Причастие, или Интеллект любви - Джидду Кришнамурти. Страница 19

Например — только например, — мне не нравятся русские, или немцы, или американцы, — и я навязчиво налагаю на реальность свое особое, индивидуальное мнение или политическую оценку; это форма насилия. Когда я навязываю вам что-либо — это насилие. Когда я сравниваю себя с вами (кто из нас более великий, более умный), я совершаю насилие над собой — разве это не так? Я склонен к насилию. В школе ученика Б сравнивают с А, который и лучше учится, и с блеском пишет контрольные. Учитель говорит: Б, бери пример с А. Таким образом, когда он сравнивает Б с А, имеет место насилие, в котором учитель разрушает Б. То есть получается, что когда тому, что есть, навязывается то, чему следует быть (идеал, идея совершенства, образ и прочее), существует насилие.

В такой ситуации человек чувствует дискомфорт, и в нем начинает развиваться еще большая склонность к насилию. Крушение идей, представлений человека о действительности, его планов, его образа жизни и прочего порождает беспокойство. Это беспокойство вызывает насилие.

Когда диктатор подавляет людей — это насилие извне. Когда я подавляю свои чувства, потому что боюсь, что то, что я чувствую, лишено благородства, чистоты и так далее, — это также насилие.

Почему я уделяю данному вопросу столько времени? Почему он столь волнует меня? Наверное, потому, что я хочу понять насилие и освободиться от него, чтобы жить по-другому. И поэтому я спрашиваю себя: «Что представляет собой насилие во мне самом? Может быть, это следствие разочарования из-за того, что я хочу быть знаменитым и знаю, что у меня это не получится, а потому ненавижу известных людей?» Я ревнив, но не хочу быть ревнивым и потому ненавижу это состояние, с его озабоченностью, страхом и раздражением, — и я начинаю подавлять свою ревность. Я делаю все это, и я понимаю, что это — путь насилия. И я хотел бы выяснить — это что, неизбежно? Или есть возможность понять это, наблюдать за этим, овладеть этим так, чтобы жить по-иному? Вот почему я должен понять, что такое насилие.

Совершенно нормально то, что я хочу вникнуть в данный вопрос и выяснить его. Я вижу, что до тех пор, пока есть двойственность — насилие и ненасилие, — должен быть и конфликт, умножающий насилие. До тех пор, пока на тот факт, что я глуп, я с напором налагаю идею, что я должен быть умным, существует источник насилия. Когда я сравниваю себя с вами, превосходящим меня по всем статьям, — это также насилие. Сравнение, подавление, контроль — все это всегда указывает на форму насилия. И я именно таков.

Я сравниваю, я подавляю, я честолюбив. Осознавая все это, — как мне жить без насилия? Я хочу найти способ жить без всей этой никому не нужной борьбы.

Вся моя жизнь, с момента, когда меня начали учить и до сих пор, есть форма насилия. Общество, в котором я живу, является формой насилия. Общество приказывает мне соответствовать, принимать, соглашаться, делать то и не делать этого — и я следую тому, что оно велит. Это форма насилия. И когда я бунтую против общества, это также является формой насилия (бунтую в смысле неприятия общественных ценностей). Я бунтую против этого, но затем я создаю собственные ценности, и они становятся шаблоном. Этот шаблон я накладываю или на других, или на самого себя — и это становится другой формой насилия.

Почему мне так отчаянно не хочется быть склонным к насилию, почему я категорически отвергаю его? Стараюсь отвергнуть? Да потому, что я вижу, что насилие сотворило в этом мире: войны вовне, конфликт внутри, конфликты во взаимоотношениях. Я вижу, что эта битва продолжается — вовне и внутри, — и я говорю: «Должен же быть другой способ жизни».

Я ничего не оцениваю при этом, я просто наблюдаю. Наблюдаю и вижу, что война разрушительна. И опять же, я не говорю, плохо это или хорошо. Я вижу ее разрушительность — и все.

Я хочу изменить это, потому что моего сына убивают на войне, и я спрашиваю: «Нет ли способа жить, не убивая друг друга?»

