка, бледно-голубые джинсы в обтяжку измазаны грязью, она выглядит совершенно потерянной.

Соня разглядывает ее совершенно ошарашенно, безуспешно пытается что-то сказать. Лиза через слезы узнает ее и вцепляется Соне в руку.

ЛИЗА

Соня… Сонь, это ты?

Соня вздыхает, ахает. Кивает. Лиза озирается по сторонам. Соня рефлекторно нашаривает крестик на своей шее.

СОНЯ

Как… как это…

ЛИЗА

Это мы где?

СОНЯ

Лиза… Лизунчик…

Словно очнувшись, принимается осматривать Лизу – нет ли на той ран. Но Лиза невредима.

СОНЯ

С тобой все в порядке?

ЛИЗА

Я… Да. Я да. Голова только кружится. И слезы… Не пойму, почему… сами… Не могу…

(всхлипывает)

Соня берет руку Лизы, перебирает пальцы, всхлипывает и смеется. Но смех этот – истерический.