66 градусов северной широты - Ридпат Майкл. Страница 46

— Вы уверены? — спросила Пайпер, подавшись вперед.

— Кажется, я видел его на ежегодном Торраблоте Исландской общины здесь, в Лондоне. Но не разговаривал с ним.

— На Торраблоте?

— Это зимний праздник. Большой пир — множество традиционных блюд. Знаете, овечьи головы, ворвань, бараньи яйца, акула с душком. Для исландцев это большое событие.

— Звучит тошнотворно.

— Это благоприобретенный вкус. Поверьте, на лондонском Торраблоте еда отменная.

Пайпер пристально вгляделась в Исака.

— Вы не пытались что-то доставить ему две недели назад? В прошлую пятницу?

— Что-то доставить?

— Да. Один свидетель утверждает, что человек, похожий на вас, ходил в Онслоу-Гарденз от дома к дому, искал Гуннарссона.

— Это не я.

— Вы уверены?

Исак кивнул:

— Совершенно уверен.

Шарон ждала. Ни она, ни Исак с минуту ничего не говорили. Потом встала.

— Хорошо, это пока все. Спасибо, что ответили на вопросы.

Исак тоже встал.

— Не за что.

— Идете сегодня в колледж?

— Примерно через час у меня лекция. Скоро нужно уходить.

Пайпер протянула ему карточку.

— Ну что же, если вспомните что-нибудь об Оскаре Гуннарссоне, позвоните.

Едва Магнус, направляясь в Национальный полицейский колледж, свернул с шоссе, ведущего в Рейкьявик, на дорогу в сторону Арбайра, как зазвонил его телефон.

— Магнус, это Шарон.

— Привет. Как дела?

— Я только что разговаривала с Исаком.

— И что?

— Прошлую неделю он провел в Рейкьявике. Назвал несколько имен и телефонов тех, с кем виделся там. Почти все время он оставался дома, но вечер среды провел с друзьями.

— Сообщи мне имена по электронной почте, мы проверим этих людей. Он объяснил, почему вернулся домой?

— Сказал, что много занимался в университете и ему нужно было отдохнуть.

— Мне кажется, это ерунда. Слишком удобная отговорка. Он словно бы устраивал себе алиби.

— Возможно. Есть еще кое-что.

— Вот как?

— Он подходит под описание курьера, искавшего дом Гуннарссона. Двадцать с небольшим лет, рост пять футов девять дюймов, широкое лицо, голубые глаза, ямочка на подбородке.

— Интересно. Можешь устроить опознание с подтверждением?

— Я сейчас возле его дома. Ему скоро идти на лекцию, и я его сфотографирую. Покажу снимок нашей свидетельнице. Зрение у нее хорошее; если это он, она его узнает.

— Превосходно. Мм… Шарон?

— Да?

Магнус глубоко вздохнул.

— Можешь поговорить с ним снова?

— Думаю, что да. Могу зайти к нему после того, как сделаю снимок.

— Спроси-ка его, где он был вчера. Не выезжал ли из Лондона.

— Зачем? — Тут до нее дошло. — Ты имеешь в виду Джулиана Листера?

— Возможно, — ответил Магнус.

— Думаешь, он мог стрелять в Листера?

— Нет, маловероятно. Ты могла заметить, когда была здесь, что Листер очень непопулярен в Исландии.

— Есть у тебя какие-то улики?

— Нет. Никаких. Только интуиция; пожалуй, даже это слишком громко сказано. Пожалуйста, не говори об этом никому. Только если выяснится, что наш студент ездил на выходные во Францию, это станет по-своему интересно.

— Еще бы. — Шарон помолчала. — Послушай, если есть какая-то вероятность существования исландского следа, я доложу об этом здесь, у себя.

— Не надо, Шарон. Мы еще не на этой стадии. Если исландцы начнут думать, что британцы считают их террористами, начнется новая тресковая война [12], поверь мне.

— Не знаю.

— Послушай, нет ни улик, ни даже подозрений.

— Но ты хочешь, чтобы я поговорила с Исаком?

— Да.

Наступила пауза, и Магнус услышал, как Шарон тяжело вздохнула.

— Хорошо. Я сообщу тебе, что узнаю. Да, кстати. Оказывается, столичная полиция вложила тридцать миллионов фунтов в какой-то исландский банк.

— Интересно.