Либо мы принимаем существующий стиль жизни, со всем его насилием и всем, что с этим связано, либо говорим, что должен быть иной способ жизни. Человеческий разум способен отыскать тот способ жизни, где насилия не существует. Это все. И мы говорим, что насилие будет существовать до тех пор, пока сравнение, подавление и стремление соответствовать, насильственное приведение себя в согласие со стереотипом, остаются принятым способом жизни. В этом присутствует конфликт, а потому и насилие.

Да, все это можно назвать бунтом. Но бунт против существующей культуры, образования и тому подобного тоже является... насилием. Морально ли это? И что такое истинная мораль? Пока я не выясню этого, пока я не буду жить в соответствии с истинной моралью, простое возмущение или даже восстание против структуры общественной морали имеет очень небольшое значение.

Не является ли истинной моралью контроль над насилием? Насилие, очевидно, существует в каждом. Люди, так называемые «высшие существа», осуществляют контроль над насилием, а в природе насилие присутствует постоянно и повсеместно: ураганы, убийство одного животного другим, гибель дерева.

Но возможны и более высокие формы насилия, более тонкие и трудноуловимые, и есть грубые, звериные его формы. Вся жизнь есть насилие, малое и большое. Если человек хочет выяснить, возможно ли выйти из всей этой структуры насилия, он должен серьезно это исследовать, вникнуть в это. Под «вникнуть в это» я подразумеваю прежде всего проверку, исследование «того, что есть». Но для того, чтобы исследовать, необходима свобода от любого умозаключения, от любого предварительного суждения. Тогда, с этой свободой, я рассматриваю проблему насилия.

Например, я жесток и знаю о своей жестокости. Это является для меня проблемой. Никакие объяснения и оправдания, никакие речи о том, что «вам следует или вам не следует», ее не разрешат. Это та проблема, которая меня волнует, я хочу ее решить, потому что вижу возможность существования другого способа жизни. Поэтому я говорю себе: «Как без конфликта я могу быть свободным от этой жестокости?», ведь в момент, когда я вношу конфликт в сам процесс освобождения от жестокости, я уже порождаю насилие. Поэтому прежде всего я должен ясно понимать, что означает конфликт. Если в отношении жестокости — от которой я хочу быть свободен — есть хоть какой-нибудь конфликт, в самом этом конфликте взращивается насилие. Как мне без конфликта быть свободным от жестокости?

Может, мне следует принять собственную жестокость как некую непреложную данность? Но что толку говорить «прими ее»? Конфликт так и останется конфликтом. Зачем мне принимать или отвергать этот факт? Факт в том, что я жесток. И есть другой факт: если существует конфликт в попытках избавиться от жестокости, то есть насилие. Таким образом, мне приходится иметь дело с двумя обстоятельствами. С насилием, жестокостью и с необходимостью избавления от нее без усилия. Что же мне делать? Вся моя жизнь — это борьба и сражение.

Истинное бытие — в понимании того, что ты — это мир, а мир — это ты; жестокость и насилие — не нечто отдельное, но часть единого целого.

Существуют два состояния — истинное бытие и оно же, но покрытое пеленой неведения. Почему? Это старая индийская теория.

Возможно, если мы поймем, что наши проблемы существуют только в восприятии с точки зрения противоположностей, они исчезнут.

Скорее всего, то единственное, что нужно делать,— это выявить жестокость, сделать ее видной. Чтобы жестокость стала явной, я должен позволить ей выйти, показать себя — не в том смысле, что я стану еще более жестоким. Почему я не позволяю ей показать себя? Прежде всего, я этого страшусь. Я не знаю, вдруг это приведет к тому, что я стану еще более жестоким? И, позволив ей проявиться, буду ли я в состоянии понять ее? Смогу ли я посмотреть на нее очень пристально, очень внимательно? Я смогу сделать это, только если в тот момент, когда жестокость станет явной, сойдутся вместе моя энергия, мой интерес и настоятельная потребность. В этот момент у меня должна быть настоятельная потребность понять жестокость, мой ум должен быть лишен какого бы то ни было искажения, и я должен иметь огромную энергию, чтобы наблюдать. В тот момент, когда моя жестокость становится явной, эти три обстоятельства должны немедленно реализоваться. Это значит, что я достаточно чуток и свободен, чтобы иметь такую жизненную энергию, такую интенсивность и такое внимание. Как мне обрести такое интенсивное внимание? Как достичь этого?