Не попрощавшись, Магнус прекратил разговор и въехал на автостоянку полицейского колледжа в Крокхальсе, используемую совместно с компанией по разработке программного обеспечения и магазином спорттоваров. Не успел он заглушить мотор, как телефон зазвонил снова. Это была Вигдис.

— Магнус, можешь вернуться в участок?

— Когда?

— Немедленно. Тебе нужно увидеть здесь кое-что.

Глава двадцать вторая

Магнус, Арни и Вигдис теснились у стола с монитором. Звук был выключен: им не хотелось привлекать ненужное внимание Бальдура.

Шло воспроизведение видеозаписи демонстраций. Эйстурвёллюр, площадь перед парламентом, заполняла толпа возбужденных людей, молодых и старых, мужчин и женщин, кричащих и колотящих в кухонную посуду. Сковородки и кастрюли были ясно видны, как и деревянные ложки, тамбурины, флаги и плакаты. Камера перемещалась от лица к лицу; все они были раскрасневшимися от гнева, раздражения и холода. Некоторые, правда, скрывали свои лица капюшонами и шарфами.

— Смотрите, вот Харпа, — прошептала Вигдис. И точно, Магнус узнал ее, усердно колотящую в кастрюлю. — А вот и Бьёрн.

Рыбак находился в нескольких метрах от Харпы, орал во весь голос и потрясал кулаком. На секунду камера задержалась на его лице. Бьёрн всегда казался Магнусу спокойным и уравновешенным, но сейчас лицо его было искажено неистовством, граничащим с ненавистью.

— Видите, они проходят в метре один от другого, но не узнают друг друга, — заметила Вигдис.

Действительно, Харпа прошла перед Бьёрном, колотя в кастрюлю, и не остановилась подле него.

— Значит, они и вправду познакомились там?

— Подожди, я тебе покажу еще одного знакомого.

Вигдис пустила запись в ускоренном темпе. Толпа надвигалась то быстрее, то медленнее, в полицейских, стоявших в оцеплении, летели метательные снаряды, в ответ шли в ход баллончики с перцовым аэрозолем.

— Арни, это ты? — спросил Магнус.

— Да.

Вигдис остановила запись, и они полюбовались Арни в черном мундире, с решительным лицом, поднимающим заляпанный йогуртом щит.

— Это не было развлечением, — урезонил коллег Магнус.

— Тем более что я знал мальчишку, бросающего скир, — пояснил Арни. — Это младший брат моей давней подружки. Он наверняка узнал меня.

— Начинаем распылять перечный аэрозоль, — прокомментировала Вигдис. — Харпа падает, и смотрите! Бьёрн поднимает ее. Потом они держатся вместе.

Даже при не очень качественном изображении было видно, что Бьёрн произвел на Харпу впечатление.

— Так, это примерно четверть часа спустя. Смотрите. Вот они.

— Ну и с кем на этот раз? — спросил Магнус.

Рядом шли Харпа, Бьёрн и рослый мужчина с косичкой, торчащей из-под широкополой шляпы. Этот новый фигурант обращался сразу ко всем вокруг, смеялся, а затем выкрикивал лозунги. Магнусу он показался знакомым.

— Это Синдри Пальссон.

— Кажется, я где-то слышал о нем.

— В Исландии он известен, — пояснила Вигдис.

— В Исландии все известны.

— Он был ведущим певцом в панк-рок-группе «Девастейшн» в начале восьмидесятых. Потом стал профессиональным бунтарем. Участником всех демонстраций. Анархист. Написал книгу о язвах капитализма. Активно участвовал в протестах против Карахнюкарской плотины, построенной, чтобы обеспечивать гидроэлектроэнергией завод по производству алюминия.

— Я знаю, — поспешил заметить Магнус, хотя это было не совсем так. Он слышал об этом дискуссионном проекте, но совершенно не знал подробностей. И снова должен был признаться себе в плохом знании своей страны.

— Синдри пытался превратить акцию протеста в экстремистское мероприятие, но организаторы воспротивились его подстрекательству и прогнали прочь.

— Состоит на криминальном учете?

— Только в связи с наркотиками.

— Но у вас есть на него досье?

— Есть. Он один из тех, кто пытается превратить любую демонстрацию в революцию, причем в самом ожесточенном ее виде.

— И здесь он сводит дружбу с Харпой и Бьёрном, — задумчиво проговорил Магнус